tag:blogger.com,1999:blog-84169237403835224942024-02-19T22:15:46.372-08:00Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири: Конец 1920-х - 1930-е годы Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири: Конец 1920-х - 1930-е годы., М., 1995 ISBN 5-87943-001-4 sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.comBlogger10125tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-43882567523649194492014-06-26T08:40:00.001-07:002014-06-26T08:40:11.179-07:001 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
— российские немцы -</div>
<div>
INTERNATIONALER VERBAND DER DEUTSCHEN KULTUR</div>
<div>
Л.П.Белковец</div>
<div>
«БОЛЬШОЙ ТЕРРОР» И СУДЬБЫ НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНИ В СИБИРИ</div>
<div>
(конец 1920-х — 1930-е годы)</div>
<div>
IVDK МОСКВА 1995</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<a href="https://drive.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_TlhYOFh4YWZqWVE/edit?usp=sharing">https://drive.google.com/file/d/0B96SnjoTQuH_TlhYOFh4YWZqWVE/edit?usp=sharing</a></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
УДК 947.0 ББК 63.3 (2) Б43</div>
<div>
Монография подготовлена при финансовой поддержке Международного фонда Research Support Scheme the Open Society Institute в Праге</div>
<div>
Издание осуществляется при поддержке Министерства РФ по делам национальностей и региональной политике и фирмы "Олимпия — Райзен"</div>
<div>
Белковец Л.П. "Большой террор" и судьбы немецкой деревни в Сибири: Конец 1920-х— 1930-е годы.</div>
<div>
В монографии доктора исторических наук, профессора Л.П. Белковец на конкретно-историческом материале, извлеченном из рассекреченных фондов государственных и ведомственных архивов, рассматриваются общие направления и конкретная практика национальной политики советского государства по отношению к немецкому крестьянству в условиях утверждения сталинского тоталитаризма. Предметом исследования в ней является процесс разрушения сложившейся во времена аграрной реформы П.А. Столыпина немецкой колонистской деревни в Сибири и массовые репрессии в ней как следствие "великого перелома" конца 1920-х годов.</div>
<div>
Для студентов, преподавателей отечественной истории и всех интересующихся историей российских немцев.</div>
<div>
© Международный союз немецкой</div>
<div>
культуры (IVDK) © Л. П. Белковец, 1995 © Т. Ю. Хрычева, художественное</div>
<div>
оформление, 1995 </div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
ISBN 5-87943-001-4 </div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
© ЛА «Варяг», 1995</div>
<div>
<br /></div>
<div>
От автора</div>
<div>
Обращение к историческому прошлому дает ключ к пониманию настоящего. Оно помогает выявить и объяснить причины современных проблем, перед решением которых стоит российское общество. Одна из них — немецкая эмиграция. Ежегодно десятки тысяч российских немцев покидают пределы своей родины и уезжают в Германию, с которой их предки утратили родственную связь более 200 лет тому назад. Как остановить этот процесс? Очевидно, что одних мер экономического и политического характера недостаточно. Необходимо возродить уважительное отношение к национальному чувству народа, об исторических корнях которого сами немцы, не говоря уже об окружающем их населении, утратили представление в результате целенаправленной дискриминационной государственной политики. Необходимо воссоздать объективную историю взаимоотношений российских немцев и советской власти в том виде, как она вырисовывается по открывшимся ныне для исследователей, ранее сугубо секретным архивным документам.</div>
<div>
Одна из страниц этой истории восстанавливается по материалам сибирских архивов, в том числе Государственного Архива Новосибирской области (ГАНО), содержащего теперь фонды бывшего партийного архива Западной Сибири; а также Архива Управления федеральной службы контрразведки России по Новосибирской области, где до сего времени хранится комплекс документов бывшего Управления НКВД. Эти материалы рассказывают о том, как репрессивное колесо коммунистического режима Сталина, начав свой разрушительный ход по немецким селам Сибири в конце 1920-х годов и набрав обороты к 1934 году, в 1937—1938 годах достигло апогея в своей чудовищной работе, которая завершилась массовым истреблением практически всего работоспособного мужского населения бывших немецких колоний.</div>
<div>
Берясь за исследование столь трагического сюжета истории российских немцев, автор хорошо представля</div>
<div>
<br /></div>
<div>
6</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ла всю глубину взятой на себя ответственности. Однако в своей исследовательской практике она всегда руководствуется не только стремлением к поиску исторической истины, но пониманием того, что знание этой истины способствует "преодолению" довлеющего над всеми нами трагического прошлого. Разделенные горе и боль легче пережить, чем в одиночку.</div>
<div>
Книга написана в русле того направления в историографии, которое немцы называют "Альтагсгешихте" или "история повседневности". В ней превалирует событийная канва, действуют конкретные люди, описаны исторические факты. Автор надеется, что повествование о том, "как было", даст пищу для более глубокого теоретического осмысления прошлого.</div>
<div>
Автор выражает сердечную благодарность всем, кто способствовал созданию книги: директору института истории Сибирского Отделения Российской Академии наук члену-корреспонденту Горюшкину Леониду Михайловичу, Председателю Новосибирского общества российских немцев "Возрождение" Вейнгардту Валерию Фердинан-довичу, сотрудникам Управления федеральной службы контрразведки России Лукашевичу Михаилу Лаврентьевичу и Ревягину Владимиру Владимировичу, коллегам по кафедре отчественной истории Новосибирского государственного педагогического университета, архивистам.</div>
<div>
Особые слова признательности и благодарности необходимо адресовать Международному союзу немецкой культуры и его Председателю Мартенсу Генриху Генри-ховичу. Союз взял на себя благородный труд по сохранению и возрождению самобытной культуры российских немцев и оказывает всемерную поддержку деятелям науки, искусства, литературы. Благодаря этой поддержке и стало возможно издание настоящей книги.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Глава первая.</div>
<div>
ЭМИГРАЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ В НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ СИБИРИ В КОНЦЕ 1920-Х ГОДОВ</div>
<div>
Массовый выезд российских немцев в Германию, принявший в последние годы необратимый характер, имеет свою предысторию. Она дает возможность рассматривать эмиграцию не только как проявление желания представителей немецкой диаспоры бывшего СССР решить многочисленные, накопившиеся за годы советской власти проблемы, но и как еще одну попытку выразить свой протест против политики властей. Вся история немецкого колонистского населения в России свидетельствует о том, что именно отъезд был и остается одной из главных форм выражения пассивного сопротивления политике русификации и ущемления экономических и политических прав, предоставленных ему известным указом императрицы Екатерины II от 22 июля 1763 г. Существо этих прав сводилось к следующему: свободное вероисповедание, освобождение от военной и гражданской службы "на вечные времена", предоставление в пользование общин казенных земель и права покупки земли в собственность у частных лиц для расширения и улучшения хозяйства колонистов, общественное самоуправление на родном языке. Ко всему прочему, немецкие колонисты имели и право свободного выезда из страны "куда захотят", при условии выплаты в казну стоимости части нажитого в России имущества.</div>
<div>
За столетие, прошедшее со времени обнародования манифеста, в Россию приехало и поселилось на жительство (главным образом в Поволжье и Новороссии) около 100 тыс. немецких поселян. К 1914 г. число их увеличилось в 17 раз и, несмотря на начавшуюся реэмиграцию, достигло 1700 тыс. человек. Сказались благоприятные в целом условия экономического и политического развития, семейные и религиозные традиции, огромная пра</div>
<div>
<br /></div>
<div>
8</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
вительственная помощь, оказанная колонистам, значительный фонд земли, сосредоточившийся в их руках. Уже при поселении каждая семья в Поволжье получала 30, а в Новороссии — до 65 десятин земли. По данным Карла Штумппа, немецкая крестьянская семья до 1918 г. имела в среднем по 8 человек детей, из которых в Новороссии лишь один из сыновей (младший) наследовал отцовское хозяйство, а остальные отселялись на новые земли (в Поволжье душевой надел вначале дробился, но зато здесь имела место трехразовая прирезка государственных земель волжским колонистам). Результатом явился бурный рост дочерних колоний и сосредоточение у немецких поселян огромного земельного фонда, который в 1914 г. составлял 9,5 миллиона га, что всего на 1,6 миллиона га меньше всей обрабатывавшейся в Германии в 1937 г. земли 1. Именно это обстоятельство способствовало появлению в конце прошлого столетия "немецкого" вопроса в Российской империи и проектов "ликвидационных" законов, которые будет обсуждать Государственная Дума в начале двадцатого века.</div>
<div>
Немного об истории реэмиграции</div>
<div>
Немецкая реэмиграция из России началась в 70-е гг. XIX в. В 1871 г. царский указ отменил привилегии немецких колонистов в отношении самоуправления, сравняв их в правах с освобожденными реформой 1861 г. русскими крестьянами. Тогда же было объявлено и о предстоящем введении в стране всеобщей воинской повинности. Немцам отводилось 10 лет на раздумья — принять общие для всех граждан Российской империи условия или покинуть ее. Однако срок этот не был выдержан, и всеобщая воинская обязанность введена уже в 1874 г. Вместе с попытками перевода общинного делопроизводства на русский язык это обстоятельство было неприязненно встречено колонистами, в особенности их мен-нонитской частью. Меннониты, поселившиеся в Новороссии, являлись представителями особой анабаптистской ветви реформации, сторонниками отделения церкви от государства. В соответствии с основами своего вероисповедания меннониты не могли носить оружия и служить</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
9</div>
<div>
в армии. Они вообще были противниками разрешения конфликтов с помощью оружия, что постоянно ввергало их в противостояние с власть предержащими. В середине XVI в. преследования на религиозной почве вытеснили их из Голландии в Пруссию, откуда они переселились в Польшу в долину реки Вистулы, вошедшую после разделов польского государства в состав прусского королевства. Нежелание жить в полицейском государстве, ко всему прочему собиравшемуся вводить всеобщую воинскую обязанность, заставило меннонитов переселиться в Россию. Стимулом являлись обещанные религиозная свобода и невмешательство государства в дело воспитания подрастающего поколения.</div>
<div>
Введение альтернативной службы для меннонитов (в лесных командах) не сняло недовольства, которое нашло выход в их массовой эмиграции из России. Уже в 1870-е —начале 1880-х гг. состоялось переселение сотен меннонитских семей из Новороссии в США, где они основали первое поселение российских немцев в Южной Дакоте — Одессу. Тогда же более 18 тыс. человек выехало в Канаду. К меннонитам присоединились и представители других конфессий, лютеране и католики, десятки тысяч которых покинули насиженные места в Поволжье и переселились в США, Бразилию и Аргентину.</div>
<div>
Мощный поток из российских немцев в направлении американского континента имел своим основанием протекционизм американскихх властей, заинтересованных в надежных рабочих руках для освоения степей "дикого Запада". В Канаде, к примеру, по закону 1872 г. каждый иммигрант всего за 10 долларов получал жилье и земельный надел в 64 га, который через 3 года при условии его обработки переходил в собственность. Подобную политику проводили в США президент Гувер и железнодорожные компании, нуждавшиеся в рабочих руках и крепком крестьянском хозяйстве при освоении прилегающих к линиям земель. Благоприятные условия поселения, близкие к тем, которые имели место в России в XVIII — начале XIX вв., были созданы также в Бразилии, Аргентине и Парагвае.</div>
<div>
Интересно отметить, что в общем огромном потоке переселенцев из Европы, хлынувшем в конце XIX — начале XX вв. на американский континент, местные власти особо выделяли именно российских немцев как наиболее способных к освоению степных и полупустынных его</div>
<div>
<br /></div>
<div>
10</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
регионов земледельцев. Так, в Бразилии, когда стали вводиться квоты на прием иммигрантов, ограничения не были распространены на российских немцев2.</div>
<div>
Отъезд немцев из России продолжался и в начале XX столетия. Это была реакция на дальнейшую русификаторскую политику правительства, на шумиху шовинистической российской прессы в связи с проблемой "немецкого засилия", которая не уставала твердить о растущей "немецкой" опасности внутри страны. Еще более усугубило положение обсуждение в Думе законов, после принятия которых немецкие колонисты должны были ликвидировать свои земельные владения путем продажи, с тем чтобы они могли перейти в руки русских крестьян.</div>
<div>
В начале XX в. стала ощущаться и возраставшая нехватка земли, рост цен на нее, увеличившихся к 1912 г. в 5 раз по сравнению с началом века, что поставило перед многодетными семьями немецких колонистов массу проблем. К тому же столыпинская аграрная реформа, инспирировав раздел земли в Поволжье на правах собственности, привела к обезземеливанию значительной части поселян, освободившихся от своих небольших участков, не позволявших осуществлять расширенное воспроизводство. Эти обезземеленные крестьяне и составили основной поток эмигрантов в Америку, унесший в отдельных колониях Поволжья до 20% их населения3. Самыми результативными были 1903—1913 гг., в которые только в США выезжало ежегодно от 7 до 18 тыс. человек4.</div>
<div>
Разразившиеся в 1917 г. в России социальные и политические катаклизмы вызвали новую волну эмиграции немцев, часть которых оставила российские пределы с германскими войсками в конце 1918 г., а часть ушла с Врангелем из Крыма и через Дальний Восток — с остатками колчаковских армий. Всего по данным Б. Пинкуса и И. Фляйшхауэр, за время революции, гражданской войны и немецкой оккупации из России эмигрировало около 120 тыс. немцев, только половина которых осела в Германии, а половина —в Северной и Южной Америке5. Это были, главным образом, немцы Прибалтики, русской Польши и Волыни, откуда во время Первой Мировой войны были осуществлены депортации немецких поселян, а также столичных городов, Санкт-Петербурга и Москвы.</div>
<div>
Заметим сразу, что и в 1920-е гг. несколько ослабевший, но все еще значительный поток немецких эмигран</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
11</div>
<div>
JOB из России, главным образом, меннонитов, направлялся на американский континент. В результате к концу 1930-х гг. там проживало уже около 1037 тыс. бывших российских немцев, в том числе от 350 до 400 тыс. в США, 200 тыс. в Канаде, 250 тыс. в Бразилии, 150 тыс. в Аргентине, 30 тыс. в Мексике, 4400 в Парагвае и 2500 в Уругвае 6. Практически каждая из оставшихся в России семей немецких колонистов имела к концу 1920-х гг. своих близких родственников за океаном. Только в США к этому времени насчитывалось около 1500 поселений российских немцев. В штате Южная Дакота, к примеру, в трех кантонах им принадлежало тогда 99% земли. На этой земле, как и на землях Западной и Восточной резерваций южнее Виннипега в Канаде, где сосредоточены компактно поселения бывших россиян, произрастают лучшие сорта американской пшеницы, опыт вырашивания которых немцы приобрели в России. Поволжские немцы основали в Колорадо свеклосахарные плантации и заводы по переработке сахарной свеклы, а немцы бывшей Новороссии —сельскохозяйственные центры Эйрека, Карлсруэ, Штрассбург, Зельц и другие. Один из них — Эйрека, в котором все мукомолы и торговцы зерном долгое время говорили на швабском диалекте, уже в начале XX в. превратился в один из самых крупных рынков зерна 1. Однако рассказ о заокеанских российских немцах, сколь он не интересен, уводит в сторону от нашей темы.</div>
<div>
Возвращаясь к ней, рассмотрим, как решало проблему эмиграции немцев советское руководство до утверждения сталинского тоталитаризма. Здесь прежде всего необходимо отметить тот факт, что в течение всего первого десятилетия существования советской власти сохранялся относительно свободный выезд колонистов из СССР в целях воссоединения с родственниками и вообще в целях поселения на жительство в Германии и других странах. В это время были еще живы многие демократические свободы, и эмиграция не рассматривалась советскими властями в качестве контрреволюционного действия. К тому же имела место заинтересованность в налаживании экономического и политического сотрудничества со странами Запада, что вынуждало советское руководство поддерживать сложившиеся нормы международного права. Поэтому вплоть до 1927 г. легальная эмиграция (выезд с разрешения властей) осуществлялась практически беспрепятственно.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
12</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Поскольку в эти годы заинтересованное участие в судьбе российских немцев стала принимать Германия, ранее совершенно индифферентно относившаяся к ним, проблема их выезда стала предметом обсуждения всех советско-германских соглашений. Уже во время заключения Брест-Литовского договора 1918 г. германская сторона добилась согласия советской стороны предоставить возможность выезда из России не только военнопленным и другим подданным Германии, жившим на ее территории, но и всем потомкам бывших немецких эмигрантов. Подписанный в Брест-Литовске "Русско-Германский Дополнительный Договор к Мирному Договору" содержал специальную главу № 6 под названием "Забота о реэмигрантах". 21 -я статья главы давала гражданам обеих договоривающихся сторон, "которые сами или их предки являются выходцами из территории противной стороны", "по соглашению с властями этой стороны", право возвращения на родину в течение 10 лет с момента ратификации мирного договора. Лица, имеющие право реэмиграции, говорилось в ней, "должны быть по их заявлению освобождены от их принадлежности к государству, гражданами которого они до сих пор были". В случае, если эти лица имели во время войны ущерб, "причиненный им вследствие их происхождения" (речь шла о выселенных с Волыни и некоторых других мест, входивших в 150-километровую прифронтовую зону, колонистах), они должны были получить "соответствующее вознаграждение". При выезде они могли ликвидировать свое имущество и "вырученную сумму взять с собой также, как и прочее свое движимое имущество". Им разрешалось досрочное расторжение арендных договоров без возмещения причиненных этим арендодателю убытков при условии предупреждения о том за 6 месяцев до срока8. Стороны соглашались также на беспрепятственное письменное и устное общение российских граждан немецкой национальности с дипломатическими и консульскими представительствами Германии в России.</div>
<div>
Хотя этот договор почти не получил практического применения, поскольку уже в 1918 г. был аннулирован советской стороной "в связи с революцией в Германии", но он оказал свое решающее влияние на все последующие договоренности в этом вопросе. Среди них следует отметить соглашение от 19 апреля 1920 г., которое касалось порядка возвращения на родину военнопленных и</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
13</div>
<div>
гражданских интернированных лиц. Для их попечения в Москве и Берлине учреждались особые миссии, наделенные в соответствии с соглашением 6 мая 1921 г. консульскими полномочиями и переименованные в "Представительство РСФСР" и "Германское Представительство в России". Им поручалось защита интересов граждан их стран и обеспечение их свободного выезда на родину. В не столь открытой форме, как это было в Брест-Литовском Дополнительном Договоре, соглашение предусматривало и возможный выезд колонистов. "Российское правительство, — говорилось в статье IX, — разрешает выезд лицам, находящимся в германском подданстве, но утратившим таковое, а также их женам и детям, если при этом будет удостоверено, что их выезд совершается для переселения в Германию"9.</div>
<div>
Сложившееся статус-кво было закреплено в подписанном 12 октября 1925 г. Договоре между СССР и Германией, 1-й раздел которого назывался "Соглашением о поселении и общеправовой защите". Он предоставлял гражданам обеих стран возможность свободного выезда и поселения на территории друг друга, поставив перед ними всего два условия: соблюдение местных законов и административных постановлений и наличие "необходимых документов, удостоверяющих их личность и их гражданство". Каждая из сторон обязывалась при этом осуществлять "скорейшее рассмотрение всех ходатайств граждан", а что касается выезда граждан другой стороны, то выдачу им выездных и транзитных виз дипломатическими и консульскими представительствами "без предварительного запроса собственного правительства".</div>
<div>
Всем выезжающим в другую страну на поселение договор давал право "без предварительного разрешения" "ввозить и вывозить инструменты, орудия, утварь и т. п., нужные им для осуществления их профессии или ремесла, а также предметы, предназначенные исключительно для домашнего или личного пользования или потребления". В отношении денег и прочих ценностей вступали с силу ограничения, имевшие место в соответствии с законами страны выезда. Поселению граждан одной страны на территории другой могли воспрепятствовать лишь приговоры уголовного суда или "соображения внутренней и внешней безопасности".</div>
<div>
Особо оговаривались в договоре права граждан обеих сторон пользоваться на территории другой стороны</div>
<div>
<br /></div>
<div>
14</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
"свободой совести и отправления религиозного культа", совершать богослужения в церквах или других, приспособленных для этого помещениях, как на своем родном, так и любом другом языке, погребать по своим религиозным обрядам покойников на кладбище и пр.10</div>
<div>
Согласно этим договоренностям немецкие колонисты могли оформить свои личные выездные визы в административных отделах окружных исполнительных комитетов почти беспрепятственно (в Сибирском крае визы выдавались в Новосибирске, Омске, Томске, Барнауле, Минусинске, центрах Ойротского и Хакасского национальных округов). Более того, для них "как принадлежащих к трудовым категориям граждан", при выезде на поселение были установлены льготы, позволявшие им пользоваться при оформлении заграничных паспортов I и II ставками (50 или 100 рублевым взносом вместо 200 или 300 рублей по нормальной ставке)11. Так продолжалось до конца 1926 г.</div>
<div>
Существовало, правда, одно обстоятельство, сдерживающее отъезд. Оно заключалось в отсутствии разрешения на выезд группами семей, практиковавшийся до 1914 г., что, учитывая коллективистское мышление немецких колонистов, можно расценивать в качестве главного фактора, тормозившего эмиграцию. К тому же в 1920-е гг. в стране набирал силу НЭП, складывались сравнительно благоприятные условия для хозяйственного и культурного развития крестьянства, намечался общий экономический подъем. Все это способствовало заметному сокращению немецкой эмиграции. Сказалось также и потепление отношений Советского Союза с Германией, выразившееся в налаживании тесного сотрудничества в области экономики, в культурной, военной, научной областях.</div>
<div>
В стабилизации положения огромную роль сыграла деятельность в СССР германского посла Ульриха Брокдорф-Рантцау, получившая характеристику "реальной политики" на Востоке п. В его команду входили крупные дипломаты, известные ученые — знатоки истории России и истории немецких колоний в ней (таковым был, к примеру, Отто Аухаген, атташе по сельскохозяйственным вопросам), которые установили тесные связи с российскими немцами. Активизировалась в эти годы работа созданных в начале 1920-х гг. германских консульств в Одессе, Харькове, Ленинграде, Новосибирске, через которые в</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
15</div>
<div>
немецкие поселки направлялась религиозная и детская литература, школьные учебники, письменные принадлежности и прочая гуманитарная помощь. Посредниками в ее организации стали многочисленные общественные и религиозные общества Веймарской республики, большинство которых объединяло бывших российских немцев. Это "Союз заграничных немцев" ("Фербанд фюр дас Дей-тшен им Аусланд"), получивший затем мировую известность "Немецкий заграничный институт" ("Дейтше Аус-ландинститут") в Штутгарте, союзы немцев — выходцев из России, объединявшие эмигрантов Первой Мировой войны, "Союз немецких групп бывшей России" ("Аусшусс дер дейтшен Группен Алтрусланд") с его главным органом, публиковавшим материалы о трагической судьбе российских немцев в 1930-е гг., — "Немецкая почта с Востока" ("Дейтше Пост аус дем Остен"). Именно эти организации оказывали материальную поддержку выезжавшим из России немцам, они же осуществляли сбор и доставку в Россию продовольствия в голодные 1921 — 1922 гг. В марте 1923 г. в Берлине был основан Немецко-Волжский банк сельскохозяйственного кредита, оказывавший существенную помощь немцам Поволжья, а также и сибирским немцам, в восстановлении скотоводства, снабжении их сельскохозяйственными машинами и семенным материалом ,3.</div>
<div>
Большинство эмигрантов этого времени могло воспользоваться услугами международных религиозных организаций, которые предоставляли им через различные транспортные компании так называемые "кредитовые ши-фскарты" — оплаченные частично или полностью проездные билеты до места назначения, где затем в рассрочку они рассчитывались с кредитором. Главным посредником для немцев было акционерное общество "РУСКАПА" ("Русско-Канадско-Американское Пассажирское Агентство"), которое, судя поданным ответсекрета-ря ЦБ Немецкой секции ЦК ВКП (б) И. Гебгардта, обслужило в 1924—1928 гг. 13 444 человека14. Кроме "РУСКАПА" активное участие в организации эмиграции советских немцев принимало американское акционерное общество "БОАРТ", имевшее концессии в Парагвае. Оно располагало специальным эмигрантским фондом (по сведениям ОГПУ он равнялся 1 млн. долларов ,5) и, действуя через Всероссийское меннонитское общество, которому оно выдавало кредиты и от которого "происходила всякая эми</div>
<div>
<br /></div>
<div>
16</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
грационная тенденция", помогало меннонитам переселяться в Парагвай. Большой активностью отличались международные меннонитские организации, в том числе "Латинский Ферейн", центр которого находился в Виннипеге. Они хорошо зарекомендовали себя в глазах советского правительства оказанием помощи населению страны во время "большого голода" 1922 г. Благодаря их посредничеству в 1920-е гг. более 18 тыс. меннонитов (15% всех, живших в России) покинули родину и стали жителями Канады, Мексики и США16.</div>
<div>
Для получения "шифскарты" достаточно было через многочисленных родственников за рубежом связаться с единоверческой организацией и предоставить ей выданное проповедником религиозной общины удостоверение о принадлежности ее члена к той или иной церкви, меннонит-ской, лютеранской или католической. Для желающих получить кредит от Лютеранского иммиграционного общества в Канаде, к примеру, пасторское удостоверение должно было свидетельствовать, что все члены семьи "владеют немецким языком, принадлежат к лютеранской вере, хорошего поведения, проживают в деревне и занимаются земледелием, все обязанности прихода честно выполняют и известны как честная христианская семья"17. Это было своего рода заключение о степени "политической благонадежности" иммигранта. Как выражался руководитель Немецкой секции Сибкрайкома ВКП(б) А. Шембергер, эти свидетельства, которые брали у пасторов даже сельские учителя, означало то, что люди являются "совершенно чистенькими от большевизма"'8.</div>
<div>
Сдерживающим эмиграцию фактором являлась свобода заочного общения с выехавшими за рубеж родными и близкими. В немецкие села поступали из Америки и Германии журналы и газеты, денежные переводы и посылки, многочисленная письменная корреспонденция. Сыновья колонистов могли выехать на учебу в Германию. Выезд разрешался либо с ведома Наркомата Просвещения, дававшего соответствующее заключение о желательности и целесообразности поездки за рубеж в целях обучения, либо без него, если выезжавшее лицо имело за границей родственников, обязующихся содержать его в течение всего периода обучения. Для этого было достаточно представить соответствующее обязательство родственников, заверенное полпредством или консульством СССР за границей ,9.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
17</div>
<div>
Имел место и свободный выезд детей к родителям или родственникам, бывшим российским гражданам, которые могли апеллировать к заграничным представительствам советских обществ Красных крестов и Красных полумесяцев, действовавшим в Париже, Токио, Берлине и Берне. Ходатайства могли возбуждать и опекуны детей, граждане РСФСР. Правда, это разрешение (после оформления кучи бумаг) давалось только несовершеннолетним детям, не достигшим 14-летнего возраста. При приеме заявлений выяснялся также вопрос о том, на какие средства проживают, а главное, на какие средства проживали в России до революции заграничные родственники. Разрешение на выезд детей оформляли окружные отделы ОГПУ, а окончательное решение, как и в случае выхода из советского гражданства, принимало НКВД20.</div>
<div>
С конца 1926 г., однако, советское руководство начинает вводить ограничения на свободный выезд немцев. 29 ноября КОМСТО (Комиссия Совета Труда и Обороны) по эмиграции и иммиграции, обсудив на своем заседании в присутствии представителя "РУСКАПА" вопрос "об эмиграции меннонитов из СССР в Канаду", приняла постановление, которым предложила "РУСКАПА" и другим пароходным организациям, осуществлявшим перевозку эмигрантов, "отказаться от обслуживания субсидированной (кредитовой или полукредитовой) эмиграции в Канаду меннонитов и других в таком же порядке, как это имело место в отношении субсидированной эмиграции в штат Сан-Паоло (Бразилия)". "РУСКАПА" обязывалась также прекратить всякую агитацию своих агентов за эмиграцию, допуская ее только а отношении людей, имеющих в Канаде близких родственников, и безработных. Местным силовым органам было предписано "принять все меры к немедленному роспуску незаконно существующих организаций и обществ, которые способствуют или оказывают помощь эмиграции из пределов СССР меннонитов", к отмене льгот при выдаче им заграничных паспортов, к отказу от выдачи таковых "коллективам или группам лиц или их посредникам". ОГПУ-НКВД обязывалось "через печатное оповещение" предупредить меннонитов "не поддаваться на агитацию за выезд заграницу и, во всяком случае, не ликвидировать свои хозяйства до тех пор, как в законно уставленном порядке они не получат документов, дающих им право беспрепятственного выезда из пределов Союза ССР"21.</div>
<div>
2—1063</div>
<div>
<br /></div>
<div>
18</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
За этим постановлением последовал секретный циркуляр ЦИКа и СНК СССР от 9 декабря того же года, которым местным органам власти было предписано отказывать в льготах или полном освобождении от сборов при оформлении выездных документов гражданам, лишенным избирательных прав, находящимся под судом и следствием, а также и тем, чей выезд за границу "нецелесообразен с точки зрения общегосударственных интересов"22. Таковым и был признан выезд меннонитов. 23 февраля 1927 г. Межведомственное совещание при НКИД приняло в отношении их и особое строго секретное постановление следующего содержания: "Поскольку Наркомзем заинтересован в прекращении эмиграции меннонитов, ибо, как показывает практика, в Канаду отливают в порядке эмиграции меннониты, ведущие наиболее культурные хозяйства на территории Советского Союза", сделать соответствующее распоряжение ОГПУ "о проведении жесткой линии в смысле максимального сокращения" этой эмиграции23.</div>
<div>
Следствием этого распоряжения стали многочисленные бюрократические проволочки, бумажная волокита при оформлении выездных виз, яростная антименнонитская кампания в прессе, преследования проповедников за выдачу рекомендаций и прямой отказ в заграничном паспорте без объяснения его причин, распространенные вскоре на представителей всей немецкой диаспоры СССР. В числе проволочек можно назвать введенный летом 1928 г. новый порядок оформления справок финансовых органов об отсутствии налоговых недоимок, без которых не выдавался заграничный паспорт. Суть нового порядка заключалась в том, что справку мог получить гражданин, проживающий в данной местности не менее 3 лет. В противном случае требовалась справка с места прежнего жительства или телеграфный ответ финоргана на вопрос об отсутствии за данным лицом налоговой недоимочное™ "за счет лиц, отъезжающих за границу"24.</div>
<div>
Особенно резко положение изменилось в 1928— 1929 гг., когда сталинский режим начал свой крестовый поход против крестьянства. Рассмотрение его последствий в немецкой деревне Сибири требует, однако, хотя бы краткого экскурса в историю ее формирования и предшествующего развития.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
19</div>
<div>
Немецкая деревня в Сибири в канун "чрезвычайщины"</div>
<div>
Формирование немецких поселений в Сибири началось в 1880-е гг., когда вместе с мощным потоком за рубеж наметился поначалу тонкий ручеек из колонистов, пытавшихся найти удачу за Уралом. Здесь гораздо легче, чем в европейской части страны, можно было приобрести землю в собственность, но, главное, что здесь не столь строго соблюдался закон о всеобщей воинской обязанности, поскольку правительство, заинтересованное в быстрейшем заселении Сибири, смотрело сквозь пальцы на тех, кто хотел его обойти. Но основная масса немецких переселенцев появилась в Сибири во время реформы П.А.Столыпина, которую немцы бурно приветствовали, а самому реформатору еще при его жизни сооружали в поселках памятники. К 1914 г. в степях Прииртышья, в Кулундинской и Барабинской степях, отчасти в Минусинской котловине, проживало свыше 75 тыс. немецких поселян (примерно 75% их составляли меннони-ты), которые обрабатывали около 400 тыс. га земли25. В годы Первой Мировой войны немецкое население Сибири заметно пополнилось за счет выселенцев и беженцев из Прибалтики, Польши, Украины и Белоруссии, а главным образом, за счет волынских немцев, депортированных в восточные районы империи. Тогда же в Сибири появились военнопленные Германии и ее союзников, значительная часть которых, будучи освобождена из лагерей в результате февральской революции 1917 г., осела в городах и немецких колониях края. В результате доля немцев в общей массе населения Сибири, составлявшая по Первой Всероссийской переписи населения 1897 г. всего 0,07%, достигла к 1920 г. 1,3%.</div>
<div>
Будучи наделены в Сибири государственной землей по душевой норме (15 дес), переселенцы добились к 1914 г. передела и образования "семейных участков", практически сохранявшихся в их руках и в годы НЭПа26. Часть земельного фонда, используемого ими, была куплена или арендована у офицеров Сибирского казачьего войска и у аборигенов, в частности, у казахов. Меннониты перенесли в Сибирь и традиционные для них формы землепользования. Здесь, как и в Новороссии, не было передельной общины, а ориентация на земельную собственность</div>
<div>
<br /></div>
<div>
20</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
нашла свое выражение в отрубной и хуторской формах хозяйствования.</div>
<div>
Значительное количество земли, которым располагали немецкие крестьяне за Уралом, завезенный в Сибирь породистый молочный скот (знаменитая красная немецкая корова), отличные сильные лошади, впрягавшиеся в двух-и трехлемешный плуг (нагрузка при обработке земли на такую лошадь в среднем доходила до 7 га, в то время как средняя по Славгородскому округу, к примеру, —4,5 га27), хозяйственные традиции, выработанные предыдущими поколениями немецких аграриев на русской земле, опыт освоения степей — все это позволило им с поразительной быстротой наладить на новом месте быстро вставшее на ноги предпринимательское фермерское хозяйство. Сыграли известную роль капиталы, привезенные с собой частью колонистов, в особенности меннонитами. Меннонит-ские общины в соответствии с давней традицией всегда помогали встать на ноги переселявшимся на новое место единоверцам. Так, только общины Гальбштадтской (Мо-лочанской) и Гнаденфельдской (Богдановской) волостей Новороссии выдали 295 500 руб. безвозмездного пособия 540 переселившимся в Сибирь, а заем 20-ти обществам меннонитских переселенцев составил 372 тыс. руб.28 Удивительное трудолюбие и организованность, свойственные немецкому народу, пуританская религиозная этика также сыграли свою роль в превращении немецкой деревни в Сибири в одну из самых благополучных в материальном и нравственном отношениях.</div>
<div>
Во время гражданской войны и неурожая 1923—1924 гг. она, как и все окружающие ее деревни, сильно пострадала. Обследование 1926 г. показало, что мощность немецкого хозяйства в Сибири по сравнению с 1914 г. уменьшилась на 60%29. И хотя в последующие десятилетия, в особенности после коллективизации, она так и не достигла этого довоенного уровня, все же за несколько лет НЭПа значительно окрепла и подтянулась к прежним своим показателям. ПоданнымСибкрайисполкома, к 1928 г. немцы обладали самым "культурным хозяйством", "заготовляли около 50% к площади паров и зяби, в то время как средняя" цифра по тому же Славгородскому округу составляла всего 8%, "посев производили почти исключительно чистосортными семенами", проводили "агроме-роприятия, способствовавшие повышению продуктивности скота и урожайности полей"30.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
21</div>
<div>
Чтобы зримо представить немецкую земледельческую колонию в Сибири, обратимся теперь к демографической статистике. По переписи 1926 г. в Сибири проживало 77 848 немцев, большинство их — около 72 тыс. — составляли крестьяне. По округам Сибирского края они распределялись так: в Славгородском округе —30 596, Омском — 29 528, Рубцовском — 1878, Барабинском — 1841, Минусинском—1434, Томском —872, Тарском — 745. Небольшие островки немецкого населения имели место в Каменском и Кузнецком округах. Самые крупные колонии сосредоточивались в Славгородском и Омском округах. В округах картина была такой: Славгородский округ: Славгородский район —9488 человек, Знаменский — 7437, Андреевский — 3220, Ново-Александровский— 3082, Благовещенский — 2953, Ключевский — 1023. В этих районах уже в 1926 г. были выделены немецкие национальные сельсоветы. В Ново-Александровском: Подсосновский (1.531 немец из 1547 жителей), Камыше-нский (980 из 1041); в Ключевском районе: Ананьевский (все 744 жителя); в Благовещенском: Гляденский (1089 из 1141). Славгородский район имел 8 немецких сельсоветов: Звонарев-Кутский (все 1112 жителей), Басловин-ский (все 587), Киргизский (все 1420), Кусакский (1036 из 1089), Гришевский (все 862), Степной (все 726), Уза-линский (все 623), Кановский (все 830). Чисто немецкими были 3 сельсовета в Андреевском районе: Александ-ро-Невский (все 583), Гофентальский (все 742), Розен-тальский (все 436). Практически полностью из немецких сельсоветов (9 из 10) состоял Знаменский район: Ново-Романовский (1059 из 1063), Маленький (1118 из 1120), Редко-Дубровский (1029 из 1123), Равнопольский (750 и 759), Никольский (762 из 765), Орловский (933 из 940), Дворский (711 из 714), Петровский (все 851), Чистов-ский (все 761). Только Розовский сельсовет имел смешанное население (400 немцев из 916 жителей).</div>
<div>
Знаменский и Ново-Александровский районы составили основу образованного здесь в 1927 г. Немецкого района с 17 сельсоветами. После его выделения в округе оставалось еще 11 чисто немецких сельсоветов, 13 были смешанными. Всего в'Славгородском округе на это время было 6 тыс. немецких хозяйств, более 70% которых составляли хозяйства меннонитов31.</div>
<div>
В Омском округе немецкое колонистское население сосредоточивалось в следующих районах: Сосновском —</div>
<div>
<br /></div>
<div>
22</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
9198 (сельсоветы: Приваленский (671 из 684), Цветно-польский (738 из 1283), Звонарев-Кутский (813 из 870), Зеленопольский (738 из 1283), Кручинский (830 из 1375), Сосновский (972 из 974), Новинский (849 из 851), Александровский (1664 из 1666), Поповский (1020 из 1632); Москаленковском — 3805 человек (сельсоветы: Екатери-новский (905 из 1128), Мариенфельдский (728 из 1256), Гальбштадтский (664 из 1083), Степковский (497 из 1396), Мироновский (457 из 759), Покровский (256 из 1876), Николаевский (103 из 2.105); Любинском —6.162 человека (сельсоветы: Астраханский (1335 из 1856), Помогаевский (533 из 774), Протопопский (804 из 1008), Ребровский (1207 из 1710), Пестроковский (404 из 979), Степанов-ский (562 из 2.842), Федоровский (303 из 459), Красногорский (93 из 246), Марияновский (143 из 1149), Щербаковский (140 из 1155); Исиль-Кульском —1895 человек (сельсоветы: Солнцевский (567 из 763), Пучковский (831 из 1261), Евсюковский (252 из 700), Исиль-Кульский (128 из 4353); Борисовском—1883 человека (сельсоветы: Красноярский (833 из 995), Ново-Скатовский (582 из 811), Михайловский (109 из 1545), Пекинский (224 из 1070); Одесском—1818 человек (сельсоветы: Побочин-ский (1282 из 1538), Пришибский (486 из 486); Бородинском—1534 человека (сельсоветы: Трусовский (636 из 1069), Осиновский (344 из 692), Максимовский (255 из 1358), Шпехтовский (145 из 1144); Ачаирском — 1015 человек (сельсоветы: Семеновский (534 из 941), Евтушин-ский (196 из 394). Остальное немецкое население распределялось небольшими группами еще в 5 районах Омского округа, в том числе Еланском, где имел место немецкий сельсовет —Хортицкий (394 из 581), Калачин-ском, Корниловском, Крестинском и Павлоградском. Общее число немецких поселков здесь равнялось 187. По религиозному признаку, согласно данным крайкома ВКП(б), на начало 1927 г., их население распределялось так: в лютеранских общинах ("сектах") состояло около 16 тыс. человек, католических—10 тыс., меннонитских (секты баптистов, штундистов, альянцев, евагенлистов, братьев во Христе и др.) —6 тыс. Их обслуживали 23 пастора и проповедника в 21 лютеранской и 12 католических церквах и молитвенных домах32.</div>
<div>
Две крупные немецкие колонии находились в Рубцовском округе: Саратовка (520 колонистов) и Самарка (914 человек). Следом шел Барабинский округ, тоже с двумя</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
23</div>
<div>
крупными колониями: в Купинском районе, где находились немецкие деревни Блуменфельд (Цветнополье), Орловка, Антоновка, Граничное, Красный Кут, Николаев-ка и хутор Нейфельд, и в Татарском, где в деревне Не-удачино и десяти хуторах (Березовке, Виже, Гибнера, Дика, Краснопольском, Клюевке, Левена, Лесовке, Тевса и Шредера) проживало 399 человек33.</div>
<div>
В Минусинском округе перепись зафиксировала 1245 немцев-колонистов. Самыми крупными здесь были деревни Николаевка (693 человека) и Александрова (242) в Абаканском районе. В Минусинском районе 178 немцев проживало в селе Краснопольском Смирновского сельсовета, вместе с поляками, белорусами, украинцами и мордвой, а в Каратузском, вместе с эстонцами, 135 человек в деревне Нижняя Буланка. Сравнительно большая колония образовалась из волынских немцев в Болотнинском районе Томского округа, концентрировавшихся в двухъ местах: Юли-ановских и Бутырских хуторах (около 150 хозяйств). Наконец, необходимо указать еще одну из самых ранних в Сибири дореволюционных колоний в Екатерининском районе Тарского округа, насчитывавшую 707 человек (Кош-кульский сельсовет). Немецкие колонисты поселились здесь в 1898 г., распахали поляны в урманских лесах и раскорчевали их часть, добыв себе к середине 1920-х гг. около 500 дес. пахотной земли. Но главной отраслью хозяйства у них было животноводство, ибо урожайность хлебов хронически падала, и хлеб для пропитания приходилось покупать в соседних деревнях или на окружном базаре34. Позднее немецкие хутора Тарского округа были объединены в один национальный сельсовет —Федоровский. Они располагались в радиусе 36 км друг от друга: Федоровский, Литковский, Мариановский, Березовский, Александровский, Скарлинский, Вышновский и Романовский. К концу 1930 г. в них насчитывалось 178 хозяйств с 904 душами населения.</div>
<div>
В разгар НЭПа в немецких колониях Сибири возникли многочисленные кооперативы для кредитования хозяйств и сбыта продукции. К середине 1920-х гг. только в Омском округе, который по признанию сибирских властей был "раем для кулаков и землевладельцев" и где сохранялась не только отрубная система землепользования в большинстве немецких сел, но и нелегальная "покупка и продажа земли"36, действовали отделения Всероссийского меннонитского сельскохозяйственного союза, объе</div>
<div>
<br /></div>
<div>
24</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
динявшие 14 семенных-племенных товариществ, машинные и коневодческие кооперативы, 8 контрольных союзов. К 1927 г. число семенных и животноводческих кооперативов выросло до 26, появилось 11 маслодельных, 5 кредитных, 6 потребительских. Всего действовало 59 кооперативов, в том числе 17 в Москаленковском и 22 в Сос-новском районах36.</div>
<div>
В Славгородском округе по степени кооперирования немцы также шли впереди окружающего населения. Здесь к началу 1927 г. существовало 47 объединений, в том числе 12 семенных, 12 поселковых, 5 машинных, 8 сельхозартелей, 6 ТОЗов, 4 коммуны37. Особенно полезной была деятельность меннонитских обществ. Они продавали по всей Сибири чистопородный молочный скот кра-снонемецкой породы, чистокровных свиней белой английской породы (йоркширов), кур элитных пород и высокосортный семенной материал.</div>
<div>
В 1924—1925 гг. в меннонитских селах и хуторах было проведено обследование с целью выявления лучших пород скота, которые можно было использовать для племенной работы. Вот некоторые выдержки из его материалов.</div>
<div>
Хутор Фрезе-Нейфельд в 8—10 верстах от станции Мо-скаленки Сиб. ж. д. Основан в 1806 г. поселенцем из Екатеринославской губ. Исаем Исаевичем Варкентином. В 1908 г. хутор был перекуплен выходцем из той же губ. Петром Петровичем Фрезе. Вместе с Корнеем Андреевичем Нейфельдом он привез в Сибирь 7 телок и 2 бычка краснонемецкой породы. С той поры их стадо выпустило с племенными целями, главным образом, по мен-нонитским селам, 40 голов и свыше 20 голов молодняка, по преимуществу бычков, сыграв тем самым "большую культурную роль" в истории молочного скотоводства Омского уезда. Во время осмотра стада 26.10.24 г. в нем было 28 голов крупного рогатого скота разного пола и возраста, в том числе несколько коров-рекордисток. "При осмотре стада... скот выглядел рослым, крепким, хорошо выхоженным, красивым, с большими молочными данными и вполне заслуживает того, чтобы быть культурным рассадником культурного скота высоких немецких кровей", — говорилось в описании, поместившем портреты владельцев хутора и лучших представительниц их молочного стада38.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
25</div>
<div>
Не хуже выглядел хутор Ивана Францевича Матиса, существовавший с 1900 г. в 12 верстах к западу от Омска. Матис, выходец из Бердянского уезда Таврической губ., привез с собой 6 коров-полукровок: немок-симменталок и 2 быков, которых он пытался скрещивать с коровами-сибирками. Теперь в его стаде 33 головы, в том числе бык, 17 дойных коров, 6 нетелей, 9 телок 1924 г. "Стадо содержится в полном порядке как в отношении помещения, так равно и в отношении ухода и кормления", — гласят выводы комиссии. Очень высока производительность: корова Венера 4-х телков, по подсчету владельца, дала молока около 300 пудов за лактацию. Помимо грубого корма коровы получают корнеплоды, отруби, жмых39.</div>
<div>
Не оставали от омичей немцы Барабинского округа, где в 1927 г. оформилось 5 маслоартелей и 1 контрольный союз (в Неудачино)40. Вообще НЭП способствовал формированию крупных фермерских хозяйств, которые засевали по несколько сотен десятин земли, сдавая часть ее в аренду, держали по 5—6 наемных работников и платили до 2 тыс. рублей годового налога. Уже в эти годы в силу своего "общего экономического состояния" и "преимущества хозяйства немцев" колонии оказались лучше других сел снабжены тракторами. Так, в Немецком районе первые колхозы, обоществив их, получили тракторный парк в 18 единиц. Здесь уже в середине 1920-х гг. приходилось по 0,45 трактора на 100 га пашни, в то время как в целом по Славгородскому округу всего 0,2441.</div>
<div>
К середине 1920-х гг. появились признаки возрождения национальной школы, разрушенной в годы гражданской войны. На общественные деньги немцы отремонтировали школьные здания, начали строить новые, как это делалось и ранее, стали брать на общественное содержание учителей, покупать топливо и учебники. В 1926 г. в Омском округе 51% детей в немецких селах посещали школу. Это немало, если учесть, что в округе было всего 75 национальных школ, и 40 из них принадлежали немцам. Советское государство в эти годы практически не участвовало в строительстве национальных школ. На нацменовские учреждения ОНО в том же Омском округе государство отпускало лишь 6% всей сметы наробраза, в то время как число национальных меньшинств составляло 35% всего населения42.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
26</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
Слабее выглядел Славгородский округ, где только 39% немецких детей в 1926 г. сели за парты. Но и здесь немецкие школы составляли половину нацменовских школ (24 из 42), причем все они, как и ликпункты по борьбе с неграмотностью и избы-читальни, содержались за счет поселян. Однако процесс возрождения немецкой деревни, как и окружавших ее русских, украинских, белорусских, эстонских и других сел, был неожиданно прерван, когда сосредоточившее всю полноту власти в стране в своих руках сталинское руководство окончательно перешло к политике "классового" наступления на крестьянство. Уже первые санкции в отношении его зажиточной части, так называемых "кулаков", не могли не затронуть немецких поселян, в каком бы районе СССР они не проживали,— в бывшей Новороссии, в Поволжье, в Крыму или Сибири. Но хуже всего было там, где в силу разных причин местные власти действовали особенно рьяно. К таким регионам вполне может быть отнесен Сибирский край.</div>
<div>
"Чрезвычайщина" в немецких колониях Сибири</div>
<div>
В течение предыдущих двух столетий в Сибири сложилось высокотоварное зерновое производство, дававшее в предреволюционные годы ежегодно от 30 до 80 млн. пудов хлеба (главным образом пшеницы). Высокой товарностью отличалось и сибирское животноводство, в особенности молочное. В начале XX в. сибирское масло, как известно, буквально заполонило российский и мировой рынок. Доля его в экспорте России в 1906—1910 гг. составляла 91,9%43. В 1913 г. за границу было вывезено около 4,5 млн. пудов сибирского масла44, которое давало золота казне в 2,5 раза больше, чем вся сибирская золотопромышленность45. Это были главные показатели развития в Сибири предпринимательского капиталистического хозяйства, в котором гораздо более широко, чем в европейской России, применялся наемный труд и современные машины. Не случайно Ленин писал о сибирских крестьянах, что "это самые сытые крестьяне", крестьяне, "развращенные капитал из</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
27</div>
<div>
мом"46. В результатах этих была и известная доля труда немецких колонистов.</div>
<div>
Очевидно поэтому Сибирский край получал от советской власти повышенные задания по хлебозаготовкам, и в 1928—1929 гг. здесь было изъято 105,6 млн. пудов хлеба, что составило 20,5% всех заготовок зерна в СССР и 27,8% —в РСФСР47. Не случайно хлебозаготовки в общей политике классового наступления на крестьянство превратились для местных властей в своего рода самоцель, достижение которой оправдывало любые средства.</div>
<div>
Немецкая деревня Сибири, сравнительно хорошо механизированная, имевшая разветвленную сеть перерабатывающих предприятий и кооперативов, дававшая значительную долю товарной продукции и посему рассматривавшаяся местной властью как "сплошь кулацкая", и стала одной из первых жертв начавшегося в 1928 г. классового похода на кулака. Резкое сокращение кредитов, поставок машин, высокие налоги на немецкие хозяйства (при одинаковой урожайности и доходности с русскими и украинскими), применявшие наемный труд или имевшие мельницы, крупорушки, масло —и шерстобойки, другие заведения по переработке сельскохозяйственной продукции, практиковавшие сдачу в аренду земли и т. п., обрушились на нее уже в 1928 г., когда партия в своей экономической политике стала все более ориентироваться на пресловутый классовый принцип. Тогда же начался разгром так называемых "кулацких лжекооперативов" и были уничтожены все упомянутые выше меннонитские и другие сельскохозяйственные общества, уже в 1927 г. переведенные в систему "Сельхозсоюза". Их признали "лжетовариществами" или "скрытыми кулацкими хозяйствами, через которые эксплуатировалось окружающее население".</div>
<div>
В 1928 г. началась организация колхозов и совхозов и одновременно сгон зажиточных крестьян с земли, право первоочередного устройства на которых получил социалистический сектор. Большинство немецких хуторов, в том числе и те, о которых шла речь, прекратили свое существование. Под разными предлогами власти стали изымать земельные наделы и в поселках, где стали обустраиваться окружные организации Зернотрест, Овцевод, Скотовод и др. Особенно сильно были затронуты земли немецких крестьян в Ново-Омском районе (бывшем Сосновском), где на них разворачивались совхозы</div>
<div>
<br /></div>
<div>
28</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
№ 22, 24 и др. Совхоз № 24 потребовал при этом "добровольного переселения" жителей поселков Герасимов-ка, Гауф, Мецлера и Кошкарева48.</div>
<div>
Переселение носило характер обыкновенной экспроприации, ибо крестьяне теряли при этом все результаты своего многолетнего труда. Только в начале января 1930 г., когда началась "борьба с перегибами", Сибкрайком принял решение о выплате компенсаций крестьянским хозяйствам, выселяемых с земель, отводимых под совхозы Зернотреста. Но оно предусматривало выдачу таковой лишь бедняцким и середняцким хозяйствам и в размерах, "предусмотренных инструкцией" самого Зернотреста. Кулацким хозяйствам, естественно, никакой компенсации не полагалось. Стремясь закрепить на будущее этот порядок, открывавший новые возможности для злоупотреблений местным хозяйственникам, крайком вышел в ЦК ВКП(б) с инициативой— закрепить этот беззаконный акт "в советском порядке соответствующими законоположениями"49.</div>
<div>
Злоупотреблений же было более чем достаточно. Так, прибирая к своим рукам землю немецких колонистов, совхозы скупали у них домашнюю утварь и провоцировали их выезд с насиженных мест. В поселке Мирные Долины Омского округа у крестьян была отнята земля уже приготовленная с осени к весеннему севу и отведена под посев неудобица. Все постройки, говорили при этом немцам, вы отдадите задаром, ибо все равно уедете50.</div>
<div>
В результате была нарушена и стала сокращаться норма землеобеспечения хозяйств (с 5—7 га до 4), к тому же началось "выравнивание землепользования по едокам", что также ударило по зажиточным и средним крестьянам 5|.</div>
<div>
Аналогичная акция "переселения" намечалась и на территории Немецкого района, где на площади в 13 500 га должен был развернуть свои мощности свиноводческий совхоз. Он задумывался как "база для племенного свиноводства" и "решения мясной проблемы" в районе, ради чего подлежали "расселению" 3 поселка "емкостью в 98 дворов, запроектированных в черту отвода"52. Только резкое неприятие этой идеи жителями района не позволило ее осуществить.</div>
<div>
Но особым бедствием для немецкого села стали хлебозаготовительные кампании, когда после поездки Сталина по Западной Сибири в начале 1928 г. была вновь</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
29</div>
<div>
реанимированы продразверстка, подворные обходы и обыски, закрытие базаров и задержка везущих хлеб в города крестьян. В телеграмме ЦК от 14 января 1928 г., посланной на места в связи с хлебозаготовительным кризисом, районы Урала и Западной Сибири были признаны вторыми по значению (после южных) в наверстывании плана. "Нажим здесь нужен отчаянный, так как это последний резерв",— говорилось в ней, —а хлебозаготовки — "крепость", которую нужно было взять во что бы то ни стало". В эти хлебные районы для осуществления "нажима" и выехали Молотов (Урал) и Сталин (Сибирь). Последний провел 18 января 1928 г. в Новосибирске специальное заседание бюро крайкома с представителями заготовительных и других организаций и выступил на закрытом бюро 20 января с речью. Затем с его участием состоялись кустовые совещания представителей партийных и советских организаций Барнаула, Бийска, Рубцовска, Славгорода и Омска. "Никаких отговорок и отступлений от плана допускать нельзя! Задание (в 60 млн. пудов) должно быть выполнено! Нужно нажать на это дело по-большевистки!"— таков был лейтмотив всех его выступлений53. "Нажим по-большевистки" —означал одно — насилие. "Петруху посадили, Ванюшку посадили, — могут и меня посадить. Нет уж, лучше я продам хлеб. С Советской властью нельзя не считаться", —такую "силовую аргументацию" необходимо было внедрить в сознание крестьян54.</div>
<div>
Введение чрезвычайных мер сделало возможным привлечение к судебной ответственности с конфискацией имущества "злостных саботажников и спекулянтов". Таковыми объявлялись все лица, отказывавшиеся продавать хлеб по твердым государственным ценам (в 2—2,5 раза ниже рыночных). Особенно интенсивно эта статья применялась в Омском и Славгородском округах, где сразу же была нарушена "норма приговоров" (по 10 хозяйств на район, спущенная сверху) и конфискованы сотни тысяч пудов хлеба у подвергшихся судебному преследованию крестьян. Конфискации затронули не только "спекулянтов", но и всех, кто применял наемный труд, кто "эксплуатировал" своих односельчан с помощью сельхозмашин и перерабатывающих предприятий, мельниц, амбаров, маслобоек, кожевен, сепараторов и пр. И хотя поначалу инструкции краевых властей ориентировали местных функционеров на то, чтобы они не трогали при кон</div>
<div>
<br /></div>
<div>
30</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
фискации сельхозорудия и скот, на практике изымались не только главные средства производства — плуги, молотилки, лошади и коровы, но и гвозди и керосин, мыло и мебель55.</div>
<div>
К 1929 г. сибирские советские и партийные органы изобрели так называемый урало-сибирский метод хлебозаготовок, по которому 65% всего плана падало на кулацкие дворы. "Хлебные тройки", сотни уполномоченных — партийных и советских работников, многочисленные комиссии содействия хлебозаготовкам, составленные из "активистов", принялись выколачивать из крестьян повышенные задания, налагая штрафы, описывая и распродавая имущество, подвергая сопротивлявшихся пыткам, аресту и лишению свободы, а в некоторых случаях и расстрелу. Уже в ходе этой кампании тысячи крестьянских хозяйств, объявленных кулацкими, были оштрафованы пятикратным увеличением поставок, а сами "кулаки" осуждены судом и высланы за пределы прежнего местожительства.</div>
<div>
С этого времени на селе стали активно насаждать осведомительную сеть. Специальное постановление Сибкрай-исполкома от 31 августа 1929 г. о проведении хлебозаготовок, предписав "принятие в нужных случаях мер физического воздействия включительно до применения в дело оружия" для "ликвидации возможных массовых эксцессов" во время заготовок, рекомендовало действовать и уже "испытанными" средствами, как-то: "разложение изнутри, дискредитация руководителей и подстрекателей волынок, выдержанное поведение" работников административных органов (то есть милиции), "взятие инициативы в свои руки" и т. п. Наряду с этим требовалось внедрение "осведомительной сети" для "наиболее полной и регулярной информации вышестоящих органов о состоянии деревни со стороны нижестоящих". Посему предполагалось позаботиться об "улучшении материального обеспечения работников адморганов в отношении снабжения их хлебом, квартирами (изъятыми, кстати сказать, у репресированных крестьян —Л. Б.), премированием и пр." и оградить актив деревни от кулаков "за данные им сведения о кулацкой активности, установить строгую конспирацию фамилий заявителей, решительно обеспечив вместе с этим защиту рабкоров, селькоров и других деревенских активистов от каких бы то ни было гонений за их рабкоровскую (!) деятельность"56.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
31</div>
<div>
При определении хлебозаготовительных заданий в немецких селах, как, собственно, и в окружающих их, цифры урожайности брались с потолка, как и сами задания. В расчет принимался лишь спускавшийся сверху план, а не реальные хозяйственные возможности деревни. Уже в 1928—1929 гг. при проведении хлебозаготовок не принимались в расчет собственные потребности хозяйств (семенной фонд, фураж для скота, потребительские запасы). Все выгребалось подчистую. Позднее власти признают, что "переоценили мощь" многих хозяйств, в которых после спуска дополнительных заданий и проведения обысков обнаруживалось вместо предполагавшихся сотен пудов спрятанного хлеба в лучшем случае десятки, а в худшем — 7—10 пудов57.</div>
<div>
В Немецком районе, где хлебозаготовительный план 1929 г. был принят всего 29 поселками из 54, власти прибегли к его пятикратному пересмотру в отношении "кулачества", что привело к разорению считавшихся ранее состоятельными хозяйств. Здесь только "индивидуально обложенных" было 152 хозяйства и свыше 500 плативших сельхозналог с надбавкой 58. Здесь, как и в других районах Славгородского округа, было допущено "значительное число искривлений политики партии". Имели место "доведения плана до середняцких и бедняцких дворов" и его разверстка по этим дворам "в рабочем порядке" уполномоченными по хлебозаготовкам, продажа "середняцких хозяйств", подворные обыски летом 1929 г., когда у подозреваемых в сокрытии хлеба изымалось по 15—20 фунтов, описи имущества тех, кого можно было отнести к категории бедняков59. Так, среди "распроданных" в 1929 г. хозяйств значилось хозяйство "бедняка-партизана" Абрама Герцена из пос. Каратоль, "бедняка" Ивана Якуба из Камышенки, красноармейца Коопа из Дво-рского, чьи семейства были "выгнаны на улицу"60.</div>
<div>
Аналогичная картина наблюдалась в немецких поселках Благовещенского, района, где индивидуальным налогом облагались все проповедники, независимо от принадлежности к той или иной социальной категории, в том числе и "бедные", а также все лица "за злостную несдачу излишков". В другом месте, в пос. Орлово, на одного из середняков навесили черную доску, заставили ходить по селу и кричать: "Я дурак, не сдал хлеба"61. В Омском округе "ксендзов раскулачивали до последней рясы, спрашивали сколько времени, а затем отбирали часы"62. При</div>
<div>
<br /></div>
<div>
32</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
меры подобного произвола, характерные для всего региона, можно приводить еще и еще. Однако нас интересуют другие факты, позволяющие говорить об известной дискриминации немецких крестьян в ходе хлебозаготовок 1928—1929 гг. Они таковы: если и в целом по Слав-городскому округу сельхозналог в 1929 г. вырос по сравнению с 1928 г. на 65,8%, то по Немецкому району —на 77%, в том числе у кулаков на 139, а у середняков на 146%. Если в целом по Омскому округу количество индивидуально обложенных крестьян равнялось 2%, то по 4 немецким сельсоветам из 5 Сосновского района — 4%, по Москаленскому району эти цифры соответственно равнялись 2,2 и 4,5%. В последнем по первоначальным прикидкам несоответствие было еще большим: предполагалось подвергнуть индивидуальному обложению 418 хозяйств района (7%), из них 67, то есть 10,4% были немецкими. Подобное на деле произошло в целом ряде сел. В Новинке Сосновского района в списке индивидуально обложенных хозяйств 33 принадлежали немцам, что составляло 9,5% всех хозяйств сельсовета, в Александровке того же района —27 хозяйств или 9%, в Зеленопольском сельсовете — 25 хозяйств или 8,3%63. В Немецком районе ряд сельсоветов (Орловский, Дворский, Никольский и другие) не был освобожден от налога за прирост посевных площадей, как это имело место в других районах64. Заметим, кстати, что в той же Новинке из указанных 33 хозяйств во время выбивания дополнительного плана по хлебозаготовкам у 22 было описано имущество (они должны были поставить 12 705 пудов хлеба, но у них нашлось всего 961 пуд. "различных продуктов"), а у 4 конфисковано65.</div>
<div>
Для проведения хлебозаготовок в немецкие села уже в это время стали направляться мобилизованные ЦК ВКП(б) члены партии из числа рабочих-немцев крупных партийных организаций, главным образом, Московской. В колониях они "зарабатывали" себе характеристики, которые играли немаловажную роль в их дальнейшей карьере партийно-советского работника. В 1928 г. в Рубцовском округе полтора месяца трудился московский "рабочий Миллер", который "классовую линию проводил правильно", оказался "идеологически тверд" и оставил после себя в деревне Верх-Камышенке "хорошо организованную общественную работу и бедняцко-батрацкий и середняцкий актив". Другой уполномоченный, "товарищ</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
33</div>
<div>
Беккер", хотя и был признан "выдержанным партийцем" и "каких-либо уклонов за ним замечено не было", "в практической работе показал себя слабым, в особенности при проведении кратного обложения". У него не хватило решимости "организовать массы на выкачку излишков хлеба"66. И все же тот факт, что хозяйство немецких крестьян уничтожалось руками привлеченных к этому делу соплеменников, вряд ли может служить оправданием проводимой политики.</div>
<div>
Немецкие крестьяне ответили на насилие в хлебозаготовках сокращением посевных площадей. В 1928— 1929 гг. по 4 немецким сельсоветам Сосновского района Омского округа это сокращение составило 7,9%, хотя в целом по району —4,8%, по 5 селениям Москаленков-ского района—11% (по району —5,3%). В немецких поселках Сосновского района посев сократился более чем на 1 тыс. десятин: в Александровке — на 430, Сосновке — 199, Круче —389. Соответственно шло сокращение тягловой силы67. Однако этот тревожный симптом не был замечен властями, озабоченными выполнением хлебозаготовительного плана.</div>
<div>
"Чрезвычайщина" характерна не только экономическим насилием, к которому, чем далее, тем все более присоединялось политическое бесправие, когда тысячи "непослушных и непокорных крестьян" были объявлены "лишенцами". Избирательных прав в эти годы стали лишать всех индивидуально обложенных, членов их семей и членов семей осужденных. В немецких селах более половины лишенцев, своеобразных изгоев в обществе, составляли проповедники, учителя, выполнявшие проповедническую работу или служившие одновременно кистерами, другие служители культа — звонари, дирижеры хоров и т. п. Прав здесь лишали за "неподписание тракторных обязательств" (был такой заем), за неуплату алиментов, "за ветряную мельницу", за сепаратор в доме, за "явно кулацкую психологию", за няньку в многодетной семье, за батрака, нанятого во время уборки урожая... В этом деле царил полный беспредел, и любой секретарь партийной ячейки или ретивый уполномоченный из округа мог лишить прав каждого, чья физиономия им не понравилась. "В Дегтярке все сволочи и всех надо лишать",— заявлял, к примеру, секретарь партячейки по поводу немецкого села в Славгородском округе68. В Немецком районе в 1929 г. число лишенных прав достигло 705 хозяйств</div>
<div>
<br /></div>
<div>
34</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
(свыше 22%, хотя, как правило, в других районах этот процент не должен был превышать 10)69. В Астраханском сельсовете Любинского района во время выборов 1929 г. было лишено прав 20 хозяйств, 15 из них — немецкие, 12 из 15 принадлежали руководителям религиозных общин.</div>
<div>
Последнее обстоятельство означало конец передышки, отпущенной советской властью церкви в годы НЭПа, и начало нового после рубежа 1910—1920-х гг. витка репрессивной политики по отношению к религии и верующим. На смену рекомендованному XIII съездом партии в 1924 г. внимательному отношению к ним, призванному снять враждебные к советской власти настроения трудящегося населения, порожденные издевательством над религией и ее служителями, вновь пришла массированная атака на них и на религиозное мировоззрение.</div>
<div>
В 1928 г. религиозные общины стали лишаться права осуществлять благотворительные функции, оказывать верующим медицинскую и иную помощь, защищать их интересы перед власть имущими и попали под бдительный надзор органов ОГПУ. Были запрещены все религиозные издания, в том числе журналы меннонитов "Унзер Блатт" и евагелических лютеран "Унзере Кирхе", многие пасторы были арестованы и осуждены за распространение "нелегальной" религиозной литературы, полученной ими от единоверческих организаций в Германии и других странах. В ноябре 1928 г. Центральный Совет Союза Безбожников СССР, своего рода карательного по отношению к церкви органа, обратился к низовым организациям с призывом: "антирелигиозная пропаганда среди национальностей должна по своим размерам и глубине догнать в течение 1928—1929 гг. антирелигиозную пропаганду среди русских". В связи с этим провозглашался лозунг, гласивший, что в стране не должно быть ни одной национальной школы, ни одной детской организации или учреждения, "в которых не проводилось бы антирелигиозной работы и в которых не существовало бы детского безбожного движения"70. С этого времени общество развернуло яростную борьбу с религиозным воспитанием, с религиозными праздниками и обычаями. "Мы организуем колхозы, — заявлял главный безбожник страны, руководитель Союза, Емельян Ярославский, — это значит, что мы должны покончить с церковью", разоблачить священников как "пособников и защитников кулака"71.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
35</div>
<div>
В апреле 1929 г. подоспело и постановление ЦК и СНК, которое ввело в действие систему наказаний за преподавание вероучения детям и подросткам, за религиозную и антисоветскую пропаганду. В нее входили тюрьма, принудительные работы, высылка и угроза смертной казни 72. Особенно нетерпимой для советской власти в условиях начавшегося раскулачивания и коллективизации стала евангелическая церковь —церковь кулаков. По немецким селам прокатились яростные антирождестве-нские кампании, из школ стали изыматься старые учителя. Только в Немецком районе в течение 1928—1929 гг. "за религиозный уклон в преподавании" было изгнано 15 учителей. В ответ на подобные действия властей общины прибегли к закрытию школ по решению общих собраний, резонно считая, что лучше быть совсем без школы, чем иметь антирелигиозную школу73.</div>
<div>
Конфликт, естественно, закончился не в пользу верующих. С осени 1929 г. антирелигиозная работа в районе резко усилилась, был создан свой совет союза "Безбожник", а на местах, правда, пока еще в девяти поселках, организованы ячейки и кружки воинствующих безбожников. Партийное руководство района провело также конференцию союза, отправило 5 человек немцев на краевые курсы безбожников, была "заброшена на места соответствующая антирелигиозная литература"74. В ноябре по решению малого президиума Славгородского ОИКа началось расторжение договоров с религиозными общинами евангельских христиан и католиков на бесплатное пользование молитвенными домами. Тогда же два дома № 52 и 53 по ул. Тимирязева в Славгороде, принадлежащие этим общинам, перешли в муниципальный фонд Горсовета 75. Целям борьбы с религией служило и введение в августе этого же года удлиненной рабочей недели (5 дней рабочих, 1 день выходной), что привело к практической ликвидации воскресных церковных праздников и вызвало резкое недовольство немецкого населения.</div>
<div>
"Крепко сидит в головах бог, — писал в своем письме в окружком секретарь Исиль-Кульского райкома партии. — Когда я в своем докладе (в немецком селе Моргенау — Л. Б.) довольно основательно лягал богов, то один пожилой немец отчаянным голосом сказал "пошалуста, не-трокайте пога, не надо трокать пога", видимо действительно стало не втерпеж". Полуторачасовой доклад секретаря, посвященный хозяйственному положению, задачам</div>
<div>
<br /></div>
<div>
36</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
и дальнейшему пути развития сельского хозяйства, был встречен, по его признанию, "убийственным молчанием массы". "Чувствуется,— замечал он, — обособленность сектантская-национальная,... в задаваемых вопросах и большей части выступлений лейт-мотивом были жалобы на плохой урожай, высокий ЕСХН (единый сельхозналог — Л. Б.), самообложение, взыскание задолженности и т. д., короче говоря кулацки-зажиточный вопль, что "нет жизни, нет возможности развиваться", а отсюда вывод 1) либо идти в коллектив, определенно чтобы получить облегчение, кредиты и все подобное,... или 2) необходимо ехать в Америку..."76.</div>
<div>
Так было в начале 1929 г. К концу его убеждение как метод антирелигиозной работы сменится в немецкой деревне двумя другими. Один —это, по меткой характеристике другого партийного функционера из крайкома, "арест или лишение права голоса за принадлежность к той или иной секте" и другой —это индивидуальное обложение, в том числе и за то, что "останавливаются на квартире проповедники или попы"77.</div>
<div>
Вся эта борьба с религией не могла не сказаться на настроениях глубоко верующих немецких крестьян, не пожелавших вскоре терпеть надругательства над религиозным чувством и массовое беззаконие властей. Для немецких колонистов, принадлежащих к "чуждым конфессиям" и живших в иноязычной и инонациональной среде, церковь была не просто местом, где велось богослужение. Это было более широкое культурное явление, центр сосредоточения интеллектуальных сил, центр духовного общения. С церковью было связано просвещение, обучение и воспитание детей, призрение больных, убогих и сирот. Она протягивала руку помощи всем страждущим и одиноким, впавшим в бедность и вообще потерпевшим жизненное фиаско. В немецких колониях, представлявших собой достаточное замкнутые в конфессиональном отношении сообщества людей, каждый житель был в первую очередь членом религиозной общины. Быть вне конфессии считалось аморальным и вообще ненормальным с точки зрения человеческой психики делом. Это был нонсенс. Церковь определяла здесь весь образ жизни, ее уклад, ее ритм, времена года, праздники и будни. В жизни каждой семьи и отдельного человека были непременные вехи-обряды: крещение, конфирмация, венчание, погребение. Церковь принимала нового человека на зе</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
37</div>
<div>
мле и провожала его в мир иной. Это были важные вехи, собиравшие и сплачивавшие семью в единое целое. Религиозные традиции, обычаи, культивировавшиеся веками, формировали высокую нравственность у членов общины, чувство коллективизма, сострадания и взаимовыручки, отличавшие немецких колонистов. Они делали сообщество иноземцев на русской земле народом, объединяя его вокруг своих пасторов.</div>
<div>
Втягивание немецких общин в антирелигиозную борьбу и, в особенности, превращение национальной школы в место, из которого было не просто изъято преподавание вероучения, но в котором велась разнузданная антирелигиозная пропаганда, имело самые тяжелые последствия для сохранения национальной идентичности. Запрет на преподавание вероучения и введение взамен него марксистской идеологии принесли в жертву целое поколение учителей со старым мировоззрением, не устраивавших нового заказчика. Уничтожение учительства, начавшись в конце 1920-х гг., продолжалось в течение 1930-х гг. и завершилось полным запретом преподавания на родном языке в национальных школах в 1938 г. С конца 20-х гг. молодежь должна была расти в условиях абсолютного господства атеизма, насаждаемого сверху силовыми методами. Только семья, да и та под покровом строжайшей секретности, могла сберечь остатки религиозного воспитания. Правда, тогда ей помогали прямолинейные, доходящие до смешного, действия невежественных "активистов", пытавшихся внедрить в сознание людей новые воззрения. Приведу на сей счет любопытный факт, происшедший летом 1929 г. Проехав по Немецкому району, один из таких активистов, некто Д.А. Сон-дор, сообщал в Славгородский окружком ВЛКСМ: "В районном селе Гальбштадте общественной работы среди молодежи не ведется. В клубе молодежь устраивает ежедневно танцы. Необходимо заменить танцы вечерами вопросов и ответов, для чего избачу приобрести антирелигиозную викторину и политкарты". Никакой общественной работы не обнаружил проверяльщик и в Ново-Рома-новке, где уже была группа кандидатов в члены ВКП(б). Он рекомендовал комсомольской ячейке составить "план работы", проработать "вопрос о социалистическом соревновании, самокритике и походе за урожай"78.</div>
<div>
Абсурдная в своей основе политика по отношению к крестьянству, ретиво проводившаяся в Сибири, стала воз</div>
<div>
<br /></div>
<div>
38</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
можна, вероятно, еще потому, что поездка Сталина привела к почти полному обновлению партийных, советских и кооперативных кадров. По его требованию "за бездеятельность, преступно-халатное отношение к хлебозаготовкам", "троцкизм", "неправильное понимание партийной линии" и пр. уже в 1928 г. было снято только в 10 округах края 1370 советских и кооперативных работников НЭПовского времени, 612 из них были преданы суду. 2/3 их составляли председатели РИКов и более половины—председатели сельсоветов79. В Немецком районе за этот год было снято 38 секретарей и 14 (из 17) председателей сельсоветов, в Андреевском районе сменилось 79 низовых работников: 31 председатель и 48 секретарей. В Славгородском районе в кресле председателя РИКа побывало в течение 1929 г. 5 человек, снятых как "классово-чуждые элементы". Председателя сельсовета в немецком селе мог в это время снять с работы даже начальник районной милиции80. В особо пострадавшем от администрирования Славгородском округе с 1926 по 1929 гг. сменилось и 5 секретарей окружкома, самого высокого начальства, пока, наконец, в лице И.Г. Коно-нчука не было создано "более гибкое, четкое, крепкое, большевистское руководство, которое могло дать отпор мелкобуржуазным влияниям"81 и результаты деятельности которого нам еще предстоит описать.</div>
<div>
Дело одного из таких, снятых за принадлежность к "классово-чуждым элементам", ошельмованного в прессе (в том числе в органе ЦБ Немецкой секции ЦК ВКП(б) "Дейтше Централ-Цейтунг") председателя Гальбштадт-ского сельсовета Брауна, весьма показательно. Он оказался "прикинувшимся бедняком", а как выяснилось, имел молотилку, веялку, первоклассный буккер, однолемешный плуг и тарантас, и ему, естественно, было не по пути с советской властью, занявшейся вплотную строительством "социализма". Центральная немецкая газета потребовала привлечения его к суду82.</div>
<div>
Замена обладавших уже известной компетентностью людей работниками неопытными, не имевшими не только экономического и политического, но зачастую и никакого образования вообще, людьми невежественными, но преданными партии и желавшими выслужиться, сыграла важную роль в том, как быстро в Сибкрае были ликвидированы все достижения НЭПа, а сам он поставлен на грань экономической катастрофы.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
39</div>
<div>
Предвестники беды</div>
<div>
Сибирское крестьянство ответило на насилие различными актами сопротивления (убийством активистов и отдельных представителей власти, поджогами имущества и пр.). Количество таких "контрреволюционных преступлений" в крае в 1929 г. увеличилось по сравнению с 1926— 1928 гг. в 8 раз. Основная их часть падает на 3 последних месяца года и связана с хлебозаготовительной кампанией. Согласно градации, принятой краевым судом, из 15 317 человек, осужденных за такие преступления к лишению свободы, 35% составляли те, кто вел "агитацию против советской власти", 30% — совершившие убийства "с контрреволюционными намерениями" и 25% —за поджоги общественного имущества83.</div>
<div>
Однако такая форма протеста не была характерна для немецких крестьян. Из огромной суммы фактов такого рода, представленных в оперативных сводках учетно-осведомительного отдела ПП ОГПУ по Сибкраю за 1929 г., удалось извлечь всего один — убийство председателя комиссии по хлебозаготовкам Павла Цобеля жителями деревни Красновки Андреевского района Славгородского округа, случившееся 27 октября. Да и оно, судя по всему, произошло "по пьяному делу". Приехав в село для проведения собрания по заготовкам, Цобель забрел вечером в дом "середняка" Биберта, где, как утверждал документ, "на попойку" собрались "кулаки" А. и Г. Кирши, Д. Гарке, Я. и В. Зайбели и "батрак" С. Рудейман, уже судимый ранее "за кражу и хулиганство". Он-то и совершил акт насилия, провожая уполномоченного на квартиру. По этому делу четверо участников вечеринки подверглись аресту органами ОГПУ84.</div>
<div>
В архивных документах сохранилось также упоминание о пожаре в пос. Гальбштадтском Исиль-Кульского района Омского округа, во время которого сгорели надворные постройки и скирды хлеба в хозяйстве некоего Р.Ф. Лика, "сельского активиста". Как выяснилось, перед Госстрахом, прося о возмещении убытков пострадавшему "на почве классовой мести", его интересы защищали сам Полномочный Представитель ОГПУ по Сибкраю Л.М. Заковский и заведующий секретной частью крайисполкома Бровкин86.</div>
<div>
Но главной формой протеста немецких крестьян стали распродажи имущества и бегство из деревни, а также все более крепнувшее желание эмигрировать.</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-4807641660311618772014-06-26T08:38:00.002-07:002014-06-26T08:38:22.216-07:002 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
<br /></div>
<div>
40</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
У сибирских меннонитов эмигрантские настроения стали расти с 1926 г., когда началась кампания по реорганизации меннонитских сельскохозяйственных обществ и вовлечению их в систему государственной кооперации Сибсельсоюза. С этим был связан переход их на типовой устав сельхозкооперативов и так называемое "оздоровление" их хозяйственной работы, которая была расценена властями как "средство пополнения карманов верхушки". Да и вся деятельность меннонитских обществ, столь полезная для экономики Сибири, была признана "экономическим базисом" для развития внутри меннонитов "сектантского движения"86. Конечно, реорганизация была лишь предлогом для разгона союза. К этому времени прекратил уже свое существование "Союз потомков голландского происхождения" на Украине, на очереди был и "Всероссийский меннонитский сельскохозяйственный союз", тесные связи которого с единоверческими организациями за границей не устраивали советское правительство. Настойчивые действия властей, среди которых был запрет торговли потребительскими товарами, вызвали протест у членов меннонитских обществ и отъезд некоторой их части на Амур и в другие регионы страны, где они надеялись найти "иную советскую власть" или возможность эмигрировать. Усилился и легальный поток желающих выехать из страны. Согласно справок РИКа, в 1926—1927 гг. из Немецкого района на Алтае выехало 280 хозяйств, из них 160 на Амур, остальные на Кавказ, Украину и другие места, 39 из них получили разрешение выехать в Америку. С 1 октября 1927 г. по май 1928 г. из Славгородского округа выехало на Амур еще 182 хозяйства 87.</div>
<div>
В Омском округе в 1927 г. в иностранный стол окрад-мотдела было подано 45 заявлений о визе для выезда в Канаду и США. Всем заявителям власти отказали. В 1928 г., после того как произошла ликвидация центрального правления меннонитского союза в Омске и менно-нитские общества, сломив сопротивление их членов, включили-таки "в общую сельскохозяйственную сеть", начался массовый отток их руководителей и активистов, получивших отказ на просьбу о выезде, в Москву. Омский окрамотдел в этом году из 103 заявлений удовлетворил только 8 88. Всего официальным путем, который уже был практически закрыт, с января 1927 по август 1929 г. из обоих округов удалось выехать 35 семьям 89.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
41</div>
<div>
Отъезд на Амур имел весьма определенную цель — дать возможность нелегального перехода через границу с Китаем. По данным ОГПУ, с февраля 1927 г. "до момента осложнения на Дальнем Востоке", то есть к маю 1929 г., в Китай, а оттуда в Канаду, удалось перебраться 175 семьям немецких крестьян из Омского и Славгород-ского округов. К осени 1929 г. еще 300 человек перешли через границу и ушли в Харбин. Здесь эмигранты-колонисты имели свой организационный центр, который помогал им выехать на американский континент. Положение эмигрантов в Китае было нелегким, они испытывали материальные лишения, а китайская сторона, относившаяся к ним весьма подозрительно, всячески затягивала их выезд в Америку невыдачей виз. В этих условиях спасали солидарность и дружная поддержка, которую оказывала немецким колонистам русская белая эмиграция, обосновавшаяся в Харбине, которая и в заграничной прессе подняла тревогу в связи с массовым бегством из СССР немецких крестьян90. Согласно данным германского консульсства и церковных попечительских учреждений Харбина, в течение 1929—1933 гг. этим нелегальным путем сумели воспользоваться 1500 сибирских беглецов, большинство которых попали через Индию и Африку в США, Парагвай и Бразилию91.</div>
<div>
Весной 1928 г. в разгар "посевной кампании" движение за переселение в Америку и Парагвай развернулось среди немцев-католиков. Инициатором его был кистер Славгородской римско-католической церкви Цимер, по имени которого крайком ВКП(б) окрестил движение "ци-меровщиной". Как предполагало ОГПУ, Цимер имел связь с религиозным руководством в Москве и верхушкой мен-нонитского общества, собирал "нелегальные" собрания уполномоченных религиозных общин, составлял списки желающих эмигрировать. Им была выработана форма таких списков, разосланная всем близким ему "по религиозной работе" друзьям. По спискам взимались членские взносы от 20 коп. до 1 руб. На эти средства Цимер намеревался выехать в Новосибирск к германскому консулу, а если понадобится, то и в Москву, для разрешения вопроса об эмиграции. При этом им и его "приспешниками" широко использовалась информация, полученная от корреспондентов за рубежом, о возможности поселения в Америке. Им было известно, к примеру, что в Парагвае немецким колонистам отведен значительный земельный</div>
<div>
<br /></div>
<div>
42</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
фонд (до 1,5 млн. га), что переселенцы освобождаются на 10 лет от всех налогов и от военной службы и что им гарантирована "свободная религиозная школа".</div>
<div>
Среди участников движения циркулировали слухи о существовании договоренностей между американским и советским правительствами о переселении немцев в Америку и Парагвай. Согласно этим договоренностям переселенцы могли якобы оставить здесь свое имущество, которое будет оценено приезжающей в СССР американской правительственной комиссией и стоимость которого будет выплачена американским властям. Последние возвратят ее колонистам по прибытии на новое место жительства. Надежда на возможность выезда будировалсь и слухом о том, что Советский Союз готов выпустить немцев, в том числе и коммунистов, за рубеж, при условии погашения его полумиллионного долга Англии, в зачет которого Америка, освободив немцев, отпустит СССР машины.</div>
<div>
Среди писем, ходивших среди колонистов, было, по сведениям ОГПУ, одно, полученное якобы из Германии. В нем между прочим говорилось о неизбежности новой войны между Германией и СССР и о том, что германское правительство тоже принимает меры к выезду немцев из Советского Союза. Заметим, что это обстоятельство уже тогда, в начале 1928 г., дало "полное основание" ОГПУ предполагать известную заинтересованность в судьбе немецких колонистов в Сибири германского консула в Новосибирске. Такое предположение подтверждалось еще и тем, что "зимою сего года консул имел большие аппетиты посетить немцев Славгородского округа".</div>
<div>
Деятельность Цимера была признана неудавшейся "попыткой срыва увеличения посевных площадей и посев-кампании вообще" у немцев, выступлением против хлебозаготовок. В поезде, по пути в Москву, он был арестован ОГПУ92. Это не привело, однако, к ликвидации эмиграционных настроений, ибо действительной их причиной был, конечно, не Цимер, а, как вынужден был признать немецкий инструктор агитационно-пропагандисткого отдела (АПО) Сибкрайкома А.Шембергер, "неизбежные ошибки" и "ляпсусы", допущенные "при проведении самообложения, хлебозаготовок и реализации крестьянского займа". Оказывается, и при подписке на заем была допущена своеобразная дискриминация по отношению к немцам, которые жаловались "на непосильные суммы об</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
43</div>
<div>
литаций", приходившихся по 23 руб. 70 коп. на хозяйство, в то время как в других селах —от 4 до 12 руб. Собранные немцами на нужды села средства самообложения, как выяснилось, РИКи изымали для покрытия в более отстающих поселках, в том числе русских и украинских, облигаций того же займа. "Везде давай,—заявляли немцы на собраниях, — потребобщество — пай давай, ма-слоартель —пай давай, ККОВ (краевое крестьянское общество взаимопомощи — Л.Б.)— гони пай, сельхозналог давай, хлеб давай, самообложение давай, облигации бери... Мы все отдадим, а сами уедем (аплодисменты, овация)"93.</div>
<div>
Большинство тех, кто подавал заявления о выдаче заграничного паспорта, не удовлетворившись беспричинным отказом округа, продолжало обжаловать его в вышестоящие инстанции, вплоть до ОГПУ и ВЦИКа. С начала 1929 г. отказы в разрешении выезда, тоже без объяснения причин, потоком пошли из Москвы на места. В делах краевого адмотдела обнаружены десятки копий таких отказов, в которых фигурируют известные меннонитские фамилии Дики, Эппы, Ремпели, Фризены, Классены, Фальки, Левины, Эверты, Никели, Энсы, Унру, Дерксены и другие. К лету 1929 г. у части потенциальных эмигрантов возникла в связи с этим мысль о переселении на остров Сахалин, откуда, как они полагали, легче выехать в Японию, а затем в Америку. Японский консул в Харбине, поддерживающий российских эмигрантов, рекомендовал им также переселяться в Корею (на худой конец). Были посланы ходоки в Закавказье, в Азербайджан, чтобы разведать возможности выезда в Персию. Они вернулись оттуда ни с чем, хотя известная часть немецких колонистов сумела через Персию выехать в Германию94.</div>
<div>
Фактическими руководителями развернувшегося с лета 1929 г. массового эмиграционного движения в немецких колониях Сибири ОГПУ считало проживаваших в Омском округе проповедника меннонитов, кандидата в духовные старшины, Геде и пастора евангелических лютеран Мер-ца. Оба действовали от имени находившейся в Канаде организации "Латинский Ферейн". По мнению ОГПУ, эта организация принимала деятельное участие в судьбе немецких эмигрантов и делала все возможное, чтобы "вырвать немцев из России". Геде ко всему прочему был известным садоводом и пользовался огромным авторитетом среди меннонитов. Он, как и Мерц, являлся посре</div>
<div>
<br /></div>
<div>
44</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
дником в отношениях эмигрантов с "РУСКАПА", имел тесную связь с духовником Сахалина Винсом, участвовавшим в разработке "сахалинского варианта". Вместе с другими проповедниками из Омска, в том числе с Бергеном, Геде представлял правление меннообщества в Сибкрае и через него выходил на известного организатора эмиграции немцев из Южной Украины в 1922—1923 гг., пастора Янца, жившего в Америке. Пастор Мерц, как было известно ОГПУ, только для немцев Кручининского сельсовета подписал 40 удостоверений-характеристик, дававших право на получение кредита95.</div>
<div>
В мае 1929 г. с мест пошли тревожные сигналы в крайком от наиболее бдительных начальников окрадмотде-лов. Так, из Рубцовска Трусевич сообщал о том, что у немцев, проживающих в округе, "выявилось желание эмигрировать в Германию и Канаду. В поселке Самарка Ло-ктевского района, —говорилось в послании,— немцы в количестве 172-х хозяйств приготовились к отъезду", большинство из них были середняки, хотел выехать даже один кандидат в члены ВКП(б). Шла усиленная рапрода-жа имущества за бесценок. Особой активностью отличались германские подданные: Ф.Д. и И.Д. Гайли, И.П. и П.И. Лейхнеры, П.К. Илинберген и др. Трусевичем было подмечено также эмиграционное настроение не только у всех немцев как Рубцовского округа и всех близлежащих немецких поселков Казахстана, но и у "русских кулаков", которые также "приготовляются с ними выехать за границу" 96.</div>
<div>
Донесение Трусевича дополняла еще одна, весьма показательная информация из Рубцовска. В ней утверждалось, что все немцы — "индивидуалисты" и сектанты, религиозны до фанатизма, к коллективизации у них "никакого желания нет". "Расслоения среди населения нет абсолютно никакого и не чуствуется в дальнейшем, —утверждал документ,— отношение к проводимым мероприятиям советской власти —отрицательное". "Немцы говорят: пришел "Красный конь", и до прихода "Белого коня" надо ему подчиняться. Поэтому активно выполняют все повинности к назначенным срокам, помогая один другому". Автор, увы, не заметил явного противоречия в своих утверждениях, опровегнув собственный тезис об индивидуализме немецких поселян.</div>
<div>
В начале августа ОГПУ всерьез забило тревогу, извещая партийные власти о том, что немцы расширяют ме</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
45</div>
<div>
ры, направленные на эмиграцию, идет активное получение в сельсоветах справок об отсутствии налоговой задолженности, роде занятий и имущественном положении, необходимых для получения заграничных паспортов. Люди подвергают себя медицинскому освидетельствованию, "результаты которого вносятся в соответствующие бланки, присланные "РУСКАПА". (Только в одном Ребровском сельсовете Любинского района за 2 дня в мае было освидетельствовано 134 человека.) Многие срочно в официальном порядке оформляли свой брак, хотя имели уже нескольких детей и жили незарегистрированными добрый десяток лет. Обращалось внимание и на необходимость пресечения деятельности проповедников — активистов эмиграционного движения. Тот же Геде был охарактеризован в донесении ОГПУ как "явно антисоветский тип", ведущий среди колонистов "контрреволюционную работу"97.</div>
<div>
Прислушавшись к сигналам с мест, обремененный просьбами о выезде ВЦИК принял 16 сентября 1929 г. постановление о полном прекращении выдачи разрешений на выезд за границу меннонитам и немцам, являющимся советскими гражданами и занимающимся сельским хозяйством. Местным органам власти было предложено "прекратить прием заявлений за границу означенным категориям граждан" "впредь до особого постановления центральных органов"98. Получив его, Сибкрайадмотел спустил распоряжение в 17 окружных АО и ПП ОГПУ "для неукоснительного исполнения". В разъяснении, посланном вослед и подписанном руководителем Национального отдела ВЦИКа П.Г.Смидовичем, говорилось об "усилении в последнее время стремления указанных категорий граждан к выезду из пределов Союза ССР". "Такое стремление,— пояснялось в нем, —в значительной степени обусловлено тем, что в момент обострения классовой борьбы в деревне и активизации при этом антисоветских и кулацких элементов" местные власти не уделили должного внимания "организации и защите интересов бедняцкой части", ее "культурному обслуживанию" и пр., а главное, допустили в ряде мест "грубые ошибки при хлебозаготовках", применив "усиленные репрессивные меры по отношению к таким хозяйствам меннонитов и немцев, кулацкий уклон которых не мог быть определенно установлен". В целях прекращения эмиграции они должны были теперь развернуть срочное разъяснение "трудово</div>
<div>
<br /></div>
<div>
46</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
му населению" "нецелесообразности таковой эмиграции и вредности ее последствий с точки зрения хозяйственной деятельности и материального благосостояния эмигрирующих" ".</div>
<div>
Но все распоряжения и разъяснения, носившие к тому же в значительной мере демагогический характер, уже не могли помешать процессу массового выезда немцев, принявшему к этому времени неуправляемый характер.</div>
<div>
Московская эпопея немецких колонистов</div>
<div>
Не получив разрешения выехать из страны, немецкие крестьяне, освободившись от имущества, распроданного за бесценок, группами потянулись в Москву, чтобы через "РУСКАПА", германских дипломатов и личное обращение к советскому правительству добиться возможности выезда из СССР. Летом 1929 г. три группы меннонитов, каждая по 25 семей, общей численностью около 300 человек, после непосредственного обращения к Председателю Верховного Совета СССР М.И. Калинину, получили после почти полугодового ожидания вожделенное разрешение. Списки двух из них удалось обнаружить в спецхране бывшего ЦГАОР (ныне ГАРФ) в Москве. В первой, получившей разрешение выехать 17 июня (всего 91 человек), за исключением двух семей, прибывших из Кубанской области и Артемовского округа Украины, сплошь сибиряки, во второй —тоже, кроме 3 семей-из Киргизии. Находим в них и имена упоминавшихся выше омских хуторян, и имена руководителей меннонитских обществ Сибири, в том числе Петра Борисовича Эппа, ожидавших этого решения с осени 1928 г.100 Эти группы были вывезены через Ленинград в Гамбург на пароходе "Алексей Рыков" в сентябре-октябре 1929 г.101</div>
<div>
Известие об этом решении вызвало в немецких селах Сибири своего рода цепную реакцию. (То обстоятельство, что участниками разыгравшейся под Москвой драмы были, главным образом, "немецкие крестьяне из Сибири", подчеркивал в своих воспоминаниях сотрудник германского посольства в Москве Б. Руланд102.)Тысячи поселян, давно уже сидевшие на чемоданах, хлынули в Мое</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
47</div>
<div>
кву. В октябре-ноябре массовый выезд их приобрел характер панического бегства. "Поток из тысяч лютеран и католиков, — писал бывший славгородский пастор Якоб Штах, — заполонил железную дорогу. Многим семьям пришлось по 5—6 дней сидеть на станциях в ожидании возможности выехать, потрясающие сцены разыгрывались при посадке и высадке из вагонов... В страшной сутолоке давили и теряли детей, отцы семейств возвращались, отставая от поездов, чтобы найти их... В вагонах на 60 человек ехало по 90—100, иные в течение нескольких суток стоя, пока где-либо освобождалось место; о сне в пути нечего было и думать"103.</div>
<div>
Вскоре "американская лихорадка", как называл это движение руководитель немецкой секции Оренбургского окружкома ВКП(б) Шмидт в письме к Гебгардту, перекинулась и на оренбургских колонистов 104.</div>
<div>
Москва негостеприимно встретила беглецов. Но их приютили хозяева летних дач вдоль Ярославской ж. д. в 10—30 км от Москвы. Были заселены все домики на станциях Пушкино, Свягино, Перловка, Лосиноостровск, Тарасовка, Джамгоровка, Клязьма, в которых, чтобы удешевить плату, ютилось иногда по несколько семей, иногда до 40 человек. Часть жилья была снята уже во время разведывательной поездки ходоков, часть через письма, по телеграфу, через приехавших первыми родственников и друзей, земляков. Учитывая квартирный ажиотаж, москвичи подняли плату за одну комнату в доме до 20— 60 руб. в месяц. Жилье снимали вперед, месяца на три, а то и на шесть, идя навстречу пожеланиям хозяев. Спали вповалку на полу, ели на чемоданах и ящиках, поставить стол было негде. Те, кто приехал раньше, успевали получить после прописки хлебную карточку, дававшую право на покупку продовольствия (мяса, рыбы, сахара, соли и мыла) в местных магазинах. Правда, чаще всего отоварить их было нечем, за продуктамкйэились в длинных очередях, возбуждая недовольство местного населения. Выручали домашние припасы —мука, сало, крупа. Но начавшаяся осень, холода, отсутствие в домах печей, всякой медицинской помощи, недостаток продовольствия и теплой одежды, антисанитария из-за огромной скученности людей усугубляли и без того незавидное положение беженцев 105. В середине ноября, когда их проблемами занялся Московский обком ВКП(б), последовало строгое распоряжение здравотделу "принять</div>
<div>
<br /></div>
<div>
48</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
все меры к оказанию медицинской помощи заболевшим крестьянам", в особенности беременным женщинам и детям, заболевшим корью, к локализации эпидемии трахомы, египетской болезни глаз, занесенной в колонии во время гражданской войны различными бандами, которой было заражено почти 100% беженцев. Пушкинский и Мытищинский райкомы партии, получившие строгое внушение за "непридание политического значения факту скопления эмигрантов в своих пределах" (то есть за то, что попросту допустили их туда), обязывались начать с 18 ноября обслуживание их беднейшей части продуктами питания и хлебом ,06. Запомним эту дату — 18 ноября.</div>
<div>
Появление в Москве огромного числа желающих выехать из СССР немцев (на 11 октября число семей достигло 900, к началу ноября общее число беженцев перевалило за 13 тыс.), буквально осадивших германское посольство, ставшее для них в условиях практически полного бессилия "РУСКАПА" последней надеждой, сильно осложнило его работу. Положение усугублялось тем обстоятельством, что события стали разворачиваться на фоне заметно ухудшившихся советско-германских отношений, вызванных кампанией борьбы против правой оппозиции внутри СССР и немецких "социал-фашистов" в Германии. К тому же еще в конце 1928 г. после кончины Брокдорфа посольство воглавил новый дипломат Герберт фон Дирксен, не столь хорошо, как прежний, знавший проблемы советских немцев и до конца ноября находившийся в отпуске в Германии. Но уже в конце августа, в самом начале массового движения, он, прозондировав почву в Берлине, пытался через своих сотрудников довести до сведения желающих выехать, что его страна ни в коем случае не сможет принять всех и что разрешение на выезд тысяч российских немцев вряд ли будет дано советской стороной. Тем не менее германское правительство принялось за обсуждение вопроса о возможном кредитовании переселения беженцев за океан и вступило в переговоры с советским правительством о разрешении выезда. В отсутствие фон Дирксена их вел советник посольства, временный поверенный в делах Ф. фон Твардовски. От советской стороны их осуществлял руководитель Второго Западного отдела Наркомата иностранных дел Борис Штейн.</div>
<div>
Вопрос изучила и правительственная комиссия, которая преложила советскому руководству выпустить всех</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
49</div>
<div>
беженцев, находящихся под Москвой или на пути к ней, за пределы страны. 19 октября германское посольство получило предложение, как можно скорее, не позднее конца октября, осуществить отправку эмигрантов. Было позволено сделать это без оформления виз, по спискам, составленным сотрудниками посольства, при условии, что вывоз будет осуществлен советскими транспортными организациями.</div>
<div>
Принятию такого решения способствовала международная огласка, которую, после посещения 12 октября сотни вновь прибывших на ст. Клязьма семейств немецкими корреспондентами, получили события под Москвой. Теперь дело было за германским правительством. Однако слабый коалиционный кабинет Веймарской республики, состоящий в основном из представителей левых партий, испытывая огромные трудности, вызванные экономическим кризисом, наличием сотен тысяч собственных безработных, растущей нуждой крестьянства, не сумел изыскать 3 млн. рехсмарок, которые, как считал министр финансов Я. Куртиус, требовались для осуществления операции. Известное влияние на "левый" кабинет оказала, вероятно, и левая печать, в особенности орган КПГ "Роте Фане", публиковавший разоблачительные материалы на тему: "бедствия немцев в СССР —не что иное, как бессовестное надувательство"107. Правда, уже тогда германская общественность подозревала, что "Роте Фане" субсидируется полпредством СССР108.</div>
<div>
Положение осложнилось еще и в связи с позицией канадского правительства, которое в конце октября через германского консула в Монреале известило германское правительство о том, что не сможет осуществить прием немецких крестьян из России ранее предстоящей весны. Канада требовала от Германии гарантий, что она возьмет на себя их содержание. В этих условиях 29 октября иностранное ведомство отдало своему посольству в Москве распоряжение прекратить дальнейшее оформление списков беженцев с визой на выезд. Узнав об этом, советские власти тотчас же прекратили подготовку дальнейших транспортов, а 2 ноября поставили перед Тва-рдовски на переговорах ультиматум: или беженцы незамедлительно вывозятся из страны, или они будут отправлены к прежним местам жительства 109.</div>
<div>
Между тем, длившиеся в правительственных кругах Германии в течение всей первой половины ноября деба</div>
<div>
<br /></div>
<div>
50</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ты по проблеме российских немцев завершились ее положительным решением. Под влиянием общественности, развернувшей в прессе активную кампанию в поддержку беглецов, 18 ноября кабинет принял-таки решение о выделении 6 млн. марок для их приема. Сыграла роль инициатива рейхспрезидента Гинденбурга, который внес на это дело личный вклад в 200 тыс. марок. 26 ноября решение правительства было утверждено рейхстагом. Но было уже поздно. К этому времени большая часть беженцев, скопившихся под Москвой, была отправлена к местам их прежнего жительства, а 21 ноября советское правительство, обеспокоенное масштабами бегства и перспективой лишиться всего немецкого колонистского населения, официально отменило свое разрешение на выезд немцев из страны. Не помогли ни заявленный через Твардовски протест германского правительства, ни требование вернувшегося в Москву 23 ноября фон Дирксе-на выполнить ранее принятые договоренности в отношении всех ликвидировавших свое хозяйство эмигрантов.</div>
<div>
Итак, как же реагировала на события советская сторона? Еще в начале сентября Немецкая секция ЦК во главе с Гебгардтом начала анализировать причины и вырабатывать меры по борьбе с эмиграционным движением, затронувшим не только Сибирь, но и Оренбуржье, Украину, Поволжье, Крым. Поставив на повестку дня вопрос о "перегибах" в политике местных властей по отношению к "среднему" крестьянству из немецкого национального меньшинства, о необходимости устранить недовольство немецкой деревни из-за признания ее "сплошь кулацкой", Гебгардт заговорил и об "антисоветском, контрреволюционном характере эмиграции". Он призвал бороться с ней "с помощью всех соответствующих властей", "самыми суровыми средствами пролетарской диктатуры". Главными виновниками бедствия объявлялись кулаки и проповедники —организаторы выезда. Их необходимо было подвергнуть "административному выселению", конфисковать имущество, передав его сельской бедноте, против отдельных кулаков организовать судебные процессы. "Необходимо также, — настаивал он, — дать указание ОГПУ произвести отдельные изъятия самых злостных организаторов эмиграционного движения, то есть отдельных кулаков, подрывающих этим движением мероприятия советской власти (по хлебозаготовкам, посевкампании и т. д.)"по.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
51</div>
<div>
В середине октября для агитационной работы среди беженцев в места их скопления было решено послать десант из 40 "немецких рабочих-коммунистов" и агитаторов, снабженных листовкой. Им надо было склонить колонистов к возвращению в родные места, "немедленно заворачивать назад всех прибывающих" и по мере необходимости сопровождать их в районы прежнего про: живания. Указания высших партийных органов нацеливали их на проведение всех мероприятий агитационного характера "по линии расслоения массы колонистов и изоляции кулацких групп"</div>
<div>
Но усилия агитаторов оказались тщетными. Тогда к делу подключилось ОГПУ. Уже в начале ноября оно блокировало подходы к германскому посольству и прибегло к арестам всех, кто желал его посетить. В ночь с 15 на 16 ноября ОГПУ арестовало глав 500 семейств из самых дальних поселков, часть которых была вывезена в Москву и подвергнута допросам. Органы выясняли, кто является организатором их приезда, кто, прибыв первым, инспирировал вызов остальных. Выяснялась также причастность к событиям сотрудников германского посольства: как часто посещали они беженцев, какие обещания давали и пр.</div>
<div>
После ознакомления с листовкой, в которой правительство призывало их вернуться в родные места и обещало простить вину за участие в контрреволюционной акции, ставшей следствием кулацкой пропаганды, всем арестованным предложили подписать бумагу о "добровольном" возвращении в свои села. Тем, кто подписывал, была обещана 500-рублевая ссуда для выкупа проданного имущества или приобретения всего необходимого в государственных магазинах, а также помощь хлебом и семенами. Отказавшиеся от подписей подверглись "внутрика-мерной обработке". Их держали по 3 часа в жарко, до 50—60 градусов натопленной камере с полом, раскаленным как сковорода, на котором нельзя было спокойно стоять и несколько секунд. Терявших сознание постовой, наблюдавший в дверное окно, приводил в чувство глотком воды.</div>
<div>
Мучения тех, кто и после этой обработки отказывался от подписки, были продлены. Самых упорных (около 400 человек) спустя 5 дней вывезли на станцию в 20 км от Москвы и поместили в барак, откуда автору приведенных воспоминаний удалось бежать. Рассказ его о злоключениях приведен в книге Я. Штаха112.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
52</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
В ночь с 17 на 18 ноября (в этот день надо было взять на довольствие беднейшую часть беженцев) карательные органы начали акцию их насильственного выселения. Акции предшествовала докладная записка Гебгард-та в секретариат ЦК ВКП(б) от 17 ноября, в которой он охарактеризовал положение 15 тыс. скопившихся под Москвой немецких крестьян как "катастрофическое" и тре-бущее "немедленных мер по разгрузке". Катастрофическим признавалось санитарное положение в домах, пожарное состояние (установление печек в неприспособленных для этого помещениях). Отдельные деревни, по словам Гебгардта, как Свягино, Клязьма, Пушкино, Тарасовка, имели вид "сплошного лагеря беженцев". Особенно обострилась ситуация после арестов, когда, например, в Клязьме, мужчин, изолированных от женщин, заперли в здании сельсовета. Гебгардт обращал внимание руководства на тот факт, что аресты производятся без всякого учета социального состава беженцев, среди арестованных много середняков и бедняков, "что затрудняет агитационно-разъяснительную работу в направлении организации поездки обратно". Он доложил также, что вместе с мобилизованными для ведения агитационной работы 8-ю партийцами-немцами провел собрание в Клязьме для обсуждения создавшегося положения "ввиду невозможности выезда за границу", на котором вскрыл антисоветскую сущность выступления немецкого кулачества и духовенства, организовавших движение. Часть колеблющихся крестьян выразило согласие поехать обратно. Таких семей после ареста и обработки оказалось около 100113.</div>
<div>
Таким образом, ночью 18 ноября тишину спящих поселков разрушил рев грузовых машин. Сопровождавшие их военные стали загружать в них детей и нехитрый скарб, а затем женщин, которым не оставалось выбора. Машины следовали на вокзал, где уже стояли наготове товарные вагоны без печей и освещения, в которые заталкивали людей, не обращая внимания на их протесты, на слезы и мольбы беременных женщин и детей. При необходимости в ход шли приклады т. Загрузив семьи, подвезли к вагонам и глав семей. В ЭТОТ день от станции отошли 8 первых составов, —4 были отправлены в Сибирь, 4 —на юг. В последующие дни доставка мужчин, проходивших "обработку", часто запаздывала, иногда до 3 дней, которые семьи пережидали в холодных закрытых</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
53</div>
<div>
вагонах, перевозивших ранее скот. Имели место разъединение семей, отправка не в то место, куда надо и пр. К концу ноября самые населенные беженцами предместья Москвы были очищены от незадачливых переселенцев.</div>
<div>
18 ноября последовали санкции в отношении "РУСКАПА", чья вербовочная переписка с немецкими крестьянами квалифицировалась как "явно правый уклон"115, а также других пароходных компаний, обслуживавших эмигрантов. Отныне им запрещалось субсидированное обеспечение переселенцев-немцев, а "НКВнуделам союзных республик, ОГПУ и другим заинтересованным ведомствам" указано на необходимость "приступить к немедленному роспуску и ликвидации всех организаций и обществ, способствующих эмиграции"116.</div>
<div>
После серьезного внушения сверху в ноябре зашевелились и местные власти. 11 числа бюро Славгородско-го окружкома, обсудив положение в Немецком районе, приняло постановление о прекращении применения "репрессивных мер" в немецких поселках округа, сохранив их только в исключительных случаях "к явным злостным кулакам при непременном условии поддержки этих мер со стороны широкой бедняцкой и середняцкой общественности". Правда, при этом предписывалось и очищение низового аппарата от "чуждых элементов", и укрепление его "проверенными работниками". Было дано также указание ОГПУ усилить работу "в деле немедленного пресечения всякой деятельности организаторов эмиграционного движения, применяя к ним самые решительные меры", и контроля за состоянием в немецкой деревне, о котором следовало докладывать каждые 3 дня"117.</div>
<div>
В Омском округе, согласно данным начальника КРО ОГПУ, еще до 15 ноября было арестовано 9 "агитаторов" в том числе 4 меннонитских проповедника, 4 кулака и</div>
<div>
I середняк, намечалось к изъятию "в ближайшее время"</div>
<div>
II человек. Кроме того, были приняты меры "к недопущению выездов из округа, путем невыдачи на станциях билетов", создании "летучих бригад", "проверки в поездах едущих и снятия и возвращения на место жительства эмигрирующих". Считая, однако, что одних карательных мер недостаточно, он предлагал принять "ряд срочных и решительных мер по партийной, советской и административной линии, как-то: категорически воспретить сельсоветам выдачу разного рода справок эмигрирующим на предмет получения загранпаспорта, не допускать рас</div>
<div>
<br /></div>
<div>
54</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
продажи имущества, категорически воспретить покупку имущества у немцев всем организациям на селе..." Необходимо было также "снимать с базаров", как в городе, так и на селе "всех немецев, распродающих свое имущество с целью эмиграции, и водворять их на место жительства" 1,в.</div>
<div>
В ноябре, а затем в декабре на заседаниях бюро Сиб-крайкома и президиума крайисполкома были заслушаны доклады с мест о состоянии эмиграционных дел, но размах движения и возможные его последствия для экономики края еще явно не были осознаны властями. О том свидетельствуют принятые постановления и бодрые тексты самих докладов. Так, секретарь Славгородской окружной организации ВКП(б) Конончук (то самое "более гибкое, крепкое большевисткое руководство"), жалуясь на отсутствие в его сельскохозяйственном округе рабочих кадров, на которые он мог бы опереться, еще достаточно бодро рапортовал 25 декабря 1929 г.: "Нажим на кулака в нынешнюю заготовительную кампанию, надо определенно сказать, мы сделали более решительный. Мы в этом году применили кратное обложение к 1600 кулацким хозяйствам, у нас за это время осуждено 960 хозяйств. За период хлебозаготовок у нас убежало из округа 1162 кулацких хозяйства. Это несомненно имеет отрицательные результаты и положительные. Положительность его заключается в том, что при проведении сплошной коллективизации нам меньше придется выселять кулаков на необжитые места, а отрицательность его заключается в том, что сбежавшие кулацкие хозяйства не выполнили плана и не выполнили своих обязательств по сельскохозяйственному налогу". Кроме того, в Немецком районе, который всегда шел впереди "в этом вопросе", не была проведена зяблевая вспашка. "Проведению более лучшего нажима,— говорилось далее в докладе,— содействовала присылка работников на хлебозаготовки из Крайкома и Наркомторга, которые оказали нам немалую помощь. Своими силами с этой задачей далеко не справились бы". Последняя фраза вызвала реплику секретаря крайкома В.И. Кузнецова: "Ты говори о других вопросах, хлебозаготовки мы как облупленные знаем".</div>
<div>
Касаясь "других вопросов", и в том числе эмиграции немецких крестьян из округа, докладчик констатировал, что "цифры", представленные им в начале ноября, увеличились почти в 2 раза и выехало из округа теперь уже</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
55</div>
<div>
1261 хозяйство. Правда, 800 уже "возвратилось" обратно и "еще едет 25 вагонов из Москвы". Была объявлена и главная причина этого "контрреволюционного движения", которое "направлялось и организовывалось главным образом из-за границы". "Что требуют немцы? — вопрошал тов. Конончук, — они требуют прежде всего, вернуть политику 26—27 (в черновике —25 —Л.Б.) годов, т.е. чтобы наша партия и Советская власть отказались от социалистического наступления на кулацкие элементы деревни. Они требуют осуществления лозунга Бухарина "обогащайтесь". Только при этом условии они считали, что можно оставаться в Советском Союзе".</div>
<div>
В подтверждение этого вывода было приведено постановление общего собрания пос. Дворского в Немецком районе от 13 ноября. В нем говорилось следующее:</div>
<div>
"Жизненный быт сельскохозяйственного хлебороба в СССР становится все труднее и труднее, государственные деньги, которые правительство требует от сельского индивидуального хозяйства в виде платежей, налогов, страховки, обязательства по контрактации посевов, самообложения и прочее взимаются по невыносимо высоким ставкам, что не дает хлеборобу надежды и упования на дальнейшее существование. Поля опустели, хозяйства оголели. Религиозные убеждения граждан и их вера в бога подавляются правительством антирелигиозной пропагандой, лишением права голоса служителей культов, вплоть до производства арестов руководящих лиц группы верующих. На поприще обучения наших детей в школе дело обстоит весьма плачевно, то отсутствует школьное здание, то недостает учителя, а где еще фигурирует и то и другое. Закрываются, не объясняя населению мотивы прекращения занятий. На основании приведенных нами переживаемых фактов единогласно постановили: оставить пределы СССР и выехать на новое жительство в Северную Америку. Председатель Дик, Секретарь Кремер""9.</div>
<div>
Эмиграция немцев имела серьезные последствия для хозяйственного развития Славгородского округа. По данным Гебгардта из него выезжало 8124 человек или 25,6% немецкого населения, большинство которых составляли отнюдь не кулаки, а середняки (56,4%). Столько же, сколько выехавших, было и распроданных хозяйств, приго</div>
<div>
<br /></div>
<div>
56</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
товившихся к выезду, но задержанных на месте "административными мерами и массовой работой"120. Даже по этим неполным данным видно, что в общей сложности здесь разорилось около половины немецких хозяйств. По данным же местных властей из более чем 5500 хозяйств к зиме 1929 г. Славгородский округ покинуло 1477, из них только 312 принадлежали кулакам, 529 были середняцкими и 638 (!) бедняцкими; ликвидировали свое имущество и приготовились к выезду еще 1100 хозяйств, из которых к лету 1930 г., при всех введенных ограничениях и запретах, выехало 63. Возвращено назад к концу декабря было 1200 хозяйств121. Однако и эти данные можно заподозрить в неполноте, ибо в документах обнаруживается еще одна цифра: число хозяйств, покинувших только Благовещенский, Знаменский, Славгородский и Андреевский районы (без Немецкого), достигло 2500. Основную часть беженцев составляли середняки, к категории кулацких в этом числе власти отнесли лишь 150 хозяйств.</div>
<div>
В Славгородском районе, имевшем 29 поселков с 1512 хозяйствами (8% жителей их в 1929 г. были лишены прав), эмигрировало 358 и, распродавшись, 604 приготовилось к отъезду. Общее число разорившихся хозяйств, таким образом, составило 962 или более 63%. Менее половины выехавших (157) вернулось назад. Немецкие хозяйства в этом, как и других названных районах, практически лишились овец и свиней, осталась лишь 1/3 коров, 1/5 молодняка, менее 1/3 рабочих лошадей. К лету 1930 г. опустели и превратились в груду развалин дома хуторов Ямки и Ямки Два, Долиновки и других деревень.</div>
<div>
Но более всех пострадал от эмиграции Немецкий район Алтая. Отъезд из него начался в мае-июне, когда снялись с места и выехали в Москву отдельные семьи. В июле-августе счет шел уже на десятки, в сентябре выехало 200 хозяйств, а к середине ноября общее число покинувших насиженные места достигло, по данным местных властей, склонных преуменьшать размеры бедствия, 977 хозяйств. Если учесть, что в районе насчитывалось чуть более 3 тыс. хозяйств, то оказывается, что (даже по этим данным) самоликвидировалась 1 /3, возвращенных же насчитали только 566122. Некоторые немецкие села здесь обезлюдели наполовину (Подсоснова — на 49%, Равнополье на 40%, Гришевка — на 43%, Редкая Дуброва—на 56%). "Почти поголовно" были поражены эмиграцией лютеранские поселки Марьяновка и Желтенький,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
57</div>
<div>
меннонитские поселки Саратовка, Кусак и другие. В некоторых немецких селах, многолюдных ранее, осталось по 5—6 хозяйств. На 1 января 1930 г. по сравнению с 1 января 1929 г. число хозяйств Немецкого района сократилось на 310, число жителей — на 2277 человек (из 3088 хозяйств осталось 2778, из 16 695 человек осталось 14 418),23.</div>
<div>
Гораздо меньшие потери понесли районы Омского округа, откуда выехало в общей сложности 340 хозяйств, 121 было возвращено обратно. Здесь тоже опустели многочисленные хутора Звонаревкутского, Ямковского, Серебро-польского и др. сельсоветов Ново-Омского района. Из Пу-чковского сельсовета Исиль-Кульского района, 98% населения которого, насчитывавшего 1017 человек, составляли колонисты (83% их были меннонитами), с сентября 1929 г. по март 1930 г. выехало 35 хозяйств (всего 178 человек), из них 8 принадлежали германским подданным. В Солнцевском сельсовете, где к моменту подъема эмиграционной волны проживало 697 немцев (70% всего населения), 80% которых составляли меннониты, было 6 случаев эмиграции, 3 хозяйства удалось вернуть. Но и здесь, как и в других меннонитских поселках, большинство населения оказалось подготовленным к выезду и было остановлено "своевременно принятыми мерами". Не случайно и в Омском округе, не говоря уже о Славгородском, к началу 1930 г. произошло резкое сокращение поголовья рабочего и продуктивного скота, достигшее в зажиточных хозяйствах 50—80%124. Всего из Исиль-Кульского района бежало осенью 1929 г. 60 хозяйств, вернулось 44125.</div>
<div>
В Астраханском сельсовете Любинского района пораженными эмиграцией оказались немецкие поселки Мас-ляновка и Смоляновка, откуда выехало 13 хозяйств во главе с двумя лишенными прав руководителями меннонитских общин (из 110), остальные почти все распродались, но выехать не успели. Эмиграционное настроение было столь общим, что, как гласит документ, даже школьная сторожиха, распродав свое достояние — 2 табуретки и 2 мешка картофеля, собралась уезжать126. Благодаря "своевременным мерам" был приостановлен отъезд жителей Самарки Рубцовского округа, уже упомянутой выше, всегда отличавшейся от окружающих русских деревень своей зажиточностью. На одно хозяйство в ней приходилось по 100 га посева, 21 голова крупного рогатого скота, а в "кулацких" — до 40 голов, что и объясняет</div>
<div>
<br /></div>
<div>
58</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
поголовную готовность к выезду ее жителей. Они не пожелали, однако, мира с остановившими их отъезд 1929 г. властями, весной 1930 г. 50 хозяйств из 314 отказались от сева, а затем все же покинули Самарку, выехав в ближайшие совхозы, а также в Самарскую и Саратовскую области Поволжья127.</div>
<div>
Эмиграция немцев 1929 г. и развернувшаяся в немецких колониях Сибири движение за нее, явившиеся результатом политики "чрезвычайщины", нанесли невосполнимый ущерб хозяйству колонистов. Они вызвали огромные общие потери скота, достигшие по отдельным районам 45—70%. Особенно безотрадная картина вырисовывается в Славгородском округе, сильнее всех пострадавшем от администрирования и его последствий. Ко всему прочему, цифры, приведенные ниже, свидетельствуют о значимости для округа и его экономики хозяйства немецких колонистов. Хотя потери в населении в результате эмиграции составили 6,7%, количество рабочих лошадей в нем сократилось на 54% (по данным на 20 декабря 1929 г.) и почти 59% поданным на 15 февраля 1930 г., коров —на 54%, молодняка рогатого скота — почти на 75%, овец —на 80%, свиней —на 75%. В Немецком районе, имевшем около 4600 рабочих лошадей свыше 4 лет, на 15 февраля осталось 1904 головы, из 5213 коров на 20 декабря осталось 2392128. В сентябре-октябре, когда эмиграционное движение достигло своего пика, породистый немецкий скот был распродан за бесценок (лошадь вместо обычных 100 руб. продавалсь на базаре всего за 3 руб.), забит на мясо и просто брошен на произвол судьбы. К гривам лошадей хозяева привязывали дощечку с надписью "бери, кому нужно" и отпускали на все четыре стороны. Особенно много лошадей было брошено на станциях железной дороги. А члены сельхозартели "Братство" пос. Антоновского в Немецком районе "вокруг стога соломы обвели веревку и привязали к ней оставшийся скот, лошадей и коров, а сами уехали"129.</div>
<div>
Кроме скота был распродан и брошен весь сельскохозяйственный инвентарь, поэтому, как констатировала одна из комиссий, обследовавших Немецкий район, немцы не могли весной 1930 г. засеять без посторонней помощи даже минимум посевной площади (в 1929 г. для бедняцкого хозяйства он составлял 4,63, а для середняцкого—9,41 га)130.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
59</div>
<div>
Не случайно после поездки по району весной 1930 г. уполномоченный ВЦИК, заместитель наркома по просвещению В.А. Курц, к которому мы еще вернемся, писал: "Немецкий район представлял совершенно исключительное зрелище, напоминающее оступление большой армии при значительной потере скота. Повсюду на полях трупы лошадей, коров, телят, которые производят отталкивающее впечатление большого народного бедствия: села в значительной степени опустевшие, с разваливающимися или нежилыми домами, нигде не видно обычной для немецкого села жизни крестьянства". Главную причину хозяйственного разорения Курц видел в "перегибах и искривлениях", допущенных на местах при проведении мероприятий советской власти по коллективизации и раскулачиванию, спровоцировавших крестьянскую эмиграцию 131.</div>
<div>
Когда первые известия об изгнании беженцев из Москвы дошли до Германии, в ней развернулась широкая акция по сбору средств для эмигрантов из СССР. Инициатива Гинденбурга нашла отклик у благотворительных организаций страны, у обществ, объединявших бывших российских немцев, которые создали комитет "Братья в нужде" ("Брюдер ин Нот"), координировавший работу. В акции принял участие германский Красный крест, заручившийся поддержкой Международного Красного креста, который предложил разного рода техническую помощь. Германская пресса уделила проблеме российских немцев пристальное внимание, развернув при этом яростную критику собственного правительства и нарисовав достаточно правдивую картину положения немцев в советской стране. Досталось и германскому послу в Москве фон Дирксену, чей затянувшийся отпуск во время, когда апеллировавшие к посольству крестьяне остро нуждались в его помощи, был объявлен свидетельством недостаточной ответственности и индифферентности посла132. Очевидно, имея в виду эту критику, Дирксен позднее, возвращаясь к этим событиям в своих мемуарах, возлагал всю ответственность за печальный исход марша в Москву и попытки избегнуть грозящей участи советскими немцами на кабинет министров133.</div>
<div>
Справедливости ради надо отметить, что германские дипломаты в Москве делали все от них зависящее, чтобы помочь беженцам, и будировали свое правительство многочисленными телеграммами, настаивая на положи</div>
<div>
<br /></div>
<div>
60</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
тельном решении проблем. Профессор О. Аухаген, осуществлявший непосредственную связь с их представителями, по словам другого мемуариста, "принимал крестьян из Сибири, заботился о том, чтобы они каждый день имели пищу"134. Данные ОГПУ свидетельствуют также, что "представитель германского посольства раздавал деньги" эмигрантам ,35. Именно он, посетив в августе-сентябре 1929 г. Сибирский край, где ему показали, очевидно, не самые худшие совхозы Новосибирского, Бийско-го и Барнаульского округов (в пораженные эмиграцией районы он допущен не был), своими статьями, опубликованными в германской прессе, разбудил немецкую общественность. Рисуя безвыходное положение немецких крестьян в СССР, он пытался склонить свое правительство к защите их интересов. В то же время, понимая всю пагубность складывавшейся ситуации, он делал все возможное, чтобы до поры до времени сдержать приток в Москву очередных партий беженцев, которые должны были дождаться принятия положительного решения о их выезде из страны.</div>
<div>
Аухаген организовал и посещение предместий Москвы пятью германскими корреспондентами, растиражировавшими его призыв к немецкой общественности о помощи братьям в нужде. Каждые два дня он объезжал поселки и сообщал беженцам необходимую информацию, вселяя в них надежду на скорое избавление ,Э6.</div>
<div>
Действия Аухагена вызвали естественное недовольство советских властей, давно собиравших на него досье. 3 ноября Наркомат иностранных дел запросил, в частности, сибирские власти о подробных сведениях, характеризующих его пребывание в Сибири ,37. В результате деятельность Аухагена, "при крайне отрицательном отношении к нему как центральных, так и местных властей"138, была признана вмешательством во внутренние дела СССР, а сам он объявлен персоной нон грата и выслан из страны. По словам Штейна, высказанным в беседе с Твардовски, Аухаген своими действиями "удерживал крестьян от вступления в колхоз и тем самым оказывал поддержку правой оппозиции против Сталина"139.</div>
<div>
Во время переговоров германское посольство настаивало также на допуске к беженцам специальной комиссии канадских врачей, против чего резко возражал Геб-гардт, который полагал, что "она, несомненно, будет отбирать только здоровых, а больных и нетрудоспобных</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
61</div>
<div>
оставлять в СССР"140 (очевидно, именно так поступил бы он сам).</div>
<div>
Участие в судьбе немецких крестьян из Сибири принял и германский консул в Новосибирске Гросскопф, который в разгар эмиграционного движения находился в Москве, неоднократно посещал своих земляков в местах их скопления и, несмотря на запрещение выезда, обнадеживал их в том, что Германия сделает все возможное и к весне они выедут из СССР 141. Вернувшись в конце ноября из Москвы, он известил крайисполком о том, что 5 декабря выезжает в Славгородский округ и намерен посетить центр Немецкого района —село Гальбштадт, а также коммуну "Третий Интернационал". По прибытии в Славгород он обратился в исполком с просьбой предоставить ему цифровые данные о выбывших и вернувшихся из Москвы немецких колонистах с указанием их социального состава и процента лишенцев. В связи с этим местные власти запросили крайисполком, и он дал телеграфное распоряжение Славгороду "сообщить консулу приблизительные цифры выбывших и вернувшихся из Москвы немцев-колонистов в сторону уменьшения сведений о размерах эмиграционного движения, по социальному составу в сторону увеличения цифр кулаков и в сторону основательного уменьшения прочих прослоек, охваченных движением. В отношении же процента лишенцев дать сведения в сторону некоторого уменьшения".</div>
<div>
Поскольку консула интересовал также вопрос о том, через какие организации лучше субсидировать разорившиеся хозяйства из собранных за границей средств, избегая классового подразделения нуждающихся, было предложено сообщить ему, что "этот вопрос вне компетенции окружных органов". В документе выражалась уверенность, что "мы справимся своими силами", а по поводу помощи эмигрантам-лишенцам "дано указание ответить Гросскопфу, что Соввласть в своих мероприятиях соблюдает классовый принцип и последним только лишь будет оказано содействие в возвращении им брошенного имущества, по расторжению кабальных сделок и т. п." Показательно, что автором цитированного документа, дававшего указания от лица крайисполкома славгородским властям, был заместитель ПП ОГПУ по Сибкраю Гарин ul.</div>
<div>
В дополнительной сводке "Об эмиграционном движении в немецких колоних Сибкрая по состоянию на 1 января 1930 г." за подписью самого Заковского сообща</div>
<div>
<br /></div>
<div>
62</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
лись подробности о поездке консула, так и не сумевшего добиться успеха "с протаскиванием вопроса о помощи". Он посетил близлежащие к Славгороду немецкие поселки Орлово, Ново-Романовку и коммуну им. Калинина в Немецком районе, Александровское, коммуны "Третий Интернационал" и им. Карла Маркса в Андреевском районе. Консул заходил в дома, интересуясь тем, какая помощь оказывается нуждающимся, каково медобслужива-ние, зарплата коммунаров и т. п. Консула сопровождал председатель окрисполкома Савельев, "ввиду чего все разговоры с немцами, безусловно, не носили ничего антисоветского". За время пребывания консула в Славго-роде было установлено и взято на заметку "значительное количество посетителей в гостиницу, желавших говорить по поводу выезда".</div>
<div>
Приводился в сводке и текст телеграммы, посланной консулом в посольство, с предоставленными ему ложными цифрами (выехавших 806 и вернувшихся 700 хозяйств) и известием о том, что вернувшиеся, общим числом около 4 тыс. человек, "нашли пристанища по месту жительства", что "питание и снабжение семей обеспечено" и что "смертные случаи и заболевания минимальные". Но кроме телеграммы, которая, как справедливо подозревали местные власти, была послана для усыпления их бдительности, консул срочно отправил в Москву отчет о настоящем положении дел, содержание которого осталось неизвестным ОГПУ143.</div>
<div>
Известно также, что консул Гросскопф намеревался посетить и немецкие районы Омского округа, имея в виду официально провозглашенную цель —обследование состояния немецкого населения и проведение работы по предупреждению эмиграции 144. Зная о том, как бдительно его опекает ОГПУ, Гросскопф, горячо сочувствовавший колонистам, был вынужден также опубликовать в местной немецкой газете "Дер Ландманн" заметку о том, что он не в состоянии оказать никакой реальной поддержки всем желающим эмигрировать из СССР. Шембер-гер, ставший к этому времени (на очень короткий, кстати, срок) секретарем Немецкого райкома партии, расценил этот шаг консула как ширму, которая прикрывала его участие в судьбе немецких крестьян. В газете он публикует одно, а на деле, — заявлял партийный секретарь, — "ведет прямую агитацию за подготовку к выезду за границу путем связи с отдельными личностями в районе"145.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
63</div>
<div>
Очевидно, германский консул прибегнул и к крайней мере в защите интересов отдельных колонистов — выдаче им национальных германских паспортов, которые могли обеспечивать беспрепятственный выезд за границу. Этим объясняется последовавшее в конце января 1930 г. разъяснение руководства Сибкрайадмотдела и ПП ОГПУ местным органам об отношении к такого рода фактам. Разъяснение со всей определенностью констатировало, что немецкие колонисты "во всей своей массе являются подданными СССР и должны рассматриваться как таковые во всех отношениях". Поэтому они могут получать иностранные паспорта только после выхода из советского гражданства. Таким образом, утверждалось в документе, "выдача германским консульством немецких национальных паспортов немецким колонистам, без выхода предварительно таковых из совгражданства, отнюдь не лишает их советского подданства. Они, оставаясь советскими гражданами, приобретают лишь и подданство иностранного государства. В таком случае они могут и должны рассматриваться со всеми прочими советскими подданными, без учета их иностранного подданства". В соответствии с этим распоряжением, "германскими подданными" могли быть признаны лишь те немецкие колонисты, которые имели возможность документально удостоверить состояние в германском подданстве еще с начала соввласти до сего времени беспрерывно". Во всех остальных случаях, если принятие германского подданства состоялось без оформления выхода из советского, иностранные паспорта, выданные консулами, не должны были приниматься во внимание. В случае их предъявления местные органы обязывались произвести "подробное дознание", фиксируя, главным образом, время их прибытия на территорию СССР "до советизации" и проживание после выхода из советского гражданства, а также номер, дату и место выдачи германского национального паспорта. Все эти данные требовались для передачи органам ОГПУ на местах "для срочного направления по назначению" 146.</div>
<div>
Решительные действия немецкой общественности и твердая позиция германского правительства, которую отстаивал вступивший в переговоры с советским руководством фон Дирксен, заставили все же последнее пойти на известный компромисс. 25 ноября заместитель наркома по иностранным делам М.М. Литвинов сообщил</div>
<div>
<br /></div>
<div>
64</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Дирксену решение Совнаркома о выдаче разрешения на выезд тем из бывших немецких колонистов, кто еще оставался в Москве. Вопрос посла о том, не будут ли преследоваться вернувшиеся к прежним местам жительства, остался, однако, без ответа.</div>
<div>
В конце ноября — начале декабря состоялась отправка 5886 человек в Германию. Большинство их (4100) составляли меннониты. Пройдя через пересыльные лагеря, где некоторые эмигранты схоронили с таким трудом, ослабленных от недоедания и болезней детей, они выехали затем на американский континент. На собранные средства была оплачена дорога и организованы поселения в Бразилии и Парагвае. Главная улица одного из них, Филадельфии в Парагвае, получила имя президента Гин-денбурга, а имя профессора Аухагена носит немецкое поселение в Бразилии и?.</div>
<div>
Московская эпопея немецких колонистов имела широкий международный резонанс. К общему хору голосов, осуждавших политику советского руководства, присоединил свой голос Генеральный Секретарь по делам национальностей при Лиге Наций. По этому поводу Гебгардт писал в январе 1930 г.: "Несмотря на явное различие в положении национальных меньшинств в СССР и в буржуазных государствах, у Генерального Секретаря... и у германской буржуазной печати хватает нахальства распространять сведения о якобы допущенных притеснениях немецких крестьян в Советском Союзе... На эту вылазку классового врага основная масса немецких крестьян дала достаточно ясный ответ: она приступила к массовой организации коллективных хозяйств и ликвидации кулачества как класса в рамках сплошной коллективизации". Отметив все же "некоторое отставание немецких сел" в этом деле от русских и украинских, он заметил, что причина "лежит отчасти в собственническом мировоззрении, которым особенно отличается немецкий крестьянин-середняк", в том также, что созданные в последнее время колхозы по своей технической базе, по недостаточной товарности и недостаточному ведению сельского хозяйства (мягко говоря) "не могут служить примером для окружающего немецкого населения". Отмечалась и роль пресловутых "перегибов", того обстоятельства, что на местах немецкую деревню рассматривают как "сплошь кулацкую"148.</div>
<div>
2 февраля 1930 г. Папа Пий XI обратился с письмом к генеральному викарию в Риме кардиналу Помпили, в ко</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
65</div>
<div>
тором писал о начавшейся в СССР широкой кампании гонений на верующих и призвал христианский мир к действию во имя спасения цивилизации от безбожия. Европейские страны не должны были признавать СССР до тех пор, пока он не предоставит своим гражданам обещанной свободы совести. Письмо было опубликовано в органе Ватикана "Оссерваторо Романо" 8 февраля 1930 г. и перепечатано прессой практически всех стран Европы и Америки. Во многих городах прошли собрания и моле-бствования в защиту угнетаемых в Советском Союзе верующих, проведенные главами католических церквей и архиепископами. 19 февраля Конгресс США принял резолюцию, обвинявшую советское правительство в организации гонений на верующих, а внесший ее на обсуждение член палаты представителей от штата Нью-Йорк Фиш потребовал, чтобы Конгресс декларировал готовность объединиться с другими нациями мира в усилии убедить советское руководство положить конец преследованиям религии. Речь шла о необходимости разрыва дипломатических и экономических отношений со сталинским режимом.</div>
<div>
Германский посол в Ватикане Берген сообщил иностранному ведомству, что это письмо означает не только решительный поворот в отношениях между Ватиканом и Советским Союзом, но одновременно и важный шаг в борьбе цивилизованных народов против большевизма. 10 марта состоялись демонстрации немецких католиков против антирелигиозной политики СССР в Мюнхене и Кельне. На них были приняты телеграммы протеста, направленные в адрес министерства иностранных дел и правительства Германии, которые должны были потребовать от советского правительства гарантий соблюдения трех основных принципов в своей религиозной политике: свободы совести, свободы религиозных отправлений и свободы владения церковным имуществом. Аналогичные акции протеста были проведены и евангелическими христианами. В своем ответе на многочисленные телеграмы подобного содержания иностранное ведомство пообещало сделать все возможное, что не может быть квалифицировано как вмешательство во внутренние дела СССР149. О том, как будет выполнено это обещание, речь впереди.</div>
<div>
Советское правительство, в свою очередь, расценило письмо Папы как призыв к "крестовому походу" против</div>
<div>
<br /></div>
<div>
66</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
страны советов с целью разжечь антисоветскую кампанию и сорвать "социалистическую реконструкцию народного хозяйства в СССР". В ответ на действия международной общественности по городам СССР "прокатились" по единому, спущенному сверху сценарию, митинги протеста и демонстрации под лозунгом "Наш ответ Папе Римскому", на которых шел сбор средств на постройку самолетов. Отпор "идеологическому наступлению Запада", за которым ожидалось и наступление военное, дали 1 марта 1930 г. "Известия". "Бешеная кампания против СССР, — говорилось в передовой статье, — разжигаемая мракобесами, попами и реакционерами, твердолобыми фашистами, социал-демократами и продажной прессой всех стран, имеет непосредственной целью обработку мирового общественного мнения с целью подготовки вооруженной интервенции" ,5°.</div>
<div>
Судьба возвращенных назад крестьян была трагична. О ней пойдет наш дальнейший рассказ.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Глава вторая.</div>
<div>
БОРЬБА С ЭМИГРАЦИЕЙ. 1930 ГОД</div>
<div>
Немецкая проблема в СССР, получившая неприятный для него международный резонанс, вызвала в целом адекватную реакцию советского руководства. Ее решению посвящались директивы ЦК ВКП(б) от 12 апреля и 26 октября 1929 г., постановление ноябрьского пленума ЦК и президиума Совета национальностей при ЦИКе СССР, постановление ЦК от 6 декабря 1930 г., предложившие местным органам проведение ряда конкретных мер с целью преодоления эмиграционного движения немецких крестьян и создания условий, способствующих хозяйственному и культурному подъему немецких районов и поселений1.</div>
<div>
Выполняя эти решения, Сибкрайисполком сформировал комиссию по водворению пытавшихся эмигрировать крестьян на места их прежнего жительства и оказания помощи разорившимся середнякам и беднякам. В течение 1930 г. местные органы власти разработали также целый ряд решений о мерах по ликвидации последствий эмиграционного движения в немецких селах. Учитывая тот факт, что до сих пор, как это констатировал Гебгардт, не удалось расчленить немецкую деревню на бедноту, середняков и кулаков, а посему мероприятия советских властей "не встречают там ни малейшей поддержки со стороны бедноты и середняков", был сделан вывод о неготовности немецких сел к сплошной коллективизации и ликвидации кулачества как класса. Советским и партийным органам в связи в этим предстояло "проделать громадную массовую работу, помочь почти не начавшемуся еще расслоению деревни"2. Эту цель и преследовали принимаемые меры. Необходимо было освободить часть населения, пострадавшего от эмиграции (бедняков), от единого сельхозналога, предоставить</div>
<div>
<br /></div>
<div>
68</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
льготы середнякам, рассматривая их в качестве "жертв кулацкой агитации".</div>
<div>
Приведу одно из таких решений бюро Сибкрайкома ВКП(б) от 5 января 1930 г. в связи с докладом "О состоянии и работе Славгородского окружкома ВКП(б)", которым делалось серьезное внушение славгородским властям. В нем, как обычно, отмечалась явная недооценка окружкомом "работы среди немцев" ("слабое воспитательное воздействие", "отсутствие организации бедняц-ко-батрацкой массы для борьбы с кулачеством", "отсутствие союза с середняком", наличие в отношении к нему "ряда грубых нарушений политики партии" — в хлебозаготовках, сельхозналоге и пр.). Результат недоработки налицо —кулак, взяв инициативу в свои руки, создал "настроения против коллективизации", против социалистического наступления на буржуазные элементы деревни, возбудил желание эмигрировать. Решение обязывало окружком "наметить и провести ряд практических мероприятий по поднятию политического массового уровня национального батрачества и бедноты, немедленно исправить допущенные ошибки налоговой и хлебозаготовительной работы по отношению к середняку в национальных и особенно немецких районах". Разорившимся в связи с эмиграцией бедняцким и середняцким хозяйствам требовалось "оказать немедленную помощь" для их восстановления. Однако делать это было необходимо не ради них самих, а ради "организации образцовых колхозных хозяйств", решительно устранив при этом "методы административного нажима в строительстве колхозов"3.</div>
<div>
"Немедленная помощь" заключалась в организации возврата утраченного имущества, в выдаче продовольственной ссуды (беспроцентной для бедняков-батраков, семей красноармейцев, вдов, инвалидов и сирот, с начислением 3% маломощным середнякам, а более мощным из них — 6% с пуда при возврате ее осенью из нового урожая) в виде 20 фунтов на едока зерном или мукой. Беднякам и середнякам, в особенности если они входили в колхоз, предоставлялись также безденежная семенная ссуда, денежные кредиты для покупки рабочего и продуктивного скота. Надо было пересмотреть решения об изъятии под совхозы земель, принадлежащих немецким общинам, выделить тракторы и комбайны (сверх нормы) для колхозов Немецкого района. Заметим сразу, что как эти, так и другие практические меры, касались</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
69</div>
<div>
только жителей Немецкого района, в то время как пострадавших от эмиграции немцев было достаточно и в других районах края. Так, ни продовольственной, ни другой хозяйственной помощи, за исключением возврата части имущества, не было отпущено немцам Омского округа. К тому же при получении хлебного пайка требовалось дать подписку о том, что попытка эмиграции никогда не будет повторена4.</div>
<div>
Анализ причин эмиграционного движения</div>
<div>
В течение зимы и весны 1930 г. немецкие села в Сибири наводнили многочисленные комиссии (всего их было 8) и уполномоченные разных рангов с целью обследования состояния немецкого населения и принятия конкретных мер для искоренения эмиграционных настроений. Они должны были дать ответ на вопрос: почему немцы бегут из СССР и что надо делать, чтобы это бегство остановить?</div>
<div>
Все комиссии разных уровней, обследовавшие районы компактного проживания немцев в Сибири, выявили удивительную черту, которая никак не укладывалась в их представления о социальной розни и классовой дифференциации, которые согласно руководящему учению должны были иметь место в деревне. Выяснилось, что самыми активными участниками оказались те категории, которые по разным критериям были отнесены властями к середнякам и беднякам. На бедняцкой конференции в Немецком районе в ноябре 192S г. из 106 делегатов за резолюцию, одобрявшую политику партии в деревне, в первый раз голосовало 35 человек, во второй, после долгой разъяснительной работы, —54. Резолюция против эмиграции голосовалась 3 раза и собрала всего 24 голоса. На аналогичной конференции Славгородского района из 75 делегатов за резолюцию, осуждающую эмиграционное движение, не голосовал никто5.</div>
<div>
Комиссии выяснили, что немецкие крестьяне, вопреки мнению об индивидуалистической психологии, "сильно сплочены между собой" и что "бедняк и середняк немец сегодня еще не выдает немца кулака, наоборот считает</div>
<div>
<br /></div>
<div>
70</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
его родным, близким". Немецкая деревня вся "перероднилась, переплелась сетью родственных и бытовых отношений", в ней наблюдаются многочисленные случаи возврата имущества кулакам теми, кто купил его с торгов (корову или мебель), бедняки защищают кулаков, выходят провожать выселяемых, "плачут и вознаграждают их подарками". Бедняки ведут ярую агитацию против коммун и колхозов, выступают одним фронтом с кулаками в сопротивлении коллективизации.</div>
<div>
Показательный пример с немецкой деревней Нико-лаевкой Абаканского района Минусинского округа зафиксирован в материалах обследования, проведенного в марте 1930 г. Деревня существует с 1908 г., основана выходцами, главным образом, из Саратовской и Самарской губерний, частично, с Кубани, в большинстве своем неимущими батраками, насчитывает свыше 800 жителей. На ноги деревня встала уже при НЭПе. Если ранее машинами ее обслуживали кулаки из окружающих русских деревень, то теперь она обходится своими машинами. Молотилки здесь куплены вскладчину на 2—3 родственные семьи, но есть они и в единоличном владении. Будучи отличными скотоводами, николаевцы развели хорошей породы молочный скот и "являются лучшими производителями сливочного масла в районе". Но в последнее время их хозяйство пошло на убыль, после того как в</div>
<div>
1929 г. из 425 коров было кооперировано 230. В начале</div>
<div>
1930 г. осталось всего 250 голов (сокращение более чем на 41%), только через одно местное отделение потребкооперации осенью было продано 94 породистых молочных коровы.</div>
<div>
После объявления Абаканского района районом сплошной коллективизации деревню стали посещать уполномоченные и бригады "с конкретным и безоговорочным планом — коллективизировать Николаевку сплошь, ликвидировать кулака как класс". Сейчас ей дан последний срок — 20 марта. Но все мероприятия местных властей "получают молчаливый, но твердый отпор, который приводит их в ярость". Они "угрожают отрядами, ссылкой на Марс, запрещением разговаривать по-немецки". 3—5 марта в селе была проведена выездная сессия суда и показательный процесс по делу председателя Николаевского сельсовета, его заместителя и председателя ревизионной комиссии, а также еще 4 кулаков, срывающих</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
71</div>
<div>
коллективизацию. И что же? "Показательный процесс, — говорится в документе, — получился действительно показательным, только как не нужно судить, так как решение суда не нашло ни одного сторонника, даже среди бедноты... Проводы осужденных советчиков и кулаков вылились в широчайшую демонстрацию сочувствия "мученикам". Подобной демонстрации по массовости и про-чувствованности Николаевка еще не видела в последние годы... Рассказывая об этом, новый председатель сельсовета, маломощный середняк Шнайдер, слезно плакал как ребенок"6.</div>
<div>
Особенно результативной для определения дальнейшей политики по отношению к немецкому селу была инспекторская поездка по Омскому и Славгородскому округам уполномоченного ВЦИКа, заместителя наркомпроса РСФСР, бывшего партийного функционера из Республики немцев Поволжья Вильгельма Курца, который в апреле-мае объехал немецкие села, провел в них до 500 собраний с жителями и представил ВЦИКу доклад с достаточно трезвой и в меру объективной оценкой положения дел. Дав убийственную характеристику экономического состояния Немецкого района, приведенную выше, Курц провел анализ итогов воплощения в жизнь национальной политики партии, о которой громко вещала советская пропаганда. Проверка показала, считал он, что в районах, где проживают немцы, в особенности в Омском округе, почти нет председателей и секретарей сельсоветов, знающих немецкий язык и особенности быта и хозяйственного уклада немецкого крестьянства. Но и там, где назначены председатели-немцы, официальный язык, на котором ведется делопроизводство,— русский, "хотя иногда до комичности коверканый". Ни само население, ни руководящие районами товарищи, утверждал он, не имеют понятия о провозглашенных партией принципах национальной политики, в том числе решений последнего съезда о "коренизации аппарата". Это приводит не только к ее извращению, но и "к крупнейшим промахам, оставляющим глубокие политические и хозяйственные последствия", "к вопиющим ошибкам", "а в значительной степени и к беззаконию".</div>
<div>
В таких же остро критических тонах были выдержаны и другие разделы доклада Курца. В них констатировалось полное отсутствие в немецких районах "массовой</div>
<div>
<br /></div>
<div>
72</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
просветительной и культурной работы". Особенно тяжелое впечатление оставила постановка школьного дела в немецких селах, всегда отличавшихся высоким уровнем грамотности (а в меннонитских селах — поголовной грамотностью) по сравнению с окружающим населением. Теперь, констатировал докладчик, подрастающее поколение пополняет здесь кадры безграмотных в небывалых процентах. Значительная часть школ закрыта за отсутствием учителей, а часто и в связи с нежеланием крестьянства посылать своих детей в школы, где ведется антирелигиозная пропаганда. Настоящая немецкая школа одна — в Славгородском округе, все остальные школы в немецких селах —это школы русские, с преподаванием немецкого языка как предмета. "Оборудование школ крайне неудовлетворительное, учебников и учебных пособий почти совершенно не имеется. Квалификация преобладающей части учителей безусловно неудовлетворительная, причем значительная часть учительства по своей идеологии нам чужда". В школах Омского округа процветает розга, есть случаи истязания учеников. Изб-читален в немецких селах нет, литературы на немецком языке почти не имеется, немецкая газета, выходящая в Новосибирске, крайне слаба и ни в коей мере не удовлетворяет потребности, да и та распространяется плохо. Кино и радио не играют здесь почти никакой роли. В итоге, констатировалось в докладе, немецкое население "буквально оторвано от культурно-просветительного, а следовательно и политического воздействия наших культурных очагов".</div>
<div>
Особенно нежелательные последствия в плане развития эмиграционных настроений вызвали, как отмечалось в докладе, "промахи на фронте борьбы с религиозными предрассудками". Все "достижения" в этом деле (закрытие церквей, молитвенных домов), которых достаточное количество, "объясняются исключительно грубым нажимом административного характера". "Надругательство над религиозным чувством, — полагал Курц, —только усилило религиозный фанатизм", привело к спайке различных групп крестьянства на религиозной почве и тем самым осложнило работу по расслоению деревни. Здесь больше всего допущено беззакония и головотяпства, особенно в лишении избирательных прав бедняков и середняков, избранных общиной к исполнению обязанностей проповедника. В деятельности всякого рода уполномоченных</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
73</div>
<div>
на религиозной почве коренится главная причина эмиграционного движения, — считал Курц.</div>
<div>
Огромный вред делу был причинен "административным нажимом", ставшим главным методом проведения хлебозаготовок, колхозного строительства и раскулачивания. "Сплошь и рядом раскулачивался середняк, не желавший вступать в колхоз". Только в Омском округе половина таких "кулаков", высланных в административном порядке, была возвращена назад органами ОГПУ со сборных пунктов и с дороги, успев за это время потерять значительную часть своего имущества. "Антисередняцкий загиб" продолжался и внутри колхоза, где "всякое здоровое и правильное предложение середняков игнорировалось, где самокритика подавлялась жестокими мерами и где часто к руководству не привлекалось середняцкое крестьянство".</div>
<div>
Сыграло и свою негативную роль "нездоровое стремление органов Соввласти перескочить с индивидуального крестьянского хозяйства непосредственно в коммуну", оно вылилось в обобществление всего живого и мертвого инвентаря, вплоть до последней курицы. "Скот, конфискованный у колхозников, посылался в близлежащие совхозы и колхозы и там в значительной степени погибал из-за отсутствия хлевов, конюшен, корма, ухода и т. д.". Не удивительно, что даже симпатии бедноты, не говоря уже о зажиточных крестьянах," не на нашей стороне", — бесстрастно констатировал докладчик7.</div>
<div>
Подтверждением слов Курца может служить история с коммуной им. Буденного Орловского сельсовета, в марте 1930 г. объявленной, согласно решения правительства, "образцовой". Это была одна из первых коммун в Немецком районе, организованная еще в 1924 г. К началу 1930 г. она, несмотря на наличие в ней крупной по немецким меркам партийной ячейки в 14 человек, представляла собой "худшую коммуну, как по финансовому положению, по организации труда и по своему настроению". Значительная часть ее членов приняла активное участие в эмиграционном движении, что, как гласили выводы одной из проверочной комиссий, "отразилось на состоянии трудовой дисциплины, которая в то время пала, вследствие этого получилась заморенность скота и невыполнение ряда работ", а проще говоря, десятки га неубранного хлеба ушли осенью под снег. В результате за первые два месяца 1930 г. в коммуне пало 24 коровы,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
74</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
52 телка, 37 свиней, 5 лошадей, 3 овцы. Весной во главе коммуны был поставлен ленинградский двадцатипятитысячник, который пообещал за короткий срок превратить ее в действительно образцовую8. Но планам его не суждено было осуществиться.</div>
<div>
Ибо крестьяне уже не верили обещаниям. Как утверждал тот же Курц, политическое настроение большинства бедняцко-середняцкого крестьянства — это "неверие в твердость и незыблемость советских законов вообще и в частности —в мероприятия советской власти, гарантирующие развитие индивидуального крестьянского хозяйства", и массовое недовольство политикой и безнаказанностью лиц, совершивших "явно грубые правонарушения и допустивших издевательство над крестьянством". Все это создает у него ощущение "полного бесправия, беззакония и недоверия к представителям советской власти", а заодно и "благоприятную почву для работы всяких контрреволюционных элементов", разжигающих стремление к эмиграции из СССР.</div>
<div>
Курц отметил в своем докладе и провоцирующую роль писем немцев-эмигрантов, в том числе и выехавших в 1929 г., которые, несмотря на принятые органами ОГПУ меры, просачиваются всякими окольными путями в страну. Тот факт, что немцев выпустили из СССР, признавался ошибкой, создающей "опасный прецедент и надежду на возможность выезда некоторой части немецких крестьян в случае, если эмиграционное движение примет опять массовый характер". Поэтому в селах обнаруживается "стена крестьянской забастовки в отношении проведения весенней посевной кампании", немецкие крестьяне высказывают на собраниях "непреклонное желание добиться разрешения выезда за границу". "Если не разрешите выехать по железным дорогам, — заявляли они, — поедем на телегах, на лошадях, если отнимете у нас и эти средства передвижения, пойдем пешком. Всех не арестуете, всех не остановите. Мы семидесятитысячной массой двинемся на Москву, а оттуда в Германию. Пусть из 70 тысяч 20 тысяч перейдут границу, и это будет хорошо, так как это будет избавление"9.</div>
<div>
К докладу Курца прилагалась сводка выступлений немцев-эмигрантов и вопросов, заданных ими на собраниях в Славгородском округе10 (все антисоветские выступления были взяты на заметку ОГПУ), а также перечень "искривлений партлинии", установленных комиссией в не</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
75</div>
<div>
мецких селах. Здесь фигурируют уже упоминавшиеся ранее "массовые подворные обходы и обыски у середняков, бедняков и батраков" (то есть у всех подряд), когда отбиралось по 15—20 фунтов хлеба, угрозы револьвером со стороны уполномоченных, стрельба по убегающим при разгоне базаров, распродажи имуществ (вплоть до фотокарточек), выселение в холодный амбар роженицы, "жены распроданного середняка Клауса в деревне Красновке", выбрасывание из люльки ребенка и продажа ее за 50 копеек уполномоченным Иванским и многое другое, что наполняло созданную в докладе картину беззакония и произвола реальным содержанием.</div>
<div>
По итогам поездки Курца были сделаны и конкретные предложения Сибкрайисполкому, часть которых была принята затем к исполнению. Предлагалось выделить национальный немецкий район в Омском округе, где проживало 36 тыс. человек, направить в национальные сельсоветы проверенных работников, знающих немецкий язык, разработать план товароснабжения разоренного населения, предоставить долгосрочные кредиты бедноте и середнякам, устранить нарушения избирательного законодательства и учета объектов обложения налогами, расширить сеть школ и библиотек, снабдить их немецкой литературой, организовать различные курсы по подготовке национальных кадров нового толка и пр. Большинство этих предложений были, собственно, лишь повторением ранее принятых как центральными, так и местными органами власти постановлений и решений о проведении национальной политики в немецких колониях. Вместе с материалами обследований различных комиссий, действовавших в местах проживания немцев в течение 1930 г., постановления Сибкрайкома, Сибкрайисполко-ма, окружных органов власти, заполняют огромные папки и свидетельствуют о том, сколько усилий было затрачено на то, чтобы сломить отчаянное сопротивление немецких крестьян политике советизации и вовлечь их в "социалистическое строительство". Эти документы пестрят многочисленными и так хорошо знакомыми формулировками: усилить, предпринять, организовать, признать необходимым, немедленно развернуть, указать, добиться, сделать и т. п., которые наглядно демонстрируют выработанный уже к этому времени административно-командный стиль работы, пришедший на смену экономической целесообразности и ввергнувший сибирское село</div>
<div>
<br /></div>
<div>
76</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
в пучину хаоса, голода, недовольства и активного и пассивного сопротивления. Многочисленные сводки содержат цифры якобы выделенных кредитов для немецкого населения, которые, как выясняется некоторое время спустя, неизвестно на что и кем использованы, а продовольственная помощь ему, также зафиксированная в разнообразных отчетах, разбазарена. То же самое можно сказать о направленных в села для организации колхозов немцах-коммунистах, рабочих из Москвы, Ленинграда, самой Германии, которые через пару месяцев исчезали из сел, но продолжали присутствовать в отчетах, или о литературе на национальном языке, за которую отчитались, но которая так и не поступила на места. Все эти бумаги идут наверх и создают впечатление гигантской работы, реальным итогом которой становится отнюдь не улучшение жизни людей, а возможность еще одного отчета о благополучном завершении к началу 1931 г. коллективизирования немецких сел и нанесения окончательного поражения эмиграционному движению в них.</div>
<div>
Что же касается действительному улучшения материального и морального состояния немецких сел, то достичь его не помогли ни выводы комиссий, ни принятые по их итогам решения, поскольку, как справедливо звучало заключение еще одной, девятой, летом 1930 г., все они не оставили должных следов11.</div>
<div>
Первое близкое знакомство с ОГПУ</div>
<div>
Судьба возвращенных назад немецких крестьян была трагична. Уже в дороге к моральным унижениям людей, с которыми обращались как с заключенными, прибавились физические страдания. В грязных вагонах из-под овощей и скота, с запертыми дверями, которые караульные солдаты открывали строго по расписанию, без освещения и печей и практически без продовольствия ехали они к своим брошенным домам. Во время стоянок на станциях было запрещено громко разговаривать, а на вагонах стояли надписи "переселенцы". Русское население не должно было знать о разыгравшейся трагедии. Многие дети, заболевшие еще под Москвой, не вынесли суровой дороги. Только с первого сибирского транспорта</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
77</div>
<div>
было снято 60 детских трупов, брошенных на станциях, ибо и похоронить их не было разрешено12. Такая дорога будила страх перед грядущим и укрепляла веру в необходимость добиваться выезда из страны. На 11 декабря,— говорилось в очередном докладе крайкома в ЦК ВКП(б) о состоянии работы в немецких колониях, — в Сла-вгород возвратилось из Москвы 2340 человек. Настроения возвратившихся неустойчивые. Лишь меньшая часть отказалась от мысли эмигрировать и проявляет желание начать снова строить свое хозяйство. Большинство намерено перезимовать и добиться выезда в Германию. При этом некоторые даже не желают возвращаться в свои села и стремятся осесть в городе13.</div>
<div>
Доставка возвращенных из Москвы эмигрантов в их села осложнялась не только их нежеланием это делать, но и неблагоприятной погодой (морозами), а, главное, невозможностью добыть нужное количество машин и подвод для перевозки из-за "тормозов со стороны хозяйственников". Дело дошло до того, что Славгородский ОИК предложил удержать средства, затраченные на их переброску, "с зажиточно-кулацкой части", в частности, из сумм, возвращенных ей за заграничные паспорта14. Но и доставка в родные дома не облегчала положения. Обещанная материальная помощь в разоренных коллективизацией и сидевших на голодном пайке районах была так мала и предоставлялась так эпизодически, что могла лишь помешать возвращенным в пустые и промерзшие жилища беженцам умереть голодной смертью. "Нигде в немецких колониях, — говорилось в одном писем от 11 мая 1930 г. из Славгородского округа, —нет такого разорения, какое учинили сибирские власти. Как будто война прошла по немецким селениям. У нас отнято все, в доме пустые стены,... а многие изгнаны и из домов... Надо сеять, но нет семян, ни на какую работу не берут. Живем на черном хлебе и ячменном кофе... Ошибки, совершенные славгородскими властями, не поправить и в 5 лет. Немцам надо уезжать, иначе их ждет голодная смерть"15.</div>
<div>
От голодной смерти немецких крестьян в Сибири зимой 1930 г. спасла взаимовыручка, а затем хороший урожай этого года. Сыграла роль и изменившаяся по отношению к немецкой деревне (хотя и на короткий срок) общая политика советского руководства, стремившегося, в силу возможного, ликвидировать последствия "перегибов". Но об этом чуть позже. В целом же пророчес</div>
<div>
<br /></div>
<div>
78</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
тво оказалось верным, — немногим из тех, о ком идет речь, удалось пережить 1937 год.</div>
<div>
Итак, окончание операции по вывозу эмигрантов из Москвы проблему запрета на выезд с места жительства не сняло, ибо уже из первой партии возвращенных по прибытии в Славгород отказались возвращаться в свои села 200 человек. Да и большинство вернувшихся, как мы уже видели, обнаружило явное намерение, перезимовав, весной добиться своего выезда за рубеж. Более того, эмиграционные настроения продолжали распространяться вширь, поражая не только основную массу немцев, но и латышей, эстонцев, поляков, втягивая в свой поток белорусских, украинских и русских крестьян Сибири. Но главную тревогу у властей вызывала, конечно, немецкая деревня. С приближением весны сводки о положении в ней становились все тревожнее, в них настойчиво проводилась мысль о необходимости проведения не только мер политического и экономического характера, но и административных и карательных мер. И это при том, что уже с осени 1929 г. карательные органы вели с эмиграционным движением решительную борьбу, не останавливаясь перед применением "самых суровых средств пролетарской диктатуры". Эта политика была продолжена и в течение первых месяцев 1930 г., и главными мерами наведения порядка в немецких селах оставались меры административного воздействия и прямых репрессий.</div>
<div>
В январе, обсудив вопрос "о кулацком терроре и агитации", Славгородское совещание представителей карательных органов распространило инициативу омичей, успешно боровшихся с выездами немцев из округа, на своей территории. Было решено "дать директиву" райисполкомам о прекращении выдачи различных удостоверений эмигрирующим и прекратить продажу железнодорожных билетов на всех станциях округа "эмигрирующим кулакам и сагитированным ими гражданам". Совещание возбудило также ходатайство перед краевыми органами о запрещении выдачи билетов им на всех железнодорожных станциях Сибкрая.</div>
<div>
31 января последовало указание "не выдавать железнодорожные билеты без справок об уплате различных платежей", а РИКам и сельсоветам — "ни в коем случае" не выдавать таковых справок, даже если проситель действительно рассчитался с налогами. Все убегающие в</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
79</div>
<div>
другие округа кулаки подлежали аресту16. Через пару дней инициатива местных властей была подкреплена постановлением ЦИКа и СНК за подписями Калинина, Рыкова и Енукидзе, переданная через ОГПУ по прямому проводу всем председателям окружных и районных исполнительных комитетов "для немедленного исполнения", "о воспрещении самовольного переселения кулаков и распродажи имущества". Оно предписывало применение в отношении нарушителей "немедленной конфискации" и иных репрессивных мер. В целях немедленного прекращения продаж и бегства из деревни с кулаков следовало брать в сельсоветах "сохранные расписки", а в случае отказа от них или нарушения постановления производить опись имущества и арест главы семьи с передачей дела в ОГПУ17. Это постановление как бы предваряло решительный переход сталинского режима к политике "социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и борьбы с кулачеством", в ходе которых "переселение" кулаков и распоряжение их имуществом власти брали на себя. Согласно секретной инструкции о выселении и расселении кулаков в Сиб-крае только весной и летом 1930 г. необходимо было выселить внутри округов —50 тыс., и в необжитые места на севере —25 тыс. местных кулаков18. И хотя этой экзекуции, впредь до особого распоряжения, не должны были подвергаться немцы, латыши, эстонцы и татаро-бу-харцы, общая атмосфера насилия, воцарившаяся в крае, не могла не сказаться на их положении. Это положение усугублялось тем обстоятельством, что упомянутые строгие предписания о невыезде "кулаков" в немецкой деревне не возымели действия, хотя судя по сообщениям с мест они выполнялись с большим рвением и применялись ко всем хозяйствам, без учета их социального статуса. Упомянутый выше председатель "образцовой" коммуны Дегерт, к примеру, с револьвером в руках гнался за подводой, увозившей из села "беднячку", и угрозой прямой расправы заставил ее остаться в коммуне19. Но уже в апреле 1930 г. "в связи с усилением эмиграции западных меньшинств" ЦИК был вынужден выдать еще одно распоряжение "о необходимости принятия мер к недопущению массовых выездов в Москву крестьян, собирающихся эмигрировать за границу, и к недопущению ликвидации ими своих хозяйств". "При выявлении и изоляции злостных антисоветских агитаторов — организато</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-51379618393441248082014-06-26T08:37:00.002-07:002014-06-26T08:37:34.024-07:003 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
<br /></div>
<div>
80</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ров эмиграционного движения" оно рекомендовало "не допускать перегибов, возбуждающих массу и усиливающих нездоровые настроения" и стремления эмигрировать20. Главной целью этого и подобных распоряжений было "предупреждение выезда немецких колонистов по железной дороге и с мест жительства".</div>
<div>
Выполняя их, сибирские власти заодно прекратили выдачу справок на оформление выезда и наложили запрет на продажу имущества германским подданным, военнопленным, жившим в Сибири и поднятым с насиженных мест коллективизацией и раскулачиванием. Особую ретивость в этом деле проявлял Омский окрадмотдел, согласно указаниям которого немецким гражданам отказывали даже в выдаче выписей отделов ЗАГСа, рассматривая этот отказ в качестве превентивной меры "пресечения эмиграции и классовой борьбы в деревне"21. Консулу Гросскопфу после неоднократных обращений к краевым органам "сделать разъяснение и не отказывать в заявлениях германских граждан", поступающих "со всех концов Сибкрая, в особенности из округов с частичным немецким населением", пришлось апеллировать к посольству, после вмешательства которого НКИД попросил сибирское руководство немедленно "отменить эти мероприятия" и впредь следовать предписаниям советско-германского договора и советских законов. Об этом известила своих читателей 12 марта 1930 г. "Сельская правда".</div>
<div>
Германскому консулу в Новосибирске пришлось защищать права своих сограждан и в тех случаях, когда их стали привлекать "в порядке повинности для перевозки раскулаченных кулаков", хотя они были освобождены от "трудгужповинности", когда стали описывать и распродавать хозяйства выезжающих германских подданных, если они походили под категорию "явно кулацких"22, хотя это и противоречило решениям СКИКа (от 12 февраля и 7 марта 1930 г.) о том, что "кулацкие хозяйства и семьи иностранных подцаных стран, находящихся в нормальных дипломатических отношениях с СССР", не подлежат выселению и конфискации23. 3 февраля консул выступил также с обращением "ко всем сибирским крестьянам германского подданства" с разъяснением того, что "налоги, вытекающие из мероприятий государства в связи с обострением классовой борьбы в деревне", на них не распространяются, что "собственность германских подданных не может быть экспроприирована, конфискована</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
81</div>
<div>
или вообще отчуждена" за исключением особо злостных случаев, а сами они "не могут быть выселены или сосланы". Было оговорено также их право продажи своих жилищ, хозяйственных построек, сельхозмашин, мебели, скота, семян, хлеба и прочих предметов, при наличии подходящих покупателей. Акты продажи удостоверялись сельсоветом. Только в тех случаях, "когда продажа вышеупомянутых предметов целиком или частично запрещена", необходимо было дожидаться специального указания правительства колхозам и совхозам о принятии имущества возвращающихся в Германию германских подданных.</div>
<div>
Получил разрешение в этом циркуляре и долго дебатировавшийся вопрос о машинах и металлических изделиях, на которые уже не находилось покупателей. Их можно было сломать и продать соответствующим органам как лом, предъявив при этом справку сельсовета об отсутствии таковых24.</div>
<div>
В начале февраля эмиграцию немцев осудило первое краевое совещание работников западных национальностей. Оно прошло под лозунгом скорейшего взятия "последнего бастиона капитализма в стране", ликвидации последнего капиталистического класса — кулака и окончательного разрушения последнего буржуазного предрассудка, на котором держится западный мир — "веры в мощь частной собственности, веры в силу своего уголка, своего куска земли, своей коровы, своего хозяйства". В связи с этим ставилась и задача — "по-больше-вистки" сломить сопротивление немецких крестьян введению социализма. "Не может быть и речи, — заявлял на нем один из ораторов, — что кругом будет коллективизация, а у немцев не будет"25.</div>
<div>
Одним из главных средств подавления сопротивления немцев коллективизации стало "изъятие" его организаторов, руководителей и агитаторов эмиграционного движения органами ОГПУ, которое началось в Сибкрае уже в ноябре 1929 г. Главными подстрекателями и виновниками эмиграции были объявлены проповедники, в особенности меннонитские. Они, имея денежные средства, в том числе и от сборов со своих прихожан, сумели, по мнению ОГПУ, хорошо организовать дело. Именно они в своих проповедях "агитировали за эмиграцию и против Советской власти", открыто и на нелегальных "сборищах" выдавали удостоверения о принадлежности к меннонит</div>
<div>
<br /></div>
<div>
82</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
сткой церкви и организации, посылали ходоков в Москву и принимали представителей меннонитского союза из столицы. Находящиеся под их и кулацким влиянием сельсоветы выдавали справки "о неимении препятствий к выезду". Более того, во многих случаях сельсоветы брали на себя обязанности организаторов эмиграции и открыто обсуждали связанные с ней вопросы на общих собраниях поселков. Не меньше вреда нанесли кулаки, дававшие взаймы деньги менее состоятельным односельчанам "с условием отработать их в Канаде"26.</div>
<div>
Агитационная работа проповедников, как выяснило ОГПУ, продолжалась и весной 1930 г. Только в одном Немецком районе, по его данным, насчитывавшем 85 "хороших агитаторов-проповедников", их деятельность сосредоточивалась в 18 молитвенных домах.</div>
<div>
Осенью 1929 г. начались аресты. Они прошли в Омском округе и сдержали поток приготовившихся к выезду крестьян. Тогда же был арестован председатель Равнополь-ского сельсовета Немецкого района "кулак-меннонит" Герцен, который вместе с организованной им группой "систематически агитировал за выезд и срывал хлебозаготовки, распределение займа и т. п.". Вместе с проповедником Эвертом и другими членами группы Герцен был выслан в Туруханский край. В селе Хорошем Но-во-Алексеевского района лишились свободы на 5—6 лет с высылкой "6 баптистских проповедников"27.</div>
<div>
Весьма сожалело ОГПУ об ускользнувших из его рук и в сентябре выехавших в Америку проповедниках-менно-нитах из Немецкого района В. Матисе и Я. Мартенсе, которые по дороге в Славгород вели в селах "усиленную агитацию за выезд,... говоря, что по истечении 5 лет в СССР совсем не будет религии, она будет подавлена" (и почти не ошиблись в сроках). Матис к тому же выдал много справок меннонитам о их политической благонадежности28.</div>
<div>
В начале декабря подверглась аресту "группа антисоветского элемента" во главе с кулаком-ходоком Гоштей-ном, в которую входили проповедники Александр Бек-кер, Андрей Меркер и другие, активно распространявшие слухи о возможности выезда. В поселке Марьяновке за проведение нелегального собрания были изъяты проповедники Яков Финк, Христиан Филипп и Генрих Крей-мер. В середине декабря исчезли кулаки-лишенцы поселка Николаевского — регент баптистского хора Яков Ли</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
83</div>
<div>
пенштейн, проповедник Генрих Фот, кулаки Петр Янсон, Генрих Кирш и др. — "инициативное ядро эмиграционного движения", сорвавшее 2 бедняцких и 2 общегражданских собрания по вопросу "размещения 3 займов индустриализации". В период наивысшего подъема эмиграционного движения они провели 17 ноября нелегальное собрание представителей немецкого населения окрестных колоний, на котором присутствовало 25 человек. Собрание приняло решение искать, в связи с запретом выезда, другие выходы, "как-то через продвижение на лошадях к близлежащим железнодорожным станциям, где имелись большие гарантии приобретения билетов на Москву"29. В поселке Саратовке Славгородского округа после того, как на бедняцком собрании только 8 человек из 25 записалось на получение семян, аресту подвергся "возвратившийся из Москвы меннонит крепкий середняк Браун Генрих", привлеченный к ответственности за контрреволюционную агитацию по ст. 58—10. К 20 января органы рапортовали об окончании следствия и направили его дела в ОСО при коллегии ОГПУ30.</div>
<div>
В Рубцовском округе в декабре были взяты на заметку агитаторы Я. Пропп, А. Шмидт, И. Колер, А. Шпрайер, Я. Финк, К. Шпирер, Гайль, Вебер, арестован пастор Вильгельм Рудольф, с осени находившийся "под негласным следствием". На собрании в Саратовке он сказал "о лжепророках", которые ведут людей по ложному пути, после чего 11 человек, записавшихся в ТОЗ, выписались из него31. Административной ссылке были подвергнуты также "вдохновители эмиграционных настроений Иван Нагель и Александр Трупп"32. В сводку ОГПУ попали еще пастор Мерц и руководитель баптистского общества из деревни Орловки Купинского района Шиц, который заявил на собрании 16 декабря: "Если советская власть нас не восстановит в избирательных правах, то мы обязательно уедем в Америку, несмотря на то, что нам лучше хотелось бы жить на родине... Если бы нас не принуждали идти в колхозы, то мы бы не выезжали из России". На этом собрании было решено послать в Москву ходоков Шмидта и Бишера, "к недопущению выезда" которых были тотчас же "предприняты меры"33. В пос. Граничное этого же района был арестован Иван Карлович Церникель, распространявший вместе со своим братом слухи о предстоящем прибытии из Москвы делегата Кенига Кондрата, который должен был привезти для каждой семьи по</div>
<div>
<br /></div>
<div>
84</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
селка документы для выезда. Всего в Барабинском округе в декабре-январе было арестовано 8 агитаторов "против мероприятий советской власти".</div>
<div>
Многочисленные аресты "за составление списков желающих выехать" были произведены в Омском округе. Арестовали проповедника Адама Георга, его коллег Адама Вибе, Андрея Штелле, Адама Генне, кулаков Адама Брейзе и Давида Фукса, ходоков в Москву из Александ-ровки братьев Бишер, были объявлены к розыску Генрих Мирау и другие лица. Широкая практика составления списков, распространенная в немецких селах, заставляла ОГПУ предположить "существование неустановленного организационного центра", занимающегося этим делом. Энергичные меры предприняли органы к розыску Франца Ивановича Регера, учителя с Северного Кавказа, сына проповедника, агитировавшего в поселке Моргенау Исиль-Кульского района. Он заявлял якобы, что действует по поручению Аухагена, обещавшего разрешить вопрос об эмиграции немцев из СССР к весне 1930 г. Объехав немецкие селения еще раз в январе, он скрылся "в неизвестном направлении"34.</div>
<div>
В январе началось следствие по делу арестованного в Омском округе жителя поселка Мирные Долины Адама Призе, который агитировал в Поповке и В-Корбуше. По его наущению в этих 3 поселках была организована группа в 300 семей, собравших деньги на посылку 2 ходоков в германское посольство. На допросах он показал, что ходока посылала и Сосновка, целиком настроенная на выезд35.</div>
<div>
Партийные органы не стояли в стороне, живо интересуясь ходом изъятия агитаторов и подстегивали ОГПУ. 21 января бюро Славгородского OK ВКП(б), обсудив вопрос о политических настроениях в деревне в связи с предстоящей весенней посевной кампанией и сплошной коллективизацией, записало в своем решении такой "совершенно секретный пункт": "в) кулаков и других прочих чуждых элементов, ведущих агитацию за эмиграцию и уничтожение движимого и недвижимого имущества, семян, как самых злостных вредителей привлекать к суровой ответственности". Все руководители окружных аппаратов и райкомы, получающие сводки и выписки из сводок ОГПУ, обязывались этим решением принимать немедленные меры к проверке и реализации его предложений36.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
85</div>
<div>
Особенно бдительно следили органы в это время за деятельностью консула, беря на заметку всех его посетителей. По данным ОГПУ только за 15 дней его посетило до 60 ходоков из немецких колоний Славгородского, Омского, Рубцовского, Павлодарского и Петропавловского округов (два последних находились в Казахстане, который входил в сферу влияния консула).</div>
<div>
По мере приближения весеннего сева происходило ужесточение репрессивной политики, поскольку, как констатировала сводка ОГПУ от середины февраля, примененные к руководителям и агитаторам движения меры "своей цели полностью не достигли". Это выразилось в том, что эмиграционными настроениями оказалась охвачена по-прежнему "основная часть" населения колоний, а "взамен изъятых... народились новые руководители". Та же жалоба звучит и в письме Конончука Эйхе от начала марта. В нем устанавливается прямая связь деятельности ОГПУ и темпов коллективизации в немецких колониях. "Благодаря слабости аппарата ОГПУ, — докладывал секретарь окружкома, — не изъяты все руководители и организаторы эмиграционного движения, а посему в Немецком районе по-прежнему сохраняется самый низкий темп коллективизации, и немцы в лучшем случае соглашаются только на ТОЗы, чтобы не обобществлять скот и оставить в хозяйстве хотя бы одну корову"37. ТОЗы же являются прошедшим этапом коллективизации. В результате на конец марта "19 из 55 поселков имеют эмиграционное движение".</div>
<div>
Заручившись поддержкой краевых властей, заинтересованных в расширении поля деятельности ОГПУ, оно с упорством совершенствует свою работу. Обстоятельность, с которой отслеживаются настроения людей, свидетельствует о том, что у него практически во всех крупных поселках имеются свои глаза и уши. Идет не только "тщательная перлюстрация", но и изъятие корреспонденции — "призывных писем, в том числе и прежде всего из Канады и США". Значительно расширяется и сфера применения крайней меры —ареста. Аресту подвергаются теперь не только составители списков желающих эмигрировать, оформители удостоверений или вербовщики-агитаторы из других селений и ходоки, но и те, кто выступает на собраниях и "агитирует" против сева или артели или зачитывает на них полученное из-за океана "прелестное письмо". Так, оказались намеченными к изъятию выступившие на собра</div>
<div>
<br /></div>
<div>
86</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
нии бедняков в поселке Кругленьком Славгородского округа в присутствии 45 односельчан бедняки Готлиб Шефер, Адам Герберсдорф и Антон Гарлиб, заявившие: "Нам никакой коллективизации не надо — мы весной уедем в Америку. Советская власть обвиняет так называемых кулаков и проповедников в эмиграции, тогда как они в этом совершенно не виноваты, а виновата сама власть, которая не дала нам разрешения на выезд... Соввласть притесняет религию, всех проповедников посадила в тюрьму, а честных тружеников (кулаков), которые день и ночь работали, разорила"38.</div>
<div>
Та же участь ждала "кулака-проповедника" из поселка Саратовского Генриха Левина и членов его группы, Якова Дика и Давида Фаста из Кусака, а также Дитриха Фризена, Г. Зигмунда, Я.М. Зимонда, Петра Нейгебауэра, Генриха Мартенса, Я. Завадского, Б. Фота, Устинью Дик, Шмидта, Регера, Гиберта, Винса, Геймбука, Гогельмана, Меркера, Бауэра, Краузе и многих других крестьян из Немецкого района39. Проповедник-меннонит из Хортицы Рихард разделил их судьбу за прочтение на молитвенном собрании письма от своего коллеги из Америки Гейдебрехта, в котором расхваливалось американское житье40.</div>
<div>
Большинству инкриминировалось ст. 58—10 — антисоветская агитация. Меры же наказания были еще довольно разнообразными. Так, 19 апреля 1930 г. на заседании Особой тройки при ПП ОГПУ по Сибкраю был вынесен следующий приговор содержащимся в Славгородском домзаке кулакам-лишенцам из Мирного Чистовского сельсовета: Ивану Карловичу Дику —заключение в концлагерь сроком на 10 лет, Петру Мартовичу Тиссену —на 3 года, Якову Яковлевичу Никелю — на 5 лет, Абраму Абрамовичу Рихтеру — высылка вТуруханский край. Им было предъявлено обвинение по ст. 58—10 в проведении нелегальных собраний в доме Дика, на которых они обсуждали задачи по ведению "усиленной агитации среди бедноты и середняков за эмиграцию в Америку". На собраниях вышучивалась советская действительность: говорили, что мол в Америке все ездят на автомобилях, а у нас все ходят с портфелями, критиковалась власть, разорившая крестьян, загоняющая насильно в колхозы и уничтожающая религию41.</div>
<div>
Весьма интенсивно органы трудились в апреле, когда согласно рапортам ОГПУ, в зараженные эмиграционным движением районы для изъятия его организаторов были</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
87</div>
<div>
"командированы с мест оперработники", которые в одном только Славгородском округу арестовали 30 человек, 10 проповедников и 20 кулаков42. Произведенными арестами и следствием органам не удалось, однако, установить "местонахождение исходного инициатора нелегального составления списков". Каждый из привлеченных к следствию указывал или на неизвестное ему лицо, поручившее составить список, или на бежавших и скрывшихся от преследования "кулаков". Большинство вообще отказалось признать свою причастность к составлению списков. Но главное, что аресты вновь подтвердили для властей непреложный факт: в немецкой деревне отсутствует "классовое расслоение". Стало быть необходимо "углублять работу по изоляции кулаков и контрреволюционных проповедников от бедняцко-середняцких масс", которые отрицательно воспринимают аресты эмигрантов, сочувствуют арестованным, рассматривая их как "мучеников"43.</div>
<div>
Отлов и изъятие активистов эмиграционного движения продолжались в течение всех 1930-х гг. и завершились в 1938 г. Вот каким образом складывались отношения одного из них, Давида Яковлевича Пеннера, с ОГПУ-НКВД. Д.Я. Пеннер, 1879 года рождения, уроженец Екатеринославской губернии, до ареста проживал в Сла-вгороде, а еще ранее —в пос. Глядень Благовещенского района, где в 1930 г. за участие в эмиграции арестовывался его отец, Я. Пеннер, чье дело по ст. 58—10 рассматривалось Особой тройкой ОГПУ. В 1932 г. Давид Яковлевич подвергся аресту Славгородским отделением ОГПУ Омского оперсектора вместе с Иваном Ивановичем Диком, 1905 г. рождения, уроженцем Родинского района на Алтае. Оба были признаны виновными в том, что "в 1929—1932 гг. среди немецкого населения вели агитацию за эмиграцию в Америку". Для выяснения вопроса о возможности выезда они вступили в переписку с германскими дипломатическими представительствами в Москве, Ленинграде и Новосибирске, посещали их лично, информировали их о жизни немцев в Сибири. Пеннер выезжал вместе с основной волной эмигрантов в Москву, но эмигрировать не смог и был возвращен назад. И хотя обвинения в агитации он не признал, ему, как и Дику, была вменена вышеуказанная статья.</div>
<div>
Интересно отметить, что обвинительное заключение по их делу прокурор Омска (подпись неразборчива) на</div>
<div>
<br /></div>
<div>
88</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ложил 9 июля 1932 г. резолюцию следующего характера: "Из обвинительного дела видно, что Пеннер и Дик на протяжении продолжительного периода проявляли недовольство существующей советской системой, причем, это недовольство вызвано, во-первых, временными хозяйственными затруднениями, и, во-вторых, на почве их религиозных убеждений. При этом какие-либо признаки активного недовольства, именно в смысле понимания признаков ст. 58-4-10 УК отсутствуют". В посещении консульств и "в оказании услуг своим односельчанам по ходатайству о выезде за границу" прокурор тоже не обнаружил состава преступления. "Их действия,— полагал он, —ни в малейшей степени не нарушают требования соглашения между СССР и германской республикой". Но несмотря на такое заключение, заседание коллегии ОГПУ постановлением от 21 сентября 1932 г. осудило обоих, первого на 5 лет, а второго на 3 года концлагерей.</div>
<div>
Отсидев свой срок, Пеннер выехал из Сибири и поселился в Бобруйском округе Белоруссии, где устроился рабочим на стеклозавод. Но это не спасло его от карающего меча. В июле 1938 г. в составе "контрреволюционной группы евангелистов-меннонитов" из 5 человек, своих бывших земляков из Сибири, в которую входили кроме него братья Иван и Яков Вильгельмовичи Фасты, Иван Абрамович Классен и его сын Петр (1913 года рождения), он был арестован и судим коллегией по уголовным делам Могилев-ского суда. Всем им было предъявлено обвинение в антисоветской агитации, направленной на отказ евангелистов от участия в выборах в Верховные Советы СССР и БССР, от службы в Красной Армии, запрещении своим детям посещать советскую школу. К тому же они восхваляли "строй фашистской Германии". Напомнили им и старые сибирские грехи. Пеннер виновным себя не признал, но заявил, что "никакой к-р (контрреволюционной— Л.Б.) деятельностью не занимался, а только лишь прививал религиозные чувства своей семье и втягивал членов своей семьи в секту меннонитов". При этом он смело заявил, что "не признает советской власти и изданных ею законов", а в выборах не участвовал потому, что "кандидатами выдвигаются коммунисты и неверующие в бога". После таких заявлений приговор, который вынесли ему и его товарищам белорусские судьи — 10 лет исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) с поражением в правах на 5 лет, — кажется сравнительно мягким44.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
89</div>
<div>
Наряду с репрессивными мерами против активистов движения власти предприняли массированную атаку на сознание колеблющейся части немецкого населения, одурманивая его идеей грядущего коммунистического братства. Целые бригады уполномоченных и агитаторов разного ранга были брошены в немецкие села, где они вели индивидуальные беседы, проводили бедняцкие и женские собрания, организовывали районные и окружные конференции. В Омском округе только в течение 4 месяцев (с сентября 1929 г. по январь 1930 г.) тремя бригадами по 10 человек каждая было проведено в общей сложности 67 женских, бедняцких и общегражданских собрания. На них разъяснялась политика партии в деревне, нацеленная на всеобщее равенство, выбирались активисты для ведения культурно-просветительной работы, создавались красные уголки и избы-читальни. Меры по борьбе с эмиграцией разрабатывались также на межрегиональных районных и окружных конференциях бедняков и батраков. В январе 1930 г. такая конференция окружного уровня состоялась в Омске, и схъехавшиеся на нее 75 делегатов приняли решение о создании групп бедноты при сельсоветах для развертывания агитации против эмиграции45. Однако результативность подобных мер долгое время оставалось минимальной, а в Немецком районе в течение всей первой половины 1930 г. 31 меннонитская деревня вообще бойкотировала подобные собрания46.</div>
<div>
Подготовка новой попытки эмиграции</div>
<div>
Несмотря на репрессивные меры и политику административного воздействия на немецкую деревню, эмиграционное движение весной 1930 г., как уже было сказано, продолжало нарастать. Суммировав всю содержащуюся в сводках ОГПУ, секретных материалах различных комиссий и донесениях краевых властей в Москву, в ЦК и ЦИК, информацию, получаем следующую картину его дальнейшего развития. Практически в каждой сводке ПП ОГПУ о настроениях в немецких селах и борьбе с эмиграцией, которые дважды в месяц посылались секретарю крайко</div>
<div>
<br /></div>
<div>
90</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ма Р.И. Эйхе, в контр-разведывательный отдел (КРО) ОГПУ в Москве и в УЧОСО (учетно-осведомительный отдел) ПП ОГПУ, внимание партийных и охранительных органов обращается на новые симптомы зараженности населения эмиграционной болезнью. Помимо нелегальных собраний, поездок активистов по селам, сбора подписей под обращением к высшим органам власти в стране, составления списков, выделения ходоков в центр и пр., что влекло за собой активное вмешательство сотрудников аппарата ОГПУ, в течение всей весны шла деятельная массовая подготовка к выезду. Население "поголовно зараженных эмиграционными настроениями" селений "сушит сухари", готовит чемоданы и корзинки, распродается, кто еще не успел это сделать, а дети не посещают школу, — констатируют документы.</div>
<div>
По сообщению славгородского прокурора, в апреле в немецких селах "волна эмиграционного настроения настолько выросла и укрепилась, что никакими мерами сдержать эту волну нет возможности". Почти все "на колесах", лозунг дня — "даешь Канаду"47. В Немецком районе к массовому выезду готовы 16 самых крупных сел, в том числе Каратоль, Дегтярка, Чистое, Мирное, Сереб-рополье и др. Настроены на выезд жители Красновки Андреевского района, "бедняки и середняки" лютеранских деревень в Ново-Омском и Исиль-Кульском районах—Мирные Долины, Ребровка, Новинка, Поповка, Зеленое Поле... Многие уже уехали "в неизвестном направлении" под предлогом переселения на Украину, в Ташкент и другие пункты СССР. Однако проверкой установлено, что едут опять в Москву, откуда, полагают, легче добиться выезда. По данным ОГПУ к началу мая из 5 сельсоветов Ново-Омского района выехало 45 семейств, преимущественно середняков, поголовно подготовился к выезду на Украину пос. Мирные Долины, а 11 семейств уже снялись с места, были задержаны на станции Омск и "водворены к месту прежнего жительства". Из Исиль-Кульского района на этот же срок убежало 16 хозяйств. 7 мая на станции Кулунда было задержано 10 семей (26 человек) из Екатериновки Ключевского района, сумевших добыть билеты на Украину на 8 мая. Выехать им также не удалось.</div>
<div>
Неспокойно было и в Купинском районе Барабинско-го округа, где немецкое население поселков Нейфельд и Николаевки "отказалось получать семенной материал".</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
91</div>
<div>
Недовольство его частично объяснялось тем, что в феврале местный милиционер закрыл в Николаевке и Граничном молитвенные дома, к тому же без всяких оснований в Купинской колонии был уволен председатель Цвет-нопольского сельсовета48.</div>
<div>
Жители Николаевки Абаканского района после проведения в марте членом РИКа Бургановым выборов сельсовета, когда на одном заседании избиркома было лишено прав сразу 45 человек из середняков, "командировали своих представителей в Томский и Хакасский округа для выяснения возможностей переселения"49.</div>
<div>
Особое беспокойство вызывал у властей тот факт, что эмиграционное движение в немецкой деревне перекинулось на другие национальные переселенческие деревни края, в первую очередь, польские и эстонские. "Нами зафиксирован ряд случаев,—доносил зам. ПП ОГПУ Гарин в сводке от 15 февраля, — посещение поляками и беженцами империалистической войны— белорусами, костелов, где они наводят справки о возможности эмигрировать, прося соответствующих советов. Количественно увеличилась подача ходатайств в ОАО о выдаче разрешений на выезд за границу". Эмиграционные настроения проникли и в русские деревни, где ими охвачено кулачество, выделяющее из своей среды ходоков в различные иностранные представительства. "Нами, —доносил Гарин, — зафиксировано неоднократное посещение русским кулачеством германского и японского консульств в г. Новосибирске, где они желаемых результатов не получили". Один из ходоков, Сергей Саншин, с посемейным списком на 18 человек из села Н-Егоровки Черно-Курьи-нского района добрался до Норвежской миссии в Москве, которая была им поставлена в известность о том, как "коммунисты ограбили все крестьянство, хлеб и имущество отняли, изгнав владельцев из домов". Теперь крестьяне голодают, а коммунисты, используя голод, насильно загоняют их в колхозы.</div>
<div>
Выслушав ходока, представитель миссии заверил его, что миссия берет на себя ходатайство перед английским правительством о разрешении выезда всем поименованным в списке крестьянам в Канаду и дал бланки для заполнения просьб. "Нами,—докладывал Гарин,—дано распоряжение о ликвидации данной группы с установкой добыть уличающие норвежскую миссию данные участия в эмиграционном движении"50.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
92</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
22 заявления русских граждан, жителей Хабаровского района Славгородского округа, было передано в октябре 1929 г. "РУСКАПА" для Канадского Департамента по делам эмиграции. В одном из них, написанном Иваном Ивановичем Колотаевым, говорилось следующее: "Настоящим прошу Акционерное Общество Русско-Американского агентства принять меня на жительство в Америку, так как я желаю приехать в Вашу страну и по приезде заниматься только крестьянством". Канадский Департамент вернул все просьбы назад с разъяснением, что эмигрировать можно лишь с разрешения местных властей и согласия той страны, куда происходит эмиграция. Естественно, все заявители попали "в разработку" ОГПУ с установкой на их арест и привлечение к ответственности51.</div>
<div>
Из документов видно также, что эмиграционные настроения жителей немецкой деревни Самарки Рубцовского округа перекинулись на соседние русские селения Золотуху и Успенку.</div>
<div>
Ярким показателем роста эмиграционных настроений служили крестьянские сходки и собрания, на которых выдвигались открытые требования свободы выезда, свободы религии, предоставления прав гражданства служителям религиозных культов, а также снижения темпов 5-летнего плана по сельскому хозяйству и свободного развития индивидуальных хозяйств через ослабление налогового пресса. На этих собраниях составлялись списки желающих эмигрировать для германского консула, принимались единогласные решения о выезде, обсуждались его сроки и "тактика дальнейших действий". На одном из таких собраний граждан всех поселков Чистов-ского сельсовета в Немецком районе, которое проводил 3 мая Курц, прямо заявивший собравшимся, что "эмиграция раз и навсегда прекращена и невозможна", всеми присутствовавшими "131 гражданами и 26 женщинами" было все-таки принято решение: "Эмигрировать, посев не производить". Председательствовал на собрании Корней Петере, секретарские дела вел Корней Корнеевич Фризен52.</div>
<div>
В Ново-Романовке только за первую половину 1930 г. таких собраний-сходов было 22. Деревня бурлила. "Особенно усугубил положение, — говорилось в информационном бюллетене славгородского прокурора, — такой головотяпский случай —в Немецкий район в момент сильнейшего обострения эмиграционного настроения была</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
93</div>
<div>
послана и демонстрировалась для населения американская кино-фильма, в которой показывали единоличное хозяйство в Америке, все его прелести: техника, сельхозкультура и тому подобное"53.</div>
<div>
В течение всей весны после публикации известного постановления ЦК и статьи Сталина "Головокружение от успехов", происходил массовый выход немцев из колхозов "под предлогом насильственного вовлечения" в них в 1929 г. Конкретные примеры этого насилия очень показательны, они вносят дополнительные штрихи в общую картину коллективизации в стране. Здесь и угрозы досрочного взыскания кредитов, занесения в списки кулаков и отправки к Ледовитому океану (так действовал, к примеру, уполномоченный Ново-Омского РИКа Борисов), здесь и аресты (8 середняков в Дворском), конфискации имущества (в Подсосново у 11 середняков проинструктированным в Москве, не говорившим по-русски членом германской компартии Шульцем), отвод единоличникам неудобной земли вместо взятой у них в колхозы и совхозы и многие другие свидетельства беззакония и произвола. В организованных такими способами "коммунах" царили бесхозяйственность и апатия, они лишь "проедали" государственные средства и вообще считались "пугалом коллективизации". Зимой 1929—1930 гг. хлеб в коммунах сгнил на поле, а при его обмолоте 30% зерна ушло в солому54.</div>
<div>
В борьбе немецких крестьян за выезд весной 1930 г. появилась и такая "новая форма контрреволюционного характера", как посылка анонимных писем с угрозами в адрес ответработников. 8 апреля подобную анонимку на имя председателя РИКа Шнегельберга обнаружили в ящике Гальбштадтского почтового отделения. "Сейчас идет чистка, — говорилось в ней, — ...всех работников, мы крестьяне даем наше предложение, требуем всех коммунистов выбросить из аппарата Соввласти, они вредители, и прокляты для крестьянства, долой коммунизм, дать владеть Соввластью крестьянским и рабочим депутатам. Долой коллективизацию, долой коммунизм, да здравствует свобода всем, да здравствует единоличник! Крестьянская масса". Подобные письма, частично на немецком языке, получили в Камышенском учитель Зурау, председатель сельсовета Гербер — кандидат ВКП(Б), уполномоченный РИКа, член партии Петере (в авторстве подозревались кулаки Шварц, Копф и Фогель55) и житель поселка Лес</div>
<div>
<br /></div>
<div>
94</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ное, бывший председатель сельсовета, И.Г. Левин56. Имели место и коллективные походы женщин в РИК с категорическим требованием дать им разрешение на выезд.</div>
<div>
Эмиграционные настроения подкреплялись расползавшимися по поселкам слухами о заинтересованном отношении к судьбе немецких крестьян в СССР зарубежной общественности. Слухи исходили от ходоков, ездивших к консулу в Новосибирск и в посольство в Москву, от тех, кто знакомился с немецкой прессой, обнаруживавшей стремление Германии способствовать выезду российских немцев, кто получал письма из Канады и США. Особенно вредными в деле подъема новой эмиграционной волны признавались известия из Москвы о том, что часть беженцев 1929 г. выпущена за границу, а также письма выехавших с выражением надежды на сохраняющуюся возможность эмиграции. Краевые власти справедливо считали, что этот выезд, давший возможность "ку-лацко-зажиточной части" сибирских немцев ускользнуть "от выполнения госповинностей", не дает умереть надеждам оставшихся, и посему настойчиво требовали "прекратить разрешение выезда"57.</div>
<div>
Как установило ОГПУ, в Исиль-Кульском районе такие письма уже в январе получили немцы Эпп, Ропп, Рем-пель, Янцен и другие. В одном из них говорилось следующее: "Встречали нас в Германии хорошо, и мы, грешники, даже не достойны такой встречи. Правительство Германии очень заботилось о нас, и население жертвует для своих собратьев. С Канадой установили связь и получили официальное сообщение, что весной всех немцев, живших в СССР, примут. Приезжайте скорей". Еще более обнадеживающими были письма из Канады. Так, житель Равнополья в Немецком районе Генрих Функ получил письмо от Генриха Ремпеля. "Вся Лига Наций, — сообщалось в нем, —взялась за разрешение вопроса о выезде меннонитов в Америку. Вы не отчаивайтесь, ожидайте!" Генрих Плетт писал Генриху Якобу из Красного Дола: "Я все силы положил на то, чтобы исходатайствовать вам выезд в Америку. Вы не имеете даже представления о том, что внешне делается для вас". Отмечались в письме заслуги видных деятелей меннонитских организаций Америки, Давида Тевса, Бонье, Унру, которые "не покладая рук работают за ваш выезд из России". "Мы все верим, что Бог поможет вам бежать из страны антихристов"58.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
95</div>
<div>
Слухи о возможном выезде будоражили немецкую деревню. Большинство крестьян в это время связывало свои надежды на него с Германией, которая, как они полагали, добивается его и принимает все меры к переброске немцев из СССР в саму Германию и Канаду. Они настойчиво ждали приезда германских представителей в Немецкий район и намечали сроки: 1 января, 1 февраля, 15 февраля, 30 февраля, 15 марта. Говорили о том, что германское правительство готово принять 60 тыс. человек и для этой цели арендовало на 2 месяца у СССР железную дорогу, что на станции Славгорода уже приготовляются к отъезду эшелоны, предназначенные для вывоза немцев в Москву. Возлагались надежды и на Лигу Наций, которая якобы предложила Америке принять немецких эмигрантов из СССР и отвести им для обработки поля, а Голландии — обеспечить их сельхозинвентарем и тягловой силой. Пропустив все сроки, обвиняли местные власти в задержке выдачи документов и назначали новые: на май, на июнь.</div>
<div>
В связи с эти хочу привести целиком любопытный документ, обнаруженный в бывшем партийном архиве Новосибирска, который прекрасно характеризует сложившуюся в Немецком районе ситуацию.</div>
<div>
В Краевой Комитет ВКП(б) г.Новосибирск</div>
<div>
В Краевой Комитет ОСОВИАХИМА</div>
<div>
Копия Центральному Совету ОСОВИАХИМА в Москве. От членов Московского совета и его секций, добровольно поехавших за счет "35.000" на низовую советскую работу, т.т. ОЛЬКИНА С.С, ЛЕЙМАНА Лазаря и ДЕЙСТФЕЛЬДТА.</div>
<div>
Согласно распределения вербовочной комиссии мы прибыли в Славгородский округ, который в свою очередь направил нас в распоряжение РИКа в поселок Галь-бштадт.</div>
<div>
Здесь из беседы с секретарем райкома, председателем РИКа и другими работниками, нам стало известно, что среди почти всего населения царит эмиграционное настроение. Прошлой осенью крестьяне-немцы под влиянием заграничной и кулацкой агитации уже распродали за бесценок свое имущество и тронулись в путь в Америку, часть из них удалось задержать в Москве и возвратить обратно. И сейчас еще крестьянство не успокой</div>
<div>
<br /></div>
<div>
96</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
лось, несмотря на всю проводимую здесь противоэмиг-рантскую агитацию и разъяснения. Крестьянские массы, зараженные эмиграционными настроениями, не собираются приступать к севу, отказываются от семян, кредита и всякой другой помощи и ждут самолетов из-за границы.</div>
<div>
Враждебные нам силы распространяют среди населения слухи о том, что в ближайшее время прилетит эскадрилья самолетов из-за границы и всех их увезет с собой в Америку. Характерно, что сроки прилета этих самолетов все время оттягиваются. Например ждали сперва самолетов 15 марта, потом 5 апреля, теперь ждут 15 апреля.</div>
<div>
Этой версией о прилете самолетов враждебные нам силы удерживают крестьян от сева, всячески укрепляют в них надежду и веру в эмиграцию и отодвигая сроки прилета, тем самым срывают весеннюю посевную кампанию и подготоваливают вторичную эмиграцию почти всего района в Америку.</div>
<div>
Характерный случай. 8 марта в Славгороде опустился самолет из Новосибирска, перед этим пролетевший над Немецким районом. Среди крестьянства в районе тотчас же был пущен слух, что на этом самолете прилетели 2 германских офицера с пулеметами и что их якобы арестовали и посадили в славгородскую тюрьму. Слух этот упорно держится до сих пор и никаким опровержениям крестьянство не верит.</div>
<div>
Принимая во внимание, что 1) эмиграционным настроением заражено более 2/3 всего населения района, в том числе и ряд руководящих работников, 2) побороть и рассеять эти настроения до сих пор не удалось, 3) до весеннего сева осталось менее 3-х недель, и 4) самое главное, вопрос эмиграции имеет международное и политическое значение, — мы считаем целесообразным для того, что бы раз навсегда покончить с версией о заграничных самолетах, прислать в Немецкий район эскадрилью наших самолетов, которые покружились бы над районом, сбросили большое количество агитационных листовок на немецком языке и затем опустились бы в нескольких пунктах района, после чего около самолетов должны быть устроены митинги с участием лучших агитаторов, хорошо владеющих немецким языком. Все население района безусловно будет присутствовать на этих митингах, так как примет самолеты за долгожданные заграничные и явится к тем местам, где самолеты опустятся.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
97</div>
<div>
Мы надеемся, что таким путем удастся наконец покончить с заграничной и кулацкой агитацией о прилете самолетов и если не совсем покончить, то нанести сильный удар эмиграционным настроениям.</div>
<div>
Сделать это нужно как можно скорее.</div>
<div>
Члены секции МОРК Олькин, Лейман Лазар.</div>
<div>
Ходатайство группы московских рабочих Районный Комитет ВКП(б) Немецкого района поддерживает.</div>
<div>
Считаем необходимым посадку самолетов и устройство митингов произвести в следующих поселках:</div>
<div>
1. Пос. Чертеж (крупная коммуна)</div>
<div>
2. Пос. Подсосново (крупный колхоз)</div>
<div>
3. Пос. Гальбштадт (центр МТС и района)</div>
<div>
4. Пос. Гришевка (крупная с/х артель)</div>
<div>
М. П. Подпись59.</div>
<div>
Главным показателем эмиграционных настроений весной 1930 г. стал отказ значительной части немецкого населения от сева. Предвидя это, крайком партии еще в январе принял решение о посылке в немецкие районы Славгородского и Омского округов сроком на 3 месяца бригады из 50 человек коммунистов и комсомольцев, преимущественно рабочих, набрав их в сибирских городах, для агитационной работы60. Правда, искомое число агитаторов набрать не удалось. Их продолжали изыскивать еще в марте в Красноярском и Кузнецком округах, каждый из которых должен был поставить 10 человек, а их руководство получило "на вид" за невыполнение распоряжения61.</div>
<div>
Тем не менее в Славгородском округе посевная кампания 1930 г. была по сути дела провалена. Во-первых, немцы отказались брать предложенную им семенную ссуду за наличный расчет с внесением 15% ее стоимости, ссылаясь на отсутствие денег и повсеместный голод. Тогда окружком распорядился выдать беднякам и середнякам, а также немецким колхозам безденежную ссуду с расчетом, чтобы общий ее размер по округу не превышал 1/3. Остальные колхозы обязывались под угрозой штрафа оплатить семена и их доставку. Замечу, что эту ссуду будут взыскивать с немецких крестьян "натурой", а не деньгами в январе 1931 г., привлекая неплательщиков к судебной ответственности62.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
98</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
К началу апреля в Немецкий район было заброшено предназначенных к выдаче семян: пшеницы 35 700 ц, овса — 1550 ц, проса —140 ц, подсолнуха — 20 ц, кукурузы — 15 ц, гороха — 40 ц. Срочно для Гальбштадтской МТС 24 марта из Новороссийска большой скоростью был отгружен 31 трактор, и к началу сева она должна была располагать в общей сложности 33 тракторами. Было дано также распоряжение о закупке 3 тыс. лошадей в Бара-бинском округе и других районах, смежных со Славгоро-дом, выделено кредитов: 150 тыс. руб. для Славгородско-го и 50 тыс. руб. для Омского округов. Кредиты предназначались колхозам, которых в Немецком районе весной 1930 г. оставалось всего 963. При столь мощной поддержке район, как считали власти, в состоянии будет засеять 52 тыс. га земли. Таков был спущенный сверху план, только 75% которого, по самым скромным подсчетам, можно быдо вспахать имеющейся в наличии тягловой силой (при расчете 7 га на лошадь и 300 га на трактор). При этом надо иметь в виду, что в районе совершенно остуствовали корма. Не было ни жмыха, ни отрубей, ни грубого фуража в виде соломы и сена, не говоря уже об овсе, которого для содержания лошадей в работоспособном состоянии требовалось 5,5 тыс ц64.</div>
<div>
30 апреля краевые органы провели специальное совещание, на котором обсуждался вопрос о проведении посевной кампании в немецких районах. Оно обнаружило, однако, полное отсутствие какой-либо работы краевых организаций (Сибземколхозсоюза, Полеводсоюза и др.) по выполнению принятых решений. Требовалось срочное обследование результатов их деятельности и принятие срочных мер по привлечению виновных к ответственности. Для стимуляции крестьян требовалось срочно, до 1 мая, объявить на местах "контингент освобождающегося от единого сельхозналога хозйств", предоставить больше льгот "пострадавшим от эмиграции как стихийного следствия кулацкой агитации"65. Пришлось в дополнение к прибывшим из центра "тысячникам" изыскивать людей из местного резерва для массированной атаки на крестьян. В немецкие села на апрель были брошены 38 курсантов Омской СПШ, сотни советских и партийных работников разных уровней, только краевые органы командировали в этом месяце в немецкие поселки 25 человек66. Но немцы стояли на своем. "Массовые собрания абсолютно бойкотируются" в меннонитских поселках, —</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
99</div>
<div>
доносил в начале мая в КИК председатель Славгородского ОИКа. — "На них не выступают и не голосуют ни за, ни против, и не воздерживаются", а проводимая "индивидуальная работа в виде бесед на дому" не достигает цели из-за недостатка людей, знающих немецкий язык67.</div>
<div>
22 мая Конончук телеграфировал Эйхе, что "подавляющее большинство немцев сеять категорически отказывается, требует выезда в Америку, в отдельных селах предлогом отказа сеять является невыдача семян кулакам". Секретарь окружкома жаловался также на то, что "работу осложнило" посещение Курца, и требовал проведения "нескольких судебных процессов над кулацкими зажиточными элементами, которые отказывались сеять"68. В итоге к 30 мая, несмотря на то, что были "приняты самые зверские меры, в районы послали всех — отдельные учреждения на замке, сняли с работы двухъ пред. РИКов" и т. д., посев составил лишь 55% плана. В Немецком районе "непосевщиков" оказалось 1200 хозяйств (более 1/3), а по всему округу — 10%. Остальные сильно сократили посевные площади (вместо 23 га сеяли 10, вместо 10 — 6—7 га). В результате в Немецком районе план посевной оказался выполнен всего на 36%, а в индивидуальном секторе в целом по округу — на 40%69.</div>
<div>
Особенно стойко держались меннониты Славгородского округа (села Орловка, Сине-Озерное, Дегтярка, Петровка, Угловое, Шумановка), так и не принявшие посевного плана. Их позиция была оценена властями как переход в "подпольное ожидание" и поиск новых методов. В других селах в севе участвовала лишь часть меннонитов: в Гришевке сеяли 16 хозяйств, 7 отказались сеять, в Каратоле сеяли 31, не сеяли 37, в Кусаке сеяли 25, не сеяли 24 и т.д.70. Посев производился, главным образом, в лютеранских и католических поселках. Они дрогнули еще в феврале, после проведения в Немецком районе бедняцкой конференции, а в округе— женской, вызвавших перелом в настроениях лютеран. Поселки Марьяно-вка, Желтенький и другие, в прошлом почти поголовно охваченные движением, приступили к деятельному восстановлению своих хозяйств. Жители их заявили, что будут эмигрировать лишь тогда, когда власти разрешат выезд (то есть в конце 1980-х гг.!). В этих поселках в начале 1930 г. не было зафиксировано и случаев "нелегальных изысканий путей эмиграции". Тогда же некоторые "бывшие эмигранты" подали заявления с просьбой возвратить</div>
<div>
<br /></div>
<div>
700</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
им распроданное имущество по той ничтожной цене, за которую они его продали, "выражая при этом желание остаться на жительство в Советском Союзе"71.</div>
<div>
Справедливости ради надо сказть, что посевная в Славгородском округе "из рук вон плохо" проходила не только у немцев. Из-за шедшего полным ходом раскулачивания не лучше обстояли дела и в других районах. Округ переживал общий хозяйственный кризис, спровоцированный коллективизацией. Сводки ОГПУ говорят о том, что для сева "семян не хватает, мешает бедность, ибо хозяйства разорены, в ряде районов нищенство принимает массовый характер", "наблюдаются факты употребления в пищу протравленных семян", павших животных, "попытки самоубийства на почве голода", "отравление матерь-ми своих детей мышьяком". Лошади, отощавшие от бескормицы, не могут тянуть плуг, в большинстве районов они заражены сапом, ящуром, чесоткой, и другими болезнями, в отдельных селах ежедневно падает 5—7 голов. В иных местах из-за истощенности лошадей их запрягают в плуг по 3—4, сеют главным образом ручным способом, раскрыты и скормлены скоту все соломенные крыши. Тракторы же оказались к работе непригодными, так как стоят неремонтированные72.</div>
<div>
Имело место еще одно обстоятельство, благодаря которому славгородские власти не справились с севом. Как явствует из письма уполномоченного ВЦИКа по делам нацменьшинств при президиуме крайисполкома Бек-Булатова Курцу от 10 июля, они "меньше занимались массовой работой,... а больше теоретическими толкованиями результатов" проверочной поездки по районам последнего. Член правительства, считал Конончук, говоря по прямому проводу с Эйхе 25 мая, "неправильно определил основную причину роста эмиграционного движения", увидев ее не в происках заграничных врагов, а в "перегибах при коллективизации". Тем самым была дискредитирована местная власть, благодаря чему в целом ряде сел ее переставали признавать73.</div>
<div>
Еще резче была воспринята окружной властью публикация статьи в немецкой газете "Дер Ландманн" по итогам поездки Курца, осуществленная Э.И. Сигети и Бек-Булатовым, разделявшими выводы доклада Курца. Лейтмотив этой статьи, в которой на свои места были поставлены причина и следствие, был таков: прекратится "классовая борьба" в деревне — прекратится и эмиг</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
101</div>
<div>
рация. Он был неприемлем в условиях развернутого наступления на крестьянство и заклеймен как результат отсутствия "классового чутья", "политической слепоты" и как "настоящая кулацкая клевета на нашу партию". Вместо того, "чтобы разоблачить, добить остатки кулацкого движения, помочь беднякам и середнякам высвободиться из кулацкого засилия", авторы статьи, полагал еще один партийный функционер, Ф.П. Функнер, проповедуют мир и "благоволение" между кулаком и бедняком. Да, кулак не хочет быть ликвидированным как класс и бежит, поэтому "эмиграция есть особый вид обостренной классовой борьбы в условиях немецкой деревни". Таков был окончательный приговор выводам инспекторской поездки74.</div>
<div>
В результате, оберегая себя, краевые власти (в лице Эйхе и председателя СКИКа И.Е. Клименко) развернули критику его действий на партийной конференции, приклеили ему ярлык "правого оппортуниста". Курца обвиняли в том, что он свои действия "совершенно не согласовывал с местными партийными и советскими органами", особенно с представителями Славгородского округа, и вся его поездка ставит под сомнение положительные результаты их деятельности. Руководство Сибкрая настаивало поэтому на том, чтобы обсуждение доклада члена правительства на фракции Президиума ВЦИКа было отложено до их приезда в Москву. Правый уклон его заключался и в том, чтобы проводя общие собрания на тему эмиграции, Курц "ни один раз не побеседовал отдельно с беднотой"75. Поездка, считало и ОГПУ, была использована немецкими колонистами "в целях поддержания эмиграционного настроения". В том же Славгородском округе его приняли даже за германского представителя, приехавшего для окончательного разрешения вопроса о переселении.</div>
<div>
Можно думать, что постоянные жалобы славгородских властей на немецкое население, в открытую саботировавшее посевкампанию, отказывавшееся от семян, скота и машин, имели в известной степени надуманный характер. На немцев и эмиграцию можно было списать часть своих собственных грехов и издержки общей правительственной политики. Во всяком случае тот же Бек-Булатов еще- в конце апреля своей резолюцией на докладе об обследовании Немецкого района, комментируя многочисленные показатели того, что было якобы сдела</div>
<div>
<br /></div>
<div>
102</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
но, внес некоторую ясность в общее состояние дел. Он констатировал, что работа всех органов в районе не идет, что окружные "союзы" (Колхоз, Полевод, Молживотно-вод и др.) не приняли никаких мер не только по улучшению положения немецкого населения, но и не сделали самых элементарных дел: "площади не обеспечены семенами и занаряженные семена на места не заброшены", не заготовлено и не доставлено на места намеченное количество лошадей и молочного скота, не известно, на что использованы отпущенные кредиты в сумме 110 тыс. рублей, заготовленные и ввезенные в округ корма по назначению не поступили, а рабочий и молочный скот падает от бескормицы. Обещанных тракторов в районе еще не видели, машинно-конные станции для обслуживания сева не организованы. В то же время полным ходом продолжается вовлечение людей в колхозы, хотя план коллективизации Немецкого района "нереальный, преувеличенный, без учета национальных особенностей", идет ликвидация товариществ...76</div>
<div>
Оказывая сопротивление абсурдной с точки зрения нормальной крестьянской психологии политике местных властей, немецкие крестьяне, будучи законопослушными гражданами, пытались добиться разрешения вопроса об эмиграции и официальным путем. Они продолжали составлять коллективные прошения и разными путями переправляли их Москву в ЦИК. Очевидно, только часть их дошла до адресата, который не удостоил просителей ответом. В фонде ЦИКа в ГАРФе удалось обнаружить три документа такого рода, составленные мен-нонитами Благовещенского района: пос. Николаевки и Татьяновки Николаевского сельсовета (118 подписей), Долино-Чернавского (38 подписей) и Гляденского (429 подписей) сельсоветов. Во всех заявлениях говорилось о том, что податели их — честные труженики-хлеборобы, никогда не конфликтовавшие с властью и добросовестно выполнявшие все "госповинности" как хлебозаготовки, контрактации, сельхозналог, займы, самообложение "к сроку". Теперь дело их рухнуло, поскольку "за поднятие хозяйства и урожайности наших лучших крестьян облагали индивидуальными налогами и конфискацией имущества", они терпели "рукоприкла-дывание и другие неслыханные издевательства при хлебозаготовках". Поскольку принять проводимую политику и согласиться с ней они не могут, просят отпустить их</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
103</div>
<div>
за границу и оставляют в распоряжение властей "все имеющееся имущество"77. Однако стучались "честные труженики" уже в наглухо закрытые двери.</div>
<div>
Левой рукой поправляем то, что натворила правая</div>
<div>
Нельзя сказать, что местные власти не предпринимали никаких действий, чтобы поправить положение немецкой деревни и утихомирить эмиграционные страсти. Они пытались это сделать, тем более что руководящие циркуляры из центра постоянно предписывали "принять все меры по борьбе с эмиграцией" в том числе "исправить перегибы в области колхозного строительства, лишения прав, раскулачивания, закрытия молитвенных домов", "оказать материальную помощь" и т. п. Но действия эти были столь непоследовательны и половинчаты, что не могли оказать реального влияния на положение дел. Да и к тому же значительная часть их шла вразрез с общей линией дальнейшего углубления политики "социалистического переустройства деревни". В этих условиях они напоминали действия слепого человека-правши, левой рукой пытающегося поправить то, что натворила правая.</div>
<div>
Для выяснения того, что было сделано, оказывается весьма полезным сопоставление официальных отчетов о проделанной работе, в которых она представляется соответствующим образом, и секретных бумаг, сводок, докладных и прочих записок не для постороннего глаза, из которых вырисовывается реальное состояние дел. Начнем с возврата имущества доставленным на места из Москвы эмигрантам.</div>
<div>
Еще в разгар эмиграционного движения осенью 1929 г. Славгородский ОИК отдал распоряжение РИКам, чтобы оставленное немцами имущество "немедленно подбиралось и передавалось на хранение" товариществам, коллективам и кооперативным организациям. Однако из-за нерасторопности этих организаций многое из того, что было брошено, пропало, и РИКам удалось, да и то в лучшем случае, взять на учет лишь половину оставленного добра78. Не лучше обстояло дело с тем, что было продано учреждениям, организациям или частным лицам. Со</div>
<div>
<br /></div>
<div>
104</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
гласно циркуляра СКИКа, посланного 7 декабря 1929 г. трем окрисполкомам, Славгородскому, Омскому и Рубцовскому, а также крайпрокурору и суду, все сделки купли-продажи, заключенные бедняками и середняками, подлежали расторжению, а проданное имущество возвращено эмигрантам (при условии выплаты продажной стоимости). Однако значительная доля его была продана на базаре или приезжим из других районов "спекулянтам", в том числе не только лошади, коровы, брички, плуги, мебель, но и дома, вывезенные уже из поселков. Вернуть все это было нельзя. Но даже если что-то и можно было найти, то у проездившихся, да и неуспевших выехать, но ликвидировавших свое хозяйство крестьян, как выяснилось, не было средств для выкупа. Последние, правда, имели то преимущество перед возвратившимися, что не успели съесть приготовленные на дорогу сухари. Многие поэтому расселились у родственников и знакомых, частично из-за невозможности отопить промерзшие саманные или сложенные из пластов земли, стоявшие пустыми, дома.</div>
<div>
Кроме этих трудностей обнаружилась еще одна — нежелание возвращать дома, попавшие в коммуны или Кре-стком. Последний рассматривал их как свою собственность и еще в июне оказывал яростное сопротивление поползновениям бывших хозяев-бедняков вернуть назад свое имущество79. Таким же образом поступали коммуны, которые отказывали в иске вышедшим из них бывшим своим членам и удерживали за собой даже дома, не говоря уже о других вещах. Этим они нередко пытались покрыть "сделанные правлением растраты". В результате многие хозяйства продолжали судиться с колхозами и коммунами, в которые попало их имущество, до 1930 г. В конце июня окружному комитету партии пришлось послать в Немецкий район специальную комиссию из представителе ОИКа, ОкрРКИ и прокурора для решения спорных дел на месте и привлечения виновных к ответственности. Заодно надо было разобраться с РИКом, который не мог изыскать средства для возврата "неправильно полученных сумм по индивидуальному обложению восстановленным в правах эмигрантам"80.</div>
<div>
Мало что дал "пересмотр списков лишенцев", в особенности в Славгородском округе, где, как было установлено, "с лишением прав голоса" дело обстояло весьма неблагополучно. К лету 1930 г. по неполным данным</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
105</div>
<div>
10 районов ОИКом было восстановлено в правах 1382 человека, в Немецком районе из 705 хозяйств права вернули 379. Главным "перегибом" в этом деле было признано лишение права голоса "не по эксплоататорским признакам", а "по признакам религиозных культов". Но исправляя этот "перегиб", весной 1930 г. во время перевыборов сельских советов вновь лишили прав 163 хозяйства, из которых 80 как прибегнувших к наемному труду с целью извлечения прибыли, 52 —живущих на нетрудовые доходы, 10 бывших торговцев, 8 осужденных, 12 умалишенных. Оказалось, что 52 хозяйства, живущих на нетрудовые доходы, "лишены как проповедники"81.</div>
<div>
Не могло дать положительных результатов и привлечение к ответственности по партийной и административной линии тех, кто "искривлял" линию партии, "нарушал директивы правительства". По итогам спецпоездки Кур-ца были сняты с работы секретарь в коммуне им. Буденного Раап, председатель сельсовета в Подсосново Лей-ман, "вычищен" секретарь ячейки Унгерн и некоторые другие "перегибщики", а дела на отдельных коммунистов переданы в следственные органы. Однако показательных процессов, как того требовала директива, проведено не было, поскольку было признано, что это "не вызывается необходимостью", а часть снятых и отозванных из сел ретивых уполномоченных нашла себе применение в другом месте. Так, Корней Корнеевич Унгер, уже подвергавшийся взысканиям за перегибы, был исключен рай-комиссией по чистке из рядов ВКП(б) "как сын кулака-лишенца", допустивший "искривления классовой линии в период коллективизации, зажим самокритики" и "покровительство пьянкам" в Подсосново. Но окружная комиссия сняла с него обвинение в том, что он является сыном кулака на основании справки сельсовета и, учитывая уже объявленной ему ранее строгий выговор и положительный отзыв секретаря райкома партии Буксма-на, отменила решение райкома от 13 мая 1930 г., утвердившего результаты чистки. Унгер был восстановлен в партийных рядах с рекомендацией о целесообразности "использовать" его "на работе в другом районе". "Общественное порицание" с прекращением следствия и восстановлением в партии "как старого члена" было вынесено В.И. Ворошиловой, батрачке-большевичке с 1918 г., учинившей распродажу имущества середняцких хозяйств в Благовещенском районе, а руководивший хлебозакупом</div>
<div>
<br /></div>
<div>
106</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
в этом районе секретарь Знаменского райокма ВКП(б) Матвей Федорович Бельдедов, осужденный к 4 годам с поражением в правах на 3 года, был досрочно освобожден после 6 месяцев заключения и благополучно прошел чистку как "активный участник Гражданской войны против белых"82. Воистину ворон ворону глаза не выклюет.</div>
<div>
Столь "бережное" отношение к партийным кадрам объяснялось, отчасти, еще одним обстоятельством. При проведении кадровой политики в немецких колониях, которая бы в должной мере учитывала не столько интересы национального меньшинства, сколько сиюминутные задачи партийных органов, край испытывал большие сложности. От заезжих функционеров, коммунистов-рабочих, действовавших при выполнении заданий слишком прямолинейно, в деревне было больше вреда, чем пользы. Собственные же коммунистические кадры немецкое село, выполняя решение ЦК о коренизации аппарата, ковало очень медленно. В Славгородском округе в 1929 г. до чистки в партийной организации состояло членами и кандидатами 103 немца. Это 3,8%, в то время как немецкое население составляло 8,4% к общему числу его жителей. После чистки к весне 1930 г. их осталось всего 82 (21 член и 61 кандидат), из них 54 (14 и 40) в Немецком районе. На все остальные районы, в которых проживало более половины немецкого населения округа, приходилось, стало быть, 28 человек.</div>
<div>
Что касается комсомольской организации, то и она выглядела довольно жалко. В 20 ячейках в немецких поселках по непроверенным данным числилось весной 1930 г. всего 122 человека. Проверить данные оказалось невозможно, ибо, как выяснилось, в округе не существовало даже "точного учета немцев — членов партии и ВЛКСМ". Да и имеющиеся ячейки в большинстве своем были заражены "мелкособственнической и религиозной идеологией" и не оказывали необходимой поддержки мероприятиям властей83.</div>
<div>
Еще слабее выглядела партийная прослойка в немецких поселках Омского округа. Она состояла из 3 ячеек с 36 членами и кандидатами ВКП(б) (рабочих и батраков — 11, крестьян — 16, служащих —8, прочих — 1). Комсомольских ячеек к отчету набрали 5, в них числилось 59 человек84.</div>
<div>
Не случайно, когда после поездки Курца попытались укомплектовать работниками-немцами хотя бы районные</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
107</div>
<div>
организации в Немецком районе, пришлось поставить на ноги весь Сибкрай, чтобы найти активистов, способных работать в советских и кооперативных организациях, руководителями колхозов, секретарями ячеек, избачами, пропагандистами, председателями и секретарями сельсоветов. Еще хуже обстояло дело с кадрами специалистов: агрономами, врачами, учителями, ветеринарами, работниками суда и прокуратуры. С великим трудом удалось заполнить выделенные для немцев места в коммунистических учебных заведениях, особенно в совпартшколах и Коммунистическом университете национальных меньшинств Запада (КУНМЗе)85. Немцев практически не было в партийных органах края. Исключением была Немецкая секция крайкома партии, в округах же немцев среди членов комитета не числилось. В сельских райкомах Омского округа работало 4 немца, в Барабин-ском и Рубцовском округах, не только среди коммунистов, но даже среди активистов, на которых следовало опереться, не было ни одного немца.</div>
<div>
Поэтому ни одно решение о посылке в немецкие села для работы необходимого числа партийцев-немцев не было выполнено, и сетованиями по этому поводу наполнен ни один документ. И все же весной 1930 г., судя по отчетам, некоторые кадры, хотя бы в Немецкий район, были "заброшены", в том числе 5 агрономов, 1 ветврач. Пришлыми людьми укомплектовывались штаты райколхоз-союза (из 13 человек —9). Из 16 немцев-двадцатипятитысячников, полученных краем, 12 ленинградских рабочих, из которых только 7 знали немецкий язык, были брошены в Немецкий район (8 председателями коммун, 2 секретарями ячеек, 3 инструкторами при райкоме и организаторами МТС). Барабинский и Рубцовский округа получили по одному человеку, а Омский —2, назначенных руководителями райколхозсоюза и одной из коммун. 3 инструктора-немца из местного резерва были введены в Омске в штат окружного союза колхозов, а при окрисполкоме появился уполномоченный по делам нацменьшинств, тоже немец. В Славгородский округ 6 человек присылал на время весенней посевной кампании Иркутский округ86. В 1930 г. начали функционировать краевые и окружные курсы секретарей и председателей сельсоветов, председателей колхозов, хлебников, механизаторов, снявшие через некоторое время остроту кадровой проблемы. В июне было заменено руководство в</div>
<div>
<br /></div>
<div>
708</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Немецком районе, секретарем райкома партии стал Г.Ф.Буксман, в течение года проработавший в должности секретаря Немецой секции крайкома, а председателем РИКа —заведующий немецким отделом Омской совпартшколы И.А. Климэк. Оставил пост секретаря окружкома и Конончук.</div>
<div>
Изжить эмиграционные настроения и помочь встать на ноги оставшимся без средств к существованию людям могла бы материальная помощь, обещанная государством. Однако реально она стала оказываться с осени 1930 г., в то время как потребность в ней возникла гораздо раньше. Еще в начале декабря 1929 г. в докладной записке крайкома в ЦК ВКП(б) констатировалось, что "положение возвратившихся из Москвы тяжелое", что "в связи с холодами и отсутствием теплой одежды наблюдается заболевания и смертные случаи среди детей". "Материальный ущерб, причененный эмиграцией немецкому крестьянству, настолько велик, что нужны специальные средства для организации помощи не только производственной, но в ряде случаев и потребительской. Край этих средств не имеет",— говорилось в документе. По оценке Р.И. Эйхе, долгосрочная ссуда для немцев, которая была бы во состоянии поправить дело, составляла не менее 250 тыс. руб.87.</div>
<div>
До разрешения вопроса о хозяйственной помощи со стороны центра было решено отпустить беднякам и середнякам 3 тыс. пудов хлеба из гарнцевого сбора, по 8 кг на реэмигранта в месяц. Часть хлеба была заимствована из фондов переселенческого управления. В дальнейшем оказание продовольственной помощи, а именно она до осени оставалась главной и почти единственной, зависело от того, как регулярно поступал хлеб по нарядам из Новосибирска, поскольку своего хлеба в одном из самых хлебных округах края больше не было.</div>
<div>
Уже при первой выдаче определенная в 8 кг норма не была выдержана, и так как хлеб выдавался "почти всему населению", реэмигрантам досталось лишь от 8 до 20 фунтов в месяц на едока. К тому же и этот хлеб отпускался эпизодически: в первые дни, перед посевной, уборочной, и тем, кто вовлекался "на уборку урожая в колхозный сектор". Ряду поселков хлеб не выдавался более 3 месяцев и в них в апреле были разграблены семенные амбары. К тому же, как свидетельствуют материалы сла-вгородской окружной контрольной комиссии (КК РКИ),</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
109</div>
<div>
"правительственные целевые наряды для немцев округом перекраивались и из них выдавался хлеб для других районов", было много таких случаев, "когда хлеб выдавали по запискам председателя окрисполкома и его заместителя" посторонним людям, а на протесты Союзх-леба в связи в такой "постановкой распределения" никто не обращал внимания. За счет Немецкого района подкармливались другие районы, где положение не только немецкого населения, судя по всему, было не лучше. "В коммунах продовольствия не было" и без такой поддержки "им угрожал развал". Подкармливалось за счет выделенного центром для немцев хлеба и тарифицированное население округа, испытывавшее острую нехватку продовольствия. В Славгороде, к примеру, в апреле 1930 г., пришлось снизить пайки служащим с 300 до 200 грамм, неквалифицированным рабочим (строителям) до 400, а многих, в частности, состоящих на бирже труда, вообще снять с довольствия. В этих условиях спасением были даже 2 вагона испорченной (по терминологии документа "дефективной") муки, полученной из Новосибирска.</div>
<div>
Как следствие продовольственного кризиса можно расценивать факты из документов, неоднократно утверждающих мысль о том, что в Славгородском округе имеет место "преступное разбазаривание хлеба не по назначению" райкомами, которые используют его для снабжения служащих из русского населения, столовых и пр.88 Не случайны и постоянные жалобы с мест, что "до сего времени (середина февраля — Л. Б.) снабжение хлебом возвратившихся эмигрантов полностью не производится, несмотря на то, что РИК давно имеет необходимые от сельсоветов данные о потребности кормового хлеба", что даже "бедянцкая часть" их не обеспечена "нормой едоц-кого хлеба", что "есть случаи голодания бедноты и выездов по этой причине в другие места Союза"89.</div>
<div>
Недостаток продовольствия явился причиной вскрытия амбаров с семенным зерном в поселках Орловке, Синеозерном, Кусаке, Хортице, Александровке, Удельном, Ямках, Мирном, Ясном, Гальбштадте и др. в начале апреля 1930 г. В ряде мест вскрытию предшествовали собрания, на которых принимались решения о взятии и распределении "неприкосновенного фонда" в случае, если хлеба не будет к 10 числу. Окружной прокурор, руководивший следствием, был согласен с доводами кресть</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-43501391585114452062014-06-26T08:36:00.002-07:002014-06-26T08:36:19.372-07:004 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
<br /></div>
<div>
110</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
ян, что выдаваемого продовольственного пайка в размере 20 фунтов на едока мало, что хлеб не выдают "кулакам", которые тоже хотят есть и с ними необходимо делиться даже столь малым пайком, но главное, с тем, что хлеб по сути принадлежит крестьянам. Закупавший его осенью Окрполеводсоюз, причем закупавший по смехотворной цене — 1 руб. 01 коп. за пуд, в то время как весной на базаре тот же пуд стоил уже 20—25 руб., не доплатил даже по этой цене значительную часть денег — 4 тыс. руб90. Тем не менее у прокурора в ходе расследования возникла и другая версия событий. Он полагал, что все же "действительно причиной погромов, бесспорно, явилась контрреволюционная работа кулачества, которое путем устройства беспорядков хочет добиться разрешения эмигрировать в Америку". Об этом свидетельствовал тот факт, что все погромы совершены организованно и только в меннонитских поселках, один за другим, причем в некоторых (Орловке, Гальбштадте) через несколько дней и даже часов после выдачи пайка. Были зафиксированы также лица, агитировавшие за погром. Подозрительно было и то, что участниками погромов были сплошь бедняки и середняки, в некоторых местах исключительно женщины, а кулаки даже покидали села во время взятия амбара, чтобы снять с себя все возможные подозрения.</div>
<div>
Впрочем, дело о погромах амбаров было раздуто местными властями не случайно. Оно давало возможность в очередной раз напомнить краевым органам о недостаточности мер по борьбе с кулачеством, с разного рода "вредителями" и "заговорщиками" в немецких селах. "Сравнительно слабые репрессивные меры, применяемые к кулацко-зажиточной части немецких колонистов,... рассматриваются ими как оступление от ранее взятых темпов коллективизации", что связано, по их мнению, "с безусловным разрешением выезда", — резюмировал прокурор свой доклад. В действительности же дело было весьма ничтожным, из 14 случаев только по 6 проведено следствие, да и то, главным образом, в целях предотвращения подобных случаев в будущем. По остальным дело не возбуждалось "вследствие незначительного количества расхищенного хлеба". Тем более, что в большинстве поселков, как было установлено, не производилось даже "поломки дверных замков на амбарах", а открывались они ключами, переданными толпе представителями власти91.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
111</div>
<div>
"Общее впечатление сводится к тому, — заключал свою информацию прокурор, — что в Немецком районе действует хорошо законспирированная контрреволюционная организация, ближайшее отношение к которой имеют менно-нитские проповедники. Для раскрытия необходима длительная агентурная работа лиц, знающих немецкий язык". С этим выводом было согласно и ОГПУ, полагавшее, что факты расхищения семфондов следует рассматривать "как особый протест" меннонитов, "среди которых, как правило, самовольные акты (кражи, убийства, насилия) в прошлом не практиковались"92.</div>
<div>
Учитывая это обстоятельство, власти все же организовали в Гальбштадте — центