170
Белковец
нуме крайкома. Он был вынужден признать полную безуспешность принятых мер, которые не в состоянии сдержать поток идущих в район почтовых отправлений. Как верный сталинец (что, однако, не спасло его ни от лагеря, ни от расстрела), он связывал оживление "фашистской агитации" путем "фашистских посылок" с успехами сева в районе, расшевелившими "классового врага". Пытаясь при этом отвести от района нависшую над ним угрозу расправы, партийный секретарь заявил, что большинство населения, в том числе и его активисты, члены сельсоветов и правлений колхозов, получают помощь без предварительных ходатайств, ибо она организована "по всем правилам контрреволюции". Сами же колхозники "пресекают эти вылазки классового врага" отказом от его "подачек"98.
Большинство населения Немецкого района, однако, руководствуясь здравым смыслом и испытывая острую нужду в продовольствии, одежде, обуви, продолжало игнорировать разворачивавшуюся кампанию борьбы с помощью. Как выразился колхозник артели им. Эйхе, кандидат в члены ВКП(б) Рейтшнейдер: "Если у Гитлера много денег, то пусть пошлет их"99. Поэтому индивидуальные и коллективные ходатайства составлялись в течение всего лета и осени 1934 г. Правда, ходоки, отправляясь со своей миссией в Новосибирск, предпочитали по-прежнему умалчивать о ее целях. Только в июле, уже после отчета Вильгаука, от жителей района было подано 248 ходатайств100. В одном только селе Маленьком (артель "Красный пахарь") оказалось 73 получателя подарков, правда, 51 был вынужден отказаться от них. Часть активистов, кандидатов в члены партии, в действительности воспользовались помощью "косвенным путем", через своих родственников и друзей. На полученные деньги (6—9 марок) можно было приобрести в магазинах "Торгсина" кусок ситца или мыла, пару кило сахара и другие продукты питания. Все это в течение нескольких лет отсутствовало в лавках потребкооперации, услугами которых пользовалось сельское население.
По другим районам, имевшем немецких колонистов, в особенности там, где они еще продолжали жить хуторами и вести единоличное хозяйство, этой помощью оказалось охваченным большинство населения. Так обстояло дело в двух- немколониях (Юлиановские и Бутырские хутора) Болотнинского района, где 132 хозяйства из 148
Большой террор
171
получили помощь. В Тогучинском районе, где проживало 400 немецких поселян-единоличников, за получение "контрреволюционных денег" только арестовано было 11 человек. В Карасукском районе из 960 хозяйств помощь получили 238, почти 1/3, из них 35 было затем привлечено к ответственности101. В тех местах, где согласно данным партийных органов, "гитлеровская" помощь не получила распространения (как это было, к примеру, в поселке Самарке Змеиногородского района), это обстоятельство объяснялось исключительно заслугой органов НКВД "по дезорганизации" подобных попыток102.
Осенью 1934 г. кампания борьбы с "гитлеровской" помощью вошла в свою решающую и заключительную ста? дию. Режим не мог более терпеть ее разлагающее влияние. Как выразился тот же Сигети в одном из своих донесений в крайком, это влияние, подрывающее авторитет коммунистической идеи, распространялось на молодежь. Так, в тетрадях школьников из Подсосново были установлены записи следующего содержания: "Германское консульство в Новосибирске", "Нас спасет лишь помощь германских братьев, иначе мы погибнем" и т. п.103
"Контрреволюционная работа" классового врага осенью 1934 г., подпавшего под разлагающего влияние Запада, нашла свое проявление в немецких селах и в яростном сопротивлении крестьян хлебозаготовкам. Саботаж хлебозаготовок в крае в 1934 г. был всеобщим. ЦК и правительсту пришлось принимать ряд чрезвычайных мер, чтобы выправить "исключительно тяжелое положение с уборкой урожая и хлебозаготовками в Западной Сибири". Главными из них стали "активизация судебной системы", направленная на усиление репрессий по линии нарсудов, и перестройка работы кассационных коллегий. Специальным постановлением правительства (Верховного Суда и Прокурора республики) от 3 октября для Зап-Сибкрая, где беззаконие все очевиднее вступало в свои права, по делам, связанным с крупными хищениями хлеба и контрреволюционным саботажем хлебозаготовок, было разрешено "немедленное приведение в исполнений приговоров с в. м. с. з. (высшая мера социальной защиты), без пропуска в соответствующие инстанции "кассационных жалоб и ходатайств о помиловании". "Секретарь крайкома т. Эйхе, — говорилось в нем, — по докладу краевого суда разрешает вопрос о приведении приговоров в исполнение и после его санкции приговор о
172
Белковец
расстреле немедленно приводится в исполнение".
В соответствии с этим решением в крае были ликвидированы действовавшие до этого времени 6 выездных кассационных коллегий, а все их работники переключились на "работу первой инстанции". В местах нахождения оперсекторов УГБ, во главе с "наиболее опытными товарищами", возникли пять судебных коллегий (Новосибирская, Томская, Омская, Барнаульская, Минусинская), которым было предоставлено право "самостоятельно" принимать к производству дела от прокуроров при оперсекторах без санкции начальника УНКВД, краевого прокурора и краевого судьи. По делам о хлебозаготовках они могли применять и приводить в исполнение ВМН. Аналогичные полномочия были предоставлены председателям Ойротского и Хакасского областных, Нарымско-го и Тарского окружных судов. 7 октября они получили совершенно секретное предписание краевого судьи В. Бранецкого, в котором говорилось следующее:
"1. Приведите в состояние полной мобилизованности весь судебный аппарат и обеспечьте немедленное рассмотрение каждого дела, связанного с крупным хищением хлеба и контр-революционным саботажем (58—14 ст. УК) хлебозаготовок. 2. Обеспечьте по этим делам суровые меры наказания. В отношении организаторов, классово-враждебных элементов и рецидивистов применяйте высшую меру социальной защиты — расстрел. 3. Каждое такое дело вдень вынесения приговора направляйте фельдсвязью в Краевой Суд, не дожидаясь кассационных жалоб и каких-либо других ходатайств от осужденных. Все их ходатайства направляйте дополнительно. 4. Не ожидая отправки дела в Крайсуд, немедленно по вынесении приговора по каждому делу телеграфируйте мне краткое содержание приговора — кто по соцположе-нию и за что осужден к высшей мере"Если дело рассматривается не в Областном (или в окружном) центре — такую телеграмму должен посылать член суда, рассматривающий дело/'5. Приговора в отношении осужденных к расстрелу приводите в исполнение немедленно после получения от меня об этом телеграммы. Акты о приведении в исполнение приговоров оставляйте у себя, а мне немедленно телеграфируйте о том, что приговор приведен в исполнение с указа
Большой террор
173
нием когда (число) и в отношении кого. 6. Для того, чтобы обеспечить быстрое рассмотрение дел, направление их в Крайсуд, извещение Крайсуда и т. п. — немедленно поставьте вопрос перед Председателем (Эбл(окр)Испол-кома об отпуске вам специальных кредитов. Работу организуйте немедленно не ожидая разрешения вопроса о средствах. С этим письмом ознакомьте секретаря Обкома (Окружкома), Председателя Облисполкома (Окриспо-лкома) и прокурора"104.
Таким образом, в октябре 1934 г. оказалось практически отменено право граждан обжаловать приговоры местных судов в высшую касационную инстанцию в Москву. Вопрос о том, какие приговоры следовало "пропустить" туда на кассацию, решало "Особое заседание Председателя с Заместителями Западно-Сибирского Краевого Суда" (то есть Бранецкий, Алифанов и Казачков).
Такой порядок рассмотрения дел был введен в крае с 4 октября, а 16 числа Бранецкий докладывал Верхсуду о том, что к расстрелу приговорено 59 человек, в отношении 49 — "дела уже получены, мною проработаны, доложены т. Эйхе", в отношении 39 —приведены в исполнение. Среди расстрелянных — 11 кулаков, 3 служителя культа, 9 единоличников, в прошлом лишившихся прав или занимавшихся торговлей, подвергавшихся индивидуальному обложению, просто единоличников (очевидно, из числа бедняков .и середняков) —5, служащих (работников элеваторов и членов контрреволюционной организации в Барнауле) — 6, детей кулаков — 2, колхозников — 1. Единоличники были осуждены, главным образом, за саботаж хлебозаготовок, "сопровождающийся организованным сопротивлением (созыв собраний, совещаний, агитация и т. п.)'.'Среди кулаков есть колхозники и председатели колхозов — разоблаченные кулаки.
Из письма видно, что у судебных органов уже в это время возникли серьезные осложнения в отношениях с УНКВД. Органы УНКВД, жаловался Бранецкий, "в погоне за темпами" передают судам дела, недостаточно расследованные, требуют применения ВМН к лицам, чьи деяния не могут квалифицироваться по ст. 58—14, а на замечания крайсуда "реагируют чрезвычайно болезненно вплоть до постановки вопроса о снятии наших работников"105. Краевой судья, настроенный весьма оптимистически, намеревался и далее давать органам НКВД "вну
174
Белковец
шительный отпор" и не ослаблять предъявляемых к ним требований. Однако, спор этот завершился не в его пользу.
К 31 октября число приговоренных к расстрелу достигло 201, а всего в крае к этому времени состоялось 130 судебных процессов, 105 из которых —в сельской местности. На них были рассмотрены дела на 644 человека. К 1 ноября было расстреляно 118 человек и 45 смертных приговоров "пропущено" для обжалования в Верховный Суд. Среди расстрелянных превалировали кулаки и социально-чуждые элементы. После того как 3 ноября Эйхе шифрованной телеграммой получил постановление ЦК ВКП(б) за подписью Сталина, продлившее ему право давать санкцию на высшую меру наказания (до 15 ноября, на время Новосибирской сессии Верхсуда), вакханалия массовых расстрелов продолжилась. По данным на 12 ноября число приговоренных к расстрелу достигло 240 человек, а общее число осужденных —919. 258 из них получили 10 лет лишения свободы106.
На этот раз основной удар репрессивной машины по сибирской деревне взяли на себя немецкие крестьяне, ибо по сранению с расправой, учиненной западно-сибирскими властями в немецких колониях, бледнеет даже этот, столь мрачный общий фон. На 26 районов края (из 109), имевших немецкое население, насчитывавшее по данным НКВД в общей сложности 58 997 человек, падает более половины репрессированных в ходе хлебозаготовок 1934 г. Согласно отчета Эйхе, представленного в ЦК, на 1 февраля 1935 г. спецбригадами, работавшими в немецких селах, было ликвидировано 5 так называемых "контрреволюционных фашистских организаций", 84 группировки, 46 одиночек, а всего привлечено к ответственности 577 человек, из них 106 в районах, выделенных в Омскую область и Красноярский край. Особенно сильно пострадал, как и следовало ожидать, Немецкий район, на который при населении, составлявшем 1/4 часть всего немецкого населения края, приходится почти половина всех репрессированных немцев — 293 человека107.
События здесь осенью 1934 г. разворачивались следующим образом. В начале октября в результате срыва сентябрьского плана хлебозаготовок, который "из-за саботажа почти всеми колхозами" был выполнен на 16,2% при общем краевом выполнении на 40,4%108, в районе высадился десант из высоких краевых работников во гла
Большой террор
175
ве с секретарем крайкома ВКП(б) К. Сергеевым. 10 октября в личном письме к Эйхе он сообщал, что сумел составить планы работ на октябрь по каждому колхозу с таким расчетом, чтобы закончить хлебозаготовки к 1 ноября. "Эти планы, — писал он, — проработаны с каждым председателем колхоза и со всеми муками доведены до колхозов и бригад". Однако, упущена первая пятидневка, да и во вторую, как выяснилось, "план выполняется отвратительно", "ежедневные задания" не превышают 65—70% плана.
Неделя работы в районе, знакомство с колхозами и их кадрами дали секретарю крайкома возможность утверждать, что "либерализм и оппортунизм" стали обычной системой работы руководства района, и "почти все (за редким исключением) его руководящие работники спелись и сплелись воедино в оппортунистическом болоте", в том числе и в особенности руководители прокуратуры, суда и даже НКВД, покровительствующие "кулакам и вредителям". В результате была создана "благоприятная почва для развертывания контрреволюционной работы и саботажа врагов", активизировавших свои действия в эту хлебозаготовительную кампанию. Проверка показала, что уборка в колхозах началась поздно, идет с большими потерями, плохо работают механизмы, особенно на обмолоте зерна. Орловская МТС сорвала работу комбайнов, которые используются только на стационарном обмолоте.
Приводились в письме и конкретные факты саботажа и вредительства, выявленные подоспевшей на помощь спецбригадой НКВД из Новосибирска во главе с заместителем начальника краевого управления Богуславским "в наиболее засоренных кулацкими элементами" колхозах "Рот Фронт" (Ново-Романовка), "Победа", "Труженик", "Большевик", "Восточная заря", "Верный путь" (Хортица), "Красная Армия" (Барское) и других. В них косили зеленый хлеб при наличии спелого, распределяли обмолоченный хлеб среди колхозников вместо сдачи государству, выводили из строя комбайны, тракторы и молотилки, мешали кондиционное зерно с плохим109.
Уже в начале октября в результате деятельности бригады крайкома и УНКВД в этих колхозах были арестованы и преданы суду по ст. 58—14 — "контрреволюционный саботаж" —("то есть сознательное неисполнение определенных обязанностей или умышленное небрежение их исполнения со специальной целью ослабления власти
776
Белковец
правительства и деятельности государственного аппарата") 20 человек. В их числе были председатели колхозов: "Труженик" —бывший секретарь партколлегии райКК Плютке вместе с "группой саботажников", "Победа" — Иван Келлер, принявший в колхоз 10 единоличников, не выполнивших сентябрьскую хлебосдачу, "Рот Фронт" — Шрепп, бывший кулак, служивший в белой армии, "Большевик"—Нейман, "Восточная заря" —Миних, "Ясная поляна"— Браун и другие. Все они рассматривали бедственное положение колхозов как результат "неверной политики партии и советских органов" и этим объясняли свое скатывание "на антипартийный путь". "Наиболее засоренный кулацкими элементами, взявшими бразды управления в свои руки", колхоз "Рот Фронт", саботаж в котором был реакцией на исключение из колхоза семьи бывшего председателя Бернгарда, сына волостного судьи при Колчаке, снятого с работы, ошельмованного и высланного, было предложено распустить совсем.
Сергеев поставил перед крайкомом и вопрос о районном руководстве, "подготовившем почву для саботажа". В секретной записке Эйхе, переданной в Новосибирск по прямому проводу через представителя НКВД, он потребовал от крайкома снятия с работы "за защиту явных вредителей-кулаков" секретаря райкома партии Вильга-ука, районного прокурора Фриша и народного судьи Конрада, которые организовали саботаж и извратили классовую линию партии. Сергеев просил Эйхе прислать в район новых "основных руководителей", а также других работников, в том числе 15—20 организаторов в колхозы, испросив их у ЦК, "ибо на месте их нет". Необходимо было также укрепить бригаду НКВД еще 2—3 работниками, поскольку по его предположениям, ей предстояло проработать в районе не меньше месяца. Учитывая тот факт, что на местах имела место практика "безобразных невыходов на работу", в результате чего затягивалось скирдование и хлеб оставался на полях в валках, район нуждался в дополнительной помощи рабочей силой и машинами. Для этой цели предполагалось прислать шефствующий над Немецким районом Славгородский полк110.
В трагической судьбе руководства Немецкого района известную роль сыграл некто Липанович, бывший Уполномоченный Комиссии по заготовкам СНК. 9 октября бюро райкома под давлением Сергеева приняло решение
Большой террор
177
об исключении Липановича из партии и об отдаче его под суд за извращение линии партии. Оно заключалось в том, что Уполкомзаг СНК, имевший широкие полномочия, отдал распоряжение председателям Желтенского сельсовета и колхозов "Юнгштурм" и "Новая деревня" выдать взаимообразно 33 ц хлеба единоличникам на выполнение их обязательств. Этот случай выявил имевшую место "вредную практику", когда единоличники, приступавшие к жатве позднее колхозов (последние не могли ослушаться приказа сверху даже если хлеб был незрелым), прибегали во избежание штрафных санкций к займам у колхозов для расчета с плановыми хлебозаготовками. Но Липанович, не смирившись с решением, развил бурную деятельность, стал бомбардировать крайком своими письмами, обвиняя руководство района в потворстве кулакам, в семейственности, в саботажнических настроениях, антисемитизме и прочих грехах, а себя изобразил стойким бойцом за дело партии. Оказалось, что еще в июне он представлял в крайком материал о "кулацком гнезде" в Немецкой районной парторганизации111. В конечном счете члены бригады крайкома (Сергеев и Богуславский) встали на его сторону.
22 октября Зап-Сибкрайком ВКП(б) и крайсисполком обсудили вопрос "О ходе хлебозаготовок по Немецкому району". Было отмечено, что райком, райисполком Не-мрайона, политотделы Гальбштадтской и Орловской МТС, несмотря на предупреждения краевых органов, "систематически срывают выполнение планов хлебозаготовок и своим бездействием, гнилым либерализмом потворствуют кулацким элементам в их попытках сорвать выполнение планов хлебозаготовок". На заседании были сняты, исключены из партии и преданы суду Вильгаук, Фриш и председатель РИКа Динкель. Судьба начальников политотделов МТС была поставлена в зависимость от результатов пятой пятидневки. "Для проведения соответствующих мер на месте" в район был командирован начальник краевого управления НКВД Алексеев112.
Колхозы в результате принятых мер по очистке их от классово-чуждых, контрреволюционных и вредительских элементов обеспечили выполнение в срок (к 5 ноября) заключенных по хлебозакупу договоров в размере 53 тыс. ц зерна1'3. Но это уже не могло остановить запущенный в районе маховик репрессивной машины.
178
Белковец
Массовые репрессии в немецких колониях в 1934—1935 годах
5 ноября ЦК ВКП(б) принял специальное постановление "О борьбе с контрреволюционным фашистским элементом в немецких колониях", окончательно развязавшее руки карательным органам на местах. В виде шифрованной телеграммы получил это постановление и секретарь крайкома Эйхе. В нем отмечалось "крайне слабая реакция местных парторганизаций и органов НКВД на активизацию антисоветских элементов", развернувших в последнее время "контрреволюционную работу" в районах, населенных немцами. Тем самым, говорилось в постановлении, они "по сути делают попустительство, совершенно неправильно считая, будто наша международная политика требует этих послаблений немцам,... нарушающим элементарную лояльность к советской власти". Последнее заявление означало, что советское руководство отказывается от своих обязательств 1930 г. перед Германией о лояльном отношении к внутренним немцам и готово всеми средствами сломить их сопротивление политике коллективизации. Эта метаморфоза понятна, если учесть, что после прихода к власти "социал-фашистов" во главе с Гитлером, Германия становилась врагом номер один для СССР. Поэтому совершенно недопустимым объявлялось в постановлении получение немцами посылок и денег от "заграничных буржуазно-фашистких организаций".
В связи с этим постановление предлагало ЦК национальных компартий, крайкомам и обкомам ВКП(б) незамедлительно "принять по отношению к активным контрреволюционно и антисоветски настроенным элементам репрессивные меры, произвести аресты, высылку, а злостных руководителей приговорить к расстрелу". Было предложено также осуществить в немецких районах "активную политическую работу", разъясняя немецкому населению, что советская власть не потерпит "малейших попыток антисоветских действий" и в случае необходимости прибегнет к отказу в проживании в стране и изгонит их из пределов СССР. Последний тезис носил явно демагогический характер, ибо руководство страны отлично знало, сколь упорно, начиная с 1927 г., немецкие крестьяне добивались разрешения на выезд за рубеж. В ко
Большой террор
179
торый раз местные власти обязывались также принять срочные меры к укреплению немецких районов проверенными и опытными работниками114.
Реакция западно-сибирских властей на это постановление последовала уже 13 ноября. Но бюро крайкома было разработано и принято свое собственное постановление "О мероприятиях по борьбе с контрреволюционными элементами среди немецкого населения", а 15 ноября всем секретарям 26 райкомов и начальникам политотделов МТС, имевшим в своем подчинении немецких колонистов, от имени Эйхе была направлена директива о конкретных мерах по борьбе с "гитлеровской" помощью.
Детально проработанное постановление содержало 18 пунктов, в соответствии с которыми намечалось провести повторную чистку парторганизации Немецкого района и проверку всего партийного, советского и торгово-хозяйственного аппарата, руководства МТС и колхозов в районах с немецким населением, целью которых должно было стать исключение из партии и снятие с работы "всех кулацких и прочих социально-чуждых элементов". Взамен предписывалось направить в Немецкий район и другие колонии "в декадный срок" необходимое количество проверенных и квалифицированных работников для укомплектования местных органов, укрепления партийной и комсомольской организаций. Проверке и увольнению подлежали также все иностранные граждане (бывшие военнопленные и германские политэмигранты), работавшие в районах с немецким населением.
Постановление ориентировало органы НКВД, суда и прокуратуры на быстрейшее рассмотрение дел на "фашистский саботажный и прочий контрреволюционный элемент в немецких колхозах", а также на организаторов и распространителей "гитлеровской" помощи, к которым следовало применять "особо суровые меры социальной защиты". От немецкого населения в целом оно требовало прекращения "всякой связи с буржуазно-фашистскими организациями", угрожая арестом виновных в нарушении этого требования. Постановление санкционировало очередное выявление проникшего в колхозы кулацкого элемента и высылку немецких кулаков в Нарым.
Особое внимание, как того требовало правительственное решение, было уделено немецкой школе и преподаванию в ней русского языка. Все неполные средние и
180
Белковец
начальные немецкие школы требовалось обеспечить дополнительными преподавателями русского языка из состава тщательно подобранных педагогов-комсомольцев, возлагая на них одновременно обязанности помощника заведующего школой и вожатого пионерского отряда. Для преподавания русского языка необходимо было ввести дополнительные часы сверх утвержденного плана и "систематический контроль за полным осуществлением новой увеличенной сетки часов русского языка в школе и за содержанием преподавания русского языка"115.
18 ноября командующим войсками СибВО Гайлитом было дано задание командиру дислоцированной в Омске 73-й стрелковой дивизии, в которой проходили службу призывники-немцы, "подвергнуть внимательному изучению весь личный состав (как кадровый, так и переменный), прибывший в части дивизии из Немецкого района, а также персонально изучить всех немцев, находящихся в частях дивизии". Забегая вперед, скажем, что уже в конце декабря Гайлит рапортовал крайкому о выявлении через Славгородский военкомат 16 человек— призывников 1934 г. из Немецкого района. Он докладывал, что "работа по изучению этих лиц была широко развернута и в настоящее время собираются материалы по изъятию из РККА чуждых элементов"116.
Согласно спущенной в райкомы и политотделы МТС директиве крайкома, предложившей им прекрасно разработанный сценарий борьбы с "гитлеровской" помощью, организаторы которой, подкупая "малосознательные элементы, добиваются разложения колхозов и насаждения шпионских организаций", в немецких колониях осенью 1934 г. развернулась яростная кампания по искоренению всяких связей немцев с "буржуазно-фашистскими организациями". Директива категорически требовала прекратить получение посылок, денег и тому подобной помощи советскими гражданами, обещая им, что впредь она будет рассматриваться как "враждебное отношение к советской власти", а получатели ее — привлекаться к суровой ответственности, вплоть до изгнания из пределов СССР.
Директива предписывала проведение в колхозах двух видов собраний — коммунистов, комсомольцев и активистов-ударников, на которых выявлялись получатели и организаторы помощи, и общих собраний, призванных осудить их и подвергнуть наиболее активных высылке из
Большой террор
181
сел и привлечению к уголовной ответственности. Местные партийные функционеры обязывались отчитаться о проделанной работе в конце ноября (первое письмо) и 15 декабря117.
Сохранившиеся в партийном архиве отчеты рисуют глухую стену молчаливого протеста крестьян, с которым в большинстве мест были встречены мероприятия властей. Особенно неприязненной была реакция на них в Немецком районе, где материальной помощью своих бывших соплеменников успело воспользоваться большинство населения. Уже на первом этапе, в ходе собраний колхозного актива, призванных выявить организаторов и получателей помощи, обнаружилась полная их несостоятельность. Во-первых, "актив", на который власти должны были опереться, весьма неохотно и только под давлением указывал на своих односельчан, получивших посылки или переводы, а, во-вторых, что было еще прискорбнее, он сам в целом ряде мест оказался замешан в дело. В частности, в списке активистов колхоза "Труженик", составленном политотделом Орловской МТС, значилось 33 человека, из которых 30 "оказались чуждыми кулацкими элементами", хотя и были премированы за хорошую работу. Такие же случаи отмечались и в других колхозах.
Но даже и в тех случаях, когда удавалось добиться обещания активистов выступить на общих собраниях односельчан и назвать имена организаторов и получателей, ход второго этапа "массово-политической работы", общего собрания колхозников, как правило, отклонялся от предписанного свыше сценария. После доклада районного или политотдельского работника о задачах борьбы и сути "гитлеровской" помощи на собрании должны были выступить активисты. Однако, большинство их и здесь не проявляло инициативы и называло чьи-либо имена только после настоятельных просьб президиума. Своих незадачливых односельчан, не желавших быть доносчиками, выручали в большинстве случаев сами получатели. Они честно признавались в своем проступке, мотивируя его тем, что живут в нужде и отчаялись в своих надеждах на советскую власть. Некоторые ссылались на недооценку ими "контрреволюционного значения этой помощи".
После долгих обсуждений собрание принимало, наконец, стандартное решение, в котором полученные
182
Белковец
деньги и посылки признавались актом "покупки немецкого населения буржуазно-фашистскими организациями с контрреволюционной целью вербовки в СССР сторонников и агентов Гитлера". В нем содержался также обязательный призыв к органам советской власти о принятии "немедленных решительных мер к организаторам и агентам гитлеровской помощи", в том числе и мер репрессивного характера, и введения запрета на ее получение. Кохозники обязывались при этом вступать в члены МОПР и передавать этой организации все приходящие из-за рубежа посылки "для томящихся в тюрьмах рабочих и крестьян фашистской Германии и мобилизации всех сил для выполнения задач, поставленных во второй пятилетке—создания бесклассового общества". От провинившихся при этом требовалось полное признание совершенной ошибки и клятвенное заверение в том, что они "порвут всяческие связи с гитлеровской Германией и честным трудом докажут свою преданность Советскому Союзу"118.
Зачастую на собрании проводилось и решение об аресте и отдаче под суд активных распространителей помощи. В других местах аресты проводились накануне собрания в качестве превентивной меры, обеспечивающей его успех.
Гораздо проще обстояло дело в тех районах, где немецкие крестьяне проживали дисперсно, в окружении русского населения, и где достаточно далеко уже зашел процесс разрушения веками складывавшихся нравственных устоев общественной и семейной жизни колонистов. В таких местах переход к колхозной жизни был менее болезненным, крестьяне быстрее освобождались от "частнособственнической" психологии и оказывали более дружную поддержку мероприятиям властей.
Возможно, для части немецких крестьян, дезориентированных разнузданной советской пропагандой, в самых мрачных тонах изображавшей жизнь трудящегося человека в фашистской Германии, реальное значение приобрела к этому времени угроза "изгнания из пределов СССР". К тому же целенаправленно проводившаяся в течение ряда лет политика "классового расслоения" немецкой деревни, выступавшей единым фронтом еще в конце 1920-х гг. во время массового эмиграционного движения, начала приносить свои плоды. Она же будила в людях низменные чувства зависти и ненависти по отно
Большой террор
183
шению к своему более преуспевающему соседу. На такие размышления наводят тексты прилагавшихся к отчетам в ряде районов протоколов колхозных собраний. И хотя они, очевидно, отредактированы умелой редакторской рукой, заинтересованной в том, чтобы в выгодном для себя свете представить проделанную работу, все же, демонстрируя патологическую ненависть односельчан к "социально-чуждым" элементам, несомненно, содержат и известную долю объективной информации.
Массово-политическая работа среди населения сопровождалась не менее активной деятельностью органов юстиции и НКВД по выявлению и изъятию "верхушки контрреволюционных элементов". Общие итоги деятельности репрессивной машины в немецких колониях и Немецком районе Западно-Сибирского края осенью и зимой 1934— 1935 гг. подведены ниже.
В Немецком районе в 24 колхозах из 48 были вскрыты и ликвидированы "контрреволюционные фашистские сры-вательские группировки", в результате чего "саботаж был сломлен и план хлебозаготовок выполнен в декадный срок". По данным на 19 декабря в районе было привлечено к ответственности 293 человека "классово-враждебных элементов", засевших в "советско-хозяйственныых аппаратах, в колхозах и МТС", в том числе 11 из 22 председателей только Гальбштадтской МТС, 14 кладовщиков и завхозов, 25 трактористов, а также бригадиров полеводческих бригад, счетоводов и других работников. В Орловской МТС из состава 176 трактористов социально-чуждых оказалось 36 человек — 20%"9.
За это время выездная сессия крайсуда провела в селах района 8 показательных процессов (4 до постановления ЦК и 4 после него), осудив 35 человек, 28 из которых за контрреволюционный саботаж; 8 человек был приговорено к расстрелу. 25—28 октября в Гальбштадте рассматривалось дело о контрреволюционном саботаже в колхозе "Рот Фронт", по которому проходили председатель колхоза Иван Шрепп, его заместитель. Петр Штельц, заведующий ремонтной мастерской Фридрих Штельц, машинист сложной молотилки Иосиф Шмидт, судимый уже ревтрибуналом в 1920 г., бригадиры полеводческих бригад Яков Пфейфер и Бейрит и-другие — всего 9 человек. Первые четверо пригорены к расстрелу. На процессе присутствовали работники Орловской и Гальбштадтской МТС —политотдельцы, участники районного
184
Белковец
слета ударников и специально вызванные колхозники и бригадиры по 3—4 человека от каждого колхоза района. Такова была иезуитская практика осуществления беззакония—при молчаливом, а то и активном согласии тех, мимо кого прошел пока репрессивный каток, но которым он неминуемо угрожал в будущем.
На процессе специально выделенные для этого 15— 20 партийных работников и политотдельцев провели во время перерывов среди колхозников "массовую работу". В результате план хлебозаготовок в этом колхозе, составлявший к началу процесса всего 41%, к 1 ноября был выполнен на 100%120.
В секретном фонде Западно-Сибирского краевого суда удалось найти 2 документа, рассказавших о дальнейшей судьбе группы приговоренных к расстрелу 27 октября. Спустя 3 дня после вынесения приговора, 31 октября, "Особое заседание Председателя с Заместителями Западно-Сибирского Краевого Суда" рассмотрело дело Ивана Шреппа и его товарищей. Постановление, принятое им, гласило: "Кассационную жалобу их не пропускать и приговор обратить к немедленному исполнению". В тот же день (телеграф действовал) оно было получено в Славгороде, и уже на рассвете 1 ноября приговор приведен в исполнение.
Сохранился и акт, написанный на клочке грязной бумаги тусклым карандашом. Вот он:
"Акт приведения приговора в исполнение. 1/XI-34 г. Составлен нарсудьей Славгородского района т. Куц, прокурором Славгородского отделения УГБ НКВД т. Золотарь, начальником Славгородского управления милиции т. Вакановым, зам. прокурора — нар. следователем Славгородского района т. Потериным, ответ, дежурным РО УГБ НКВД Курченковым, в том, что 1 ноября 1934 г. в 4 часа 30 мин. утра местного времени приведен приговор в исполнение по делу обвинения граждан Немецкого района — Шрепп Ивана Яковлевича, Штельц Петра Бернгар-довича, Штельц Фридриха Бернгардовича, Шмидт Иосифа Генриховича, осужденных Выездной Сессией Западно-Сибирского Краевого Суда 27 октября в с. Гальбштадт Немецкого района, осужденных к Высшей мере социальной защиты —расстрелу. Тела умерших Шрепп И.Я., Штельц П.Б., Штельц Ф.Б., Шмидт И.Г. погребены в могиле на степи, в расстоянии от г. Славгорода на 17 км"121.
Большой террор
185
5 октября прошел процесс по делу работников колхоза "Труженик", выполнившего хлебозаготовительный план к этому сроку на 2,8%, и осуждены его председатель Плю-тке, бригадир Масс, кузнец Пагариас, кладовщик Пахо-мов. 17 ноября были осуждены председатель колхоза "Друг рабочего" Генрих Унру, бригадир Гербрандт, рядовые колхозники Иван Дерксен и Пласс Эпп, из них Гербрандт и Дерксен приговорены к расстрелу.
20 ноября в колхозе "Большевик", который сдал, к 20 октября всего 550 ц зерна из причитавшихся к сдаче 3426 ц (16%), были приговорены бригадир Франц Берх — "служитель культа", кулак Петр Буллер, сын кулака Абрам Вибе —машинист сложной молотилки, старший конюх Генрих Янцен; двое первых —к расстрелу.
6 и 9 декабря процессы состоялись в колхозах "Хлебороб" и "Роте Фане". За "контрреволюционную агитацию против мероприятий Советской власти" и, в частности, за склонение "отсталых колхозников" к обращению в германское консульство в Новосибирске за "гитлеровской" помощью и за саботаж были осуждены заместитель председателя колхоза Избрандт Тиссен, бригадир Абрам Балл, кулаки Франц Шредер и Давид Унру — в "Хлеборобе", кулаки Василий Каздор, Исаак Мантлер, Давид Фаст, Гергардт Реймер, Мартин Эпп —в "Роте Фане".
Все эти и другие аналогичные дела рассматривались также показательными процессами с привлечением большого количества колхозников и единоличников, а процесс в колхозе "Победа", на котором были осуждены председатель, бригадир, весовщик и "групповод на молотилке", транслировался по радио. Приговор по этому делу был напечатан на немецком языке122.
Кроме того органами НКВД были сфабрикованы дела о так называемых "контрреволюционных фашистских организациях", которыми было положено начало бесконечной череде подобных фальсификаций, изобретенных стражами режима. Всем участникам подобных организаций предъявлялось обвинение в подрывной деятельности в пользу фашистской Германии. Одна из них во главе со своим организатором "немколонистом" Ф.Ф. Пропетом (кулаком)", охватывала якобы своим влиянием 4 поселка, в которых существовали ее ячейки, и насчитывала 21 человека. Вредительская и подрывная деятельность их заключалась в том, что они создавали "из среды контрреволюционно настроенной части немцев контрреволю
186
Белковец
ционные фашистские кадры, способные на поддержку вооруженным путем интервенции со стороны Германии", внедряли "в массы колхозников национал-фашистские идеи, враждебные настроения к соввласти и колхозам"123.
Но самым главным стал процесс по делу о руководстве Немецкого района, подготовленный органами НКВД и проведенный 18—29 апреля и 3—4 мая 1935 г. в Новосибирске спецколлегией Западно-Сибирского краевого суда в закрытом судебном заседании. На нем было рассмотрено дело по обвинению 33 человек, ответственных работников районных партийных, советских, хозяйственных организаций, представителей национальной интеллигенции. Все они составляли якобы созданную в апреле 1933 г. по заданию из Москвы, которое выполнил приезжавший в район работник "Дейтше Централ-Цейтунг" ("Немецкой Центральной газеты") Д.Д. Гардер (контрреволюционная организация "ДЦЦ" была разгромлена еще летом 1934 г.), контрреволюционную фашистскую организацию. Несогласные с проводимой партией и правительством "политикой по национальному вопросу и в особенности по отношению к кулаку", они, говорилось в приговоре, "встали на путь предательства интересов диктатуры пролетариата".
Приговор содержит стандартные и голословные обвинения в работе "по сколачиванию националистических контрреволюционных кадров", в "систематической обработке немецкого населения на активную поддержку политике (так! — Л. Б.) фашизма" при материальной помощи "фашистских организаций", в дискредитации "советского партийного руководства" и в саботаже "всех хозяйственно-политических мероприятий партии и советского правительства".
Назову имена проходивших по этому делу людей, большинство из которых имело огромные заслуги в деле социалистического строительства. Это были очередные жертвы режима. Руководителем фашистской организации и ее "руководящей группы" был назван Генрих Михайлович Адольф, 1901 г. р., уроженец пос. Новинького Омской области, сын зажиточного крестьянина, выпускник Коммунистического университета нацмен Запада им. В.В. Мархлевского в Москве (КУНМЗ), член ВКП(б) с 1924 г., бывший секретарь НемРК, а в момент ареста — директор Немецкого педтехникума. Сакраментальным фактом его биографии являлась женитьба на дочери кула
Большой террор
187
ка-мельника. Адольф оказывал упорное сопротивление органам в ходе следствия и один из немногих не был сломлен, не признав себя виновным в инкриминируемых ему преступлениях. Среди них фигурировали пропаганда национализма и фашистских идей, содействие распространению "гитлеровской" помощи, засорение парторганизации, комсомола, учительских кадров, соваппа-рата и колхозов кулачеством, продвижение кулаков на руководящие посты и т. п.
Далее приводятся сведения о тех, кто входил в руководящую группу"организации".
Бестфатер Генрих Семенович, 1902 г. р., уроженец села Тагенгаген Таврической губернии, сын бедняка, с высшим образованием, заместитель секретаря райкома партии.
Динкель Петр Иосифович, 1904 г. р., уроженец села Суслы Мариентальского кантона Республики Немцев Поволжья, из семьи зажиточного крестьянина, тоже выпускник КУНМЗ, бывший преподаватель политических наук и заведующий немецким отделением Омской СПШ, член Общества воинствующих материалистов-диалектиков, член ВКП(б) с 1925 г., бывший председатель КК РКИ, председатель НемРИКа. Кроме общих для руководящей группы обвинений Динкелю вменялось в вину "противодействие организации борьбы против фашистской помощи", насаждение "зеленых" настроений ("проводил контрреволюционный саботаж хлебоуборки и хлебопоставок государству в 1934 г. путем дачи неоднократных указаний колхозникам о прекращении косовицы хлеба по мотивам, что хлеб зеленый"), внесение дезорганизации в колхозах "путем умышленной переброски полеводческих бригад с участка на участок" и т. п. Динкель признал свою вину в том, что "состоял в группе, учитывающей "особенности" Немецкого района, в саботаже и защите кулачества".
Вильгаук Иосиф Андреевич, 1902 г. р., уроженец пос. Романовки Немецкого района, сын кистера, эмигрировавшего в 1925 г. в Канаду. На руководящей работе в районе с 1932 г., был председателем РИКа, затем секретарем райкома партии. Покровительствовал кулакам, разделял контрреволюционные настроения об "особенностях" Немрайона, теорию о "проверенном" кулаке. Применил эту теорию к своему односельчанину, кулаку Шреппу, принял его в партию. Зная об открытой
188
Белковец
националистической пропаганде в школах, "не принял решительных мер к искоренению этих преступных действий".
Борет Павел Георгиевич, 1895 г. р., уроженец провин-циии Вюртенберг (так!—Л. Б.) (Южная Германия), бывший военнопленный, подданный СССР, с незаконченным средним образованием, рабочий. Возглавлял Гальбшта-дтскую МТС со дня ее основания, член ВКП(Б), кавалер ордена Ленина (получил его в юбилейном для района 1932 г. за заслуги в деле социалистического строительства, в том числе и за самоотверженные действия во время "эксцессов" в Гальбштадте в 1930 г.). Главная его вина заключалась в огромной засоренности МТС "классово-чуждым" элементом, которого было среди тракторных бригадиров —50%, помощников бригадиров —40%, трактористов— 26%, комбайнеров, машинистов и весовщиков—36%, шоферов —33%, председателей колхозов — 50%, полеводческих бригадиров —40% и персонала МТС — 60%. Благодаря такой кадровой политике ему удалось создать в уборочную кампанию 1934 г. контрреволюционный саботаж: косовицу вместо установленных 15 дней затянул на 50, а по отдельным колхозам —на 60 дней, в результате чего 753 га незаскирдованного хлеба и неубранного подсолнуха ушло под снег. Допустил большие потери урожая, составившие во время уборки до 1,5 ц с га, а по отдельным полосам до 60 ц с га. "Следствием вредительской деятельности классового врага, пробравшегося в МТС при помощи" Борста, было признано также игнорирование мероприятий партии и правительства по животноводству и в особенности по конскому поголовью, которое сократилось с 1930 г. по 1934 г. с 1514 до 1150 голов.
Гардер Борис Давыдович, 1896 г. р., уроженец колонии Калиново Бахмутского уезда Екатеринославской губернии, сын проповедника, судимый в 1929 г. за несдачу хлебопоставок государству, брат работника "ДЦЦ", учитель. Обвинялся в организации и руководстве контрреволюционной ячейкой учителей в селе Подсосново (5 человек), которая воспитывала молодежь в фашистском духе.
Кроме Гардера подобные обвинения получили еще следующие учителя:
Вейсер Артур Андреевич, 1892 г. р., уроженец г. Вюр-тванге (Германия), бывший рабочий-политэмигрант, заведующий учебной частью средней школы.
Большой террор
189
Гизбрехт Генрих Корнеевич, 1901 т. р., уроженец деревни Дубровки Оренбургской губернии, сын кулака, реэмигрант, служил в белой армии рядовым.
Вольф Корней Иванович, 1898 г. р., уроженец пос. Ро-мановки Уральского района СВК, сын кулака.
Ган Роберт Густавович, 1908 г. р., уроженец пос. Гна-денфельд Таганрогского округа, сын учителя, инструктор НемРайОНО.
Феер Корней Борисович, 1899 г. р., уроженец пос. Але-ксеефельд Херсонской губернии, сын кулака, служил в белой армии рядовым.
Земан Фридрих Фридрихович, 1907 г. р., уроженец деревни Акобяк Крымской республики, сын кулака, инструктор РайОНО.
Зурау Густав Иванович, 1893 г. р., уроженец деревни Михайловки Херсонской губернии, сын кулака, заведующий начальной школой пос. Камыш. Был одновременно членом правления колхоза "Победа" и своими вредительскими установками — "запрягать молодых лошадей для тяжелых работ и стельных коров, в результате выполнения которых погибло 13 лошадей и абортировало 13 коров"—совершил тяжкие преступления. Виновным себя признал частично, "только в проведении национал-фашистской пропаганды и саботаже".
Феттер Михаил Христианович, 1897 г. р., уроженец села Часово-Яр УССР, сын помещика, служил в белой армии, заведующий учебной частью неполной школы.
В списке подсудимых находятся также:
Конрад Абрам Гергардович, 1900 г. р., уроженец села Штейвальд Херсонской губернии, служил в белой армии, народный судья Немрайона.
Балл Борис Исаакович, уроженец пос. Карагуй Оренбургской губернии, из семьи зажиточного крестьянина, инструктор PK ВКП(б), член КК РКИ.
Фриш Генрих Павлович, 1886 г. р., уроженец г. Коло-мея (Восточная Галиция), поляк, подданный СССР, бывший военнопленный австрийской армии, с высшим юридическим образованием, прокурор Немрайона.
Маевский Антон Петрович, 1903 г. р., уроженец села Лозовского Зап-Сибкрая, сын кулака, бывший председатель сельсовета в Подсосново, заведующий РайЗО (обвинен в незаконных конфискациях продуктов у бедняков "под видом, что последние укрывают кулацкое имущество", и в том, что "пользуясь своим служебным положени
190
Белковец
ем часть конфискованного обращал в личное пользование").
Пропп Эммануил Кондратьевич, 1899 г. р., уроженец села Льное Озеро Самарской губернии, кулак, "эксплуататор", председатель колхоза им. Эйхе в Подсосново, на которого была возложена вся вина за бедственное положение дел в колхозе: уничтожение конского поголовья, падеж скота, отсутствие учета поступающего от обмолота зерна, невыполнение поставок, распространение "гитлеровской" помощи и пр.
Кайзер Иван Александрович, 1904 г. р., уроженец Подсосново, сын кулака, отец осужден за контрреволюционную деятельность. Председатель Маленского сельсовета. "Противодействовал выявлению классово-чуждых элементов в колхозах и их разоблачению, мотивируя особенностями Немецкого района", "активно содействовал распространению фашистской помощи путем выдачи справок населению на получение переводов".
Матис Яков Абрамович, 1899 г. р., уроженец села Ми-ньтерберг Херсонской губернии, служил в белой армии рядовым, председатель кохоза им. Тельмана. В 1929 г эмигрировал, но был возвращен из Москвы.
Якоби Георгий Георгиевич, 1901 г. р., уроженец Саратовской губернии, сын кулака, член правления колхоза "Победа".
Варкентин Петр Петрович, 1905 г. р., уроженец Херсонского уезда, сын кулака, председатель колхоза "Верный путь", руководитель фашистской ячейки в пос. Хор-тица, состоявшей из 7 человек.
Члены упомянутой ячейки проходили также по этому делу:
OTT Абрам Корнеевич, 1888 г. р., уроженец Херсонских губернии и уезда, бывший проповедник. В 1928 г. дважды судим "за спекуляцию общественной землей и растрату кооперативных денег". В 1929 г. лишался избирательных прав.
Янцен Абрам Давыдович, 1908 г. р., уроженец поселка Хортица Зап-Сибкрая, сын высланного кулака-проповедника.
Энс Генрих Яковлевич, 1894 г. р., уроженец Херсонской губернии, сын проповедника. Судим за уничтожение скота.
Никель Генрих Яковлевич, 1909 г. р., местный уроженец, сын кулака-проповедника.
Большой террор
191
Генрихе Абрам Яковлевич, 1894 г. р., уроженец пос. Пригорье Херсонской губернии, кулак.
Генрихе Петр Францевич, 1902 г. р., уроженец деревни Шейнау Херсонской губернии. Судим за хищение, приговорен к 1 году ИТР.
Штоль Александр Кондратьевич, 1897 г. р., уроженец г. Баку, кулак.
Члены ячейки (все колхозники) в 1933—1934 гг. "систематически собирались в квартире Варкентина, по его инициативе, где обсуждали методы проведения к-р вредительской работы в колхозе", ведения агитации за получение фашистской помощи и т. п.
Наконец, среди подсудимых были еще работники инкубаторной станции в поселке Гришевка:
Гизбрехт Петр Иванович, 1885 г. р., уроженец Таврической губернии, кулак, лишавшийся избирательных прав и судимый в 1932 г. по ст. 109 УК к 3 годам лишения свободы, заведующий хозяйством.
Унру Иван Иванович, 1900 г. р., уроженец Херсонской губернии, середняк, инструктор-птицевод.
Вильмс Петр Яковлевич, 1899 г. р., уроженец пос. Серг-маки Симферопольской губернии, сын кулака, бригадир.
Они "проводили вредительство в инкубаторной станции путем закладки в инкубаторы заведомо непригодных яиц, сознательно допустили гибель 50% поголовья птицы в 1934 г. путем умышленной выдачи порченого корма и задержки дезинфекцирующих средств птицефермам района". Кроме того, они получали от директора станции, осужденного ранее О.Э. Шмидта, контрреволюционную литературу и "распространяли последнюю путем читки среди служащих и рабочих" станции, агитировали жителей Гришевки "за получение фашистской помощи".
В деле кроме О.Э. Шмидта фигурировали также имена осужденных ранее за принадлежность к этой же организации редактора районной газеты "Роте Фане" И.Я. Фогта, заместителя директора Гальбштадтской МТС К.К. Дика. Фогт был вовлечен в дело "ДЦЦ", по которому кроме него были арестованы работники районной газеты Фри-шбуттер и Фридаг. Фогту была инкриминирована пропаганда "гитлеровской" помощи под флагом борьбы с ней. В действительности 20 июля 1933 г. был выпущен специальный номер районной газеты с разоблачением сути этой помощи с приложенной к нему в качестве материала для докладчиков листовкой. В ней тогдашний секре
792
Белковец
тарь райкома Адольф и председатель РИКа Динкель обсуждали вопрос о том, какие задачи ставит перед собой Гитлер в отношении немцев в СССР и приводили выдержки из его воззвания к немецкому народу о сборе пожертвований для вымирающих от голода советских немцев. "Заметанием следов в результате поджога" был объявлен и случившийся в конце августа пожар в типографии газеты. На самом деле причиной пожара была оставленная уборщицей на ночь горящая на кухне печь, от которой загорелась солома, а затем краски. Что касается К.К.Дика, то он объявлялся руководителем Родинского филиала организации Адольфа, состоящего из 18 членов и также разгромленного осенью 1934 г.
Суд приговорил Адольфа и еще 6 человек, Проппа, Феттера, Варкентина, Гардера, Бестфатера, Динкеля, — к расстрелу. К 10 годам концлагерей были приговорены Борет, Вильгаук, оба Гизбрехта, Зурау, Штоль, Отт, А.Я. Генрихе. К 8 годам — Вейсер, Вольф, Феер, Земан, Вильмс, Никель, Янцен. К 6 годам — Ган. К 5 годам — Балл, Маевский, Энс, Унру, Якоби, Кайзер, Матис, Фриш. К 3 годам — Конрад и П.Ф. Генрихе. Решение суда венчала удивительная по своей оригинальности фраза: "Приговор окончательный, но может быть обжалован в кассационном порядке в 72 часа, с момента вручения копии приговора осужденным в спецколлегию Верхсуда РСФСР". Дело вел судья Аксенов124.
Приговор Спецколлегии по делу "к-р фашисткой организации в Немецком районе" был "пропущен" для обжалования в Спецколлегию Верхсуда, которая решением от 2 октября 1935 г. утвердила его и оставила в силе в отношении троих, приговоренных к расстрелу,—Адольфа, Динкеля и Бестфатера. Остальным расстрел был заменен 10 годами концлагерей, где большинство осужденных карающий меч режима настиг в 1937 г. 3 октября 1935 г. (телеграф действовал!) решение Верхсуда было получено в Новосибирске. Островский, сменивший к этому времени на посту краевого судьи пошедшего на повышение Бранецкого, отдал распоряжение начальнику новосибирской тюрьмы о немедленном приведении в исполнение смертного приговора. В тот же день был составлен и цитируемый ниже акт:
"1935 г., октября 3 дня, в 23 часа, мы, нижеподписавшиеся: член спецколлегии Запсибкрайсуда Тармышев,
Большой террор
193
пом. Крайпрокурора по ЗСК Старастенко, в присутствии коменданта УНКВД по ЗСК Прудникова и коменданта Крайсуда Болдина составили настоящий акт в том, что приговор спецколлегии Запсибкрайсуда к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, утвержденный Верхсудом РСФСР и ВЦИКом в отношении: № 25/676 от 2/Х-35 г.
1. Адольфа Генриха Михайловича;
2. Бестфатер Генриха Семеновича;
3. Динкель Петра Иосифовича
приведен в исполнение, что и свидетельствуем своими подписями"'25.
4 октября Островский доложил Эйхе и Сергееву о приведении приговора в исполнение126.
9 апреля 1935 г. Сергеев получил от немцев и такое благодарственное письмо:
"Дорогой товарищ Сергеев! Пламенный привет тебе, от районного слета колхозников-ударников Немецкого района. На трибуне нашего слета часто упоминали мы ту помощь, которую Крайком партии, тов. Эйхе и Ты, оказали нашему району. Под твоей прямой поддержкой разгромлен контрреволюционный фашистский кулацкий саботаж в нашем районе и исправляем грубые извращения в работе. Благодаря Твоей повседневной, персональной заботе наш район очень крепко вооружен тракторами. Мы чувствуем также Твое большое внимание в том, чтоб каждый колхоз имел ферму, а каждый колхозник личный скот. Мы даем тебе наше ударное слово устранить все недостатки в подготовке к севу немедленно и осуществляя Сталинский устав провести весенний сев на "отлично", чтобы сделать все наши колхозы большевистскими и колхозников зажиточными. Мы сделаем все, чтобы выполнить Твой лозунг — сделать Немецкий район из отсталых — передовым. ДА ЗДРАВСТВУЕТ КРАЙКОМ ПАРТИИ ВО ГЛАВЕ С ОРДЕНОНОСЦЕМ ТОВАРИЩЕМ ЭЙХЕ И С ТОВАРИЩЕМ СЕРГЕЕВЫМ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАШ ЛЮБИМЫЙ ВОЖДЬ ТОВАРИЩ СТАЛИН!!!"127.
Аналогичные контрреволюционные организации (всего 5) были "выявлены" и в других районах края. Одной из самых крупных, насчитывавшей 41 члена, оказалась орга
794
Бепковец
низация в Исиль-Кульском районе, которую "возглавляли" кистер Иван Федорович Курц и "скрывшийся из Крыма" бывший крупный кулак Филипп Генрихович Ольден-бургер. Она "охватывала" своим влиянием целый ряд населенных пунктов, где у нее было 10 ячеек с 72 участниками. "Под прикрытием гитлеровской помощи,— говорилось в отчете Эйхе, — организация проводила пропаганду идей фашизма, подбирала людей, готовых активно поддержать интервенцию со стороны Германии, поддерживала связь с Германским Консульством в Новосибирске и проводила контрреволюционную работу по разложению колхозов"128.
Дело на подобную организацию немецких колоний Лю-бинского, Щербакульского и Сидельниковского районов рассматривалось в ноябре 1934 г. выездной сессией Спецколлегии Зап-Сибкрайсуда в Омске. По нему проходило 36 человек во главе с пастором с высшим теологическим образованием Вильгельмом Рудольфовичем Лоре-ром и кистером Эдуардом Фридриховичем Драйером. И здесь главное обвинение — организация "гитлеровской" помощи, а под ее предлогом — проведение фашистской агитации и подбор по заданию германского консула людей и групп, которые смогут оказать содействие Германии в случае ее войны с СССР. Лично Драйеру приписывалось чтение и распространение полученного от консула журнала "Аусландсдейтше" ("Заграничные немцы"). Вину пастора Лорера, 1905 г. р., уроженца деревни Верен Джанкойского района, усугубило личное знакомство с членами германского посольства в Москве. Он был арестован в Крыму, осужден на 5 лет концлагерей. На суд в Омск его привезли из Бамлага, где он отбывал наказание. Теперь он был приговорен к расстрелу. Вместе с ним высшую меру наказания получили:
Драйер Э.Ф., 1889 г. р., уроженец деревни Болярка Новоград-Волынского уезда Волынской губернии, кистер, кулак. Был лишен избирательных прав, проживал на участке Матюшино Масляновского сельсовета Любинско-го района, имел на иждивении жену и троих детей.
Середняки — единоличники:
Гофман Вильгельм Фердинандович, 1882 г. р., уроженец Холмской губернии и уезда. Проживал на хуторе Ка-занцевка Любинского района.
Вольтер Эмиль Готлибович, 1884 г. р., уроженец Киевской губернии. Проживал в пос. Вишневка Федоровско
Большой террор
195
го сельсовета Седельниковского района Тарского округа.
Газе Рудольф Людвигович, 1881 г. р., уроженец Волынской губернии. Проживал в пос. Александровском того же сельсовета и района.
Петрик Эртман Готлибович, 1906 г. р., уроженец деревни Литковки Тарского округа, проживал в пос. Квасо-вка Любинского района.
Пафт Даниэль Фридрихович, 1875 г. р., уроженец Волынской губернии. Проживал в пос. Романовка Федоровского сельсовета.
13 человек получили по 10 лет с отбыванием в лагерях особого назначения129.
Аресты неблагонадежных лиц прошли и в тех колониях, где не было обнаружено "фактов получения гитлеровской помощи" и где немецкие колхозы по сравнению с русскими, работали неплохо и даже шли впереди других по выполнению государственных обязательств. Так было в Рубцовском районе, где в двух" "передовых" немецких колхозах (в Саратовке и Романовке) "за контрреволюционные разговоры" подверглись аресту 6 человек, членов "националистической группы". Один из них, Шпраф, говорил, к примеру, о намерении Германии и Японии "захватить Советский Союз" и выражал уверенность в том, что им удастся это осуществить, "так как по своей технике они стоят выше России"130.
Важной составной частью политической кампании по борьбе с "немецкой контрреволюцией" стала повторная чистка партийной организации Немецкого района. Решение о ее проведении было принято краевым комитетом партии 11 ноября. Оно отменило результаты чистки, состоявшейся в большинстве колхозов до начала хлебоуборочных и заготовительных работ, хотя уже тогда 23% прошедших чистилище были исключены из числа членов и кандидатов ВКП(б). Но этого было мало. Требовалось разоблачить все "классово-чуждые, враждебные и саботажнические элементы, пролезшие в партию" и "мобилизовать классовую бдительность и революционную настороженность коммунистов и преданных советской власти беспартийных колхозных масс"131.
Чистка проходила в течение всей зимы на местах, в партийных ячейках колхозов, на общих собраниях всех колхозников и сельчан, а проводила ее комиссия в составе 3 человек —Вильсона, Сигетти, Путшера. Обычно
196
Белковец
после доклада одного из них о задачах предстоящего мероприятия собрание заслушивало секретаря "первич-ки" о составе и работе партийной ячейки, в котором, как правило, характеризовалось отношение к колхозной работе каждого коммуниста. Затем начиналось самое интересное — индивидуальные отчеты коммунистов. Они сопровождались перекрестным допросом членов комиссии и участников собрания, в ходе которого выяснялся вклад каждого партийца в колхозное дело, его общеполитическая подготовка (среди вопросов политического характера одним из самых популярных был вопрос об отличиях "настоящего мирового кризиса от прежних кризисов") и моральный облик. Особое внимание уделялось выявлению социального происхождения коммуниста. "Не был ли Ваш дедушка богатым?"— такой вопрос задавали каждому, чье прошлое могло показаться темным. После прений, проходивших вяло, при "слабой активности" беспартийных масс и пассивности комсомола, особо отмеченных по итогам работы, комиссия принимала решение и формулировала общие выводы. В них отмечалось наличие или отсутствие "настоящего партийного влияния в колхозном хозяйстве" коммунистов, уровень развития "мощного орудия критики и самокритики" и борьбы с влиянием различных сект, характеризовалось общее положение дел в колхозе. Обнародовалось и решение по каждому члену ВКП(б): кто исключен, переведен в кандидаты или сочувствующие, кто прошел чистку, признан "проверенным" и оставлен в партийных рядах.
Протоколы заседаний комиссии по чистке на местах — это первоклассный исторический источник, который содержит имена конкретных людей, выявляет их отношение к происходящему и помогает воссоздать объективную картину прошлого. Вот как звучит, к примеру, объяснение причин плохой работы в колхозе в устах бригадира полеводческой бригады Тиссена из деревни Ма-рковки Гришевского сельсовета (колхоз им. Молотова). Здесь проходил чистку единственный коммунист, председатель колхоза, Давид Иванович Берген. Тиссен: "Еще не было хлеба в колхозе, государству и МТС сдаем все, а нам ничего не остается. Мы голодные, отсюда нет охоты в работе. Если я плачу и колхозники плачем, как может идти работа к колхозе". В выступлении его односельчанина Исаака Валла можно найти объяснение тому факту, что стремление властей втянуть в колхозную ра
Большой террор
197
боту женщину-немку, многодетную мать и хозяйку дома, встречало долгое время яростное сопротивление мужчин. "Разве это зажиточная жизнь, если косой косим," — вопрошал он. — "Раньше мы были единоличники, а косой не косили. А в колхозе должны косой косить. Здесь говорили о работе женщины. Но для чего женщина, чтобы жить вместе голодными... Жена она варит, починяет, детей родит, в общем быть хозяйкой, а выходит, что она должна со мной работать, после прийти домой, варить и починять, доить, разве это равноправие женщины? Нет. Она была раньше равноправной".
Подобные разговоры не могли остаться безнаказанными. Они отразились на судьбе Д.И. Бергена, который был исключен из партии за неспособность "выполнять роль коммуниста в организации масс колхозников по выполнению планов", за пассивность и оппортунизм, за пьянство и "половую распущенность"132.
В ходе чистки были исключены из партии все дети кулаков и проповедников, служившие у Колчака, участники эмиграционного движения и родственники выехавших за рубеж (не помогло и отречение от отцов и матерей). Из числа районных работников были вычищены зав. райфо, член ВКП(б) с 1928 г. A.A. Шендель, председатель РПС, член партии с 1919 г. А.К. Видгальм, инициатор раскулачивания в пос. Степном, зав. райотделом Си-бторга И.И. Фризен, ведомственный милиционер Р.Я. Шлейхер. Последний —за "сокрытие своего социального происхождения" (сын кулака, державшего батраков, имевшего 35 га посева, молотилку и другие сельхозмашины). В 1929 г. он, продав хозяйство, пытался эмигрировать, доехал до Татарки и вернулся. В 1931 г. вступил в колхоз, работал милиционерам, а в мае 1934 г. был выдвинут председателем колхоза "Новая деревня".
Даже в парторганизации районного отделения НКВД (на собрании присутствовало 26 человек) был вычищен кандидат в члены ВКП(Б) Давид Давидович Пеннер, окончивший шестимесячные юридические курсы. Выяснилось, что он в течение 4 месяцев служил в 1919 г. рядовым в белой армии, в пятой Казачьей дивизии. К тому же его отец оказался кулаком, имел.6 лошадей, 4 коровы, молотилку. Оба в 1929 г. выезжали на Дальний Восток с целью эмиграции, но были вынуждены вернуться обратно. Формулировка исключения гласила: "За искривление линии революционной законности,... систематическое пья
198
Белковец
нство, отсутствие борьбы с классово-чуждыми элементами"133.
5 января 1935 г. в деревне Гришевке на собрании в присутствии 44 человек колхозников экзекуции подвергся единственный коммунист в селе, уже упоминавшийся директор инкубаторной станции Отто Эмилианович Шмидт, член партии с 1920 г. Биография его типична для многих партийных и хозяйственных руководителей в немецких колониях. Бывший рабочий-слесарь, член германской социал-демократической партии, член Союза Спартака и КПГ, видный общественник. Занимал в Германии различные выборные посты — был членом солдатского совета в железнодорожном полку и фабзавкома в артиллерийской мастерской "Норд" в Шпандау, редактором фабричной многотиражки. В 1925 г. приехал в Советский Союз, работал в Кемерово слесарем, зав. клубом. В 1928 г. оказался в Ленинграде на заводе "Электросила" и в начале 1930 г. как двадцатипятитысячник был командирован в Немецкий район. Возглавил колхоз им. Тельмана в Гришевке, а в 1931 г. здесь же стал директором инкубаторной станции. Еще в феврале 1932 г. за противодействие хлебозаготовкам Шмидт был со строгим выговором выведен из состава бюро райкома и освобожден от председательской должности. На заседании бюро в ответ на упреки в "бесхозяйственности", в том, что 20—25% хлеба осталось на полях, а во время молотьбы "свиньи и лошади топтали ногами хлеб", заявил: "Колхозники уже 3—4 года не получают жалованье, если вывезем хлеб и на этот раз, совершим преступление"134.
Чистка обнаружила, что Шмидт дважды за время пребывания в Советском Союзе (в 1926 и 1932 гг.) ездил в отпуск в Германию, а во вторую поездку оказался в Берлине во время поджога рейхстага. К тому же он получал в письмах и давал читать сельчанам иностранные газеты "Вельт ам Абенд", "Вельт ам Морген", "фашистские" газеты "БерлинерФольксцейтунг", "Берлинер Иллюстрир-те", "Фелькишер Беобахтер". Выяснилось также, что на партийном собрании он "прорабатывал" (зачитывал и комментировал) опубликованное в 1933 г. письмо Гитлера "Брюдер ин Нот" с призывом оказать помощь страдающим от голода в СССР братьям.
И хотя часть колхозников (Яков Тевс, Яков Буллер и др.) пыталась отстоять директора, отмечая его хорошую работу на станции, политзанятия и коллективные читки в
Большой террор
199
бригадах, большинство участников собрания поддержало настроенную против Шмидта комиссию. Его признали виновным в том, что в селе "распалась" комсомольская организация, что "не работал среди пионеров", что вел двойную жизнь, испытывая "тяготение к Гитлеровской Германии" и не принимая русское подданство. К тому же он не смог ответить на политические вопросы: не знал решений пленумов Коминтерна, того, что "лозунг борьбы за Советы является центральным политическим лозунгом в борьбе братских компартий", а основным их тактическим лозунгом — борьба за завоевание масс и единый фронт и т. д. В итоге коммунист с двадцатипятилетним стажем, Шмидт, был вычищен со следующей формулировкой: "...за организацию чтения и проработку получаемых из фашисткой Германии... газет, за выезд в Германию (в момент поджога рейхстага)", за прием на работу классово-враждебных элкментов135.
Итоги работы комиссии были подведены в общих выводах, представленных в краевую КК. Чистка выявила, говорилось в них, "чрезвычайно низкий политический уровень руководящего состава, членов и кандидатов партии и абсолютную политическую и даже техническую неграмотность" рядовых членов. Абсолютное большинство их не знает программы и устава партии, ее важнейших решений, не имеет даже элементарного представления о сущности провозглашенной партией национальной политики (зато хорошо знало ее конкретную практику), не понимает партийных лозунгов и установок о превращении колхозов в большевистские, о ликвидации классов, преодолении пережитков капитализма в сознании людей, о союзе рабочего класса с трудящимся крестьянством и т. д.
В итоге партийная организация района, состоявшая к моменту первой чистки 1934 г. из 120 человек, лишилась сначала 20 своих членов, подвергшихся аресту. Из оставшихся 100 повторную чистку прошло 94, из их числа исключено 49 человек (52% ко всему составу проверенных). Это был самый высокий процент исключенных из партии в крае (при общих 20,3%). 9 человек комиссия перевела в кандидаты и сочувствующие. Значительную часть исключенных составляла "бедняцко-батрацкая часть" парторганизации (столько же, сколько "классово-чуждых"—18 человек). Она признавалась "самой отсталой частью коммунистов", которую "затирали" кулаки. Их отличали пассивность, нарушения трудовой и партийной
No comments:
Post a Comment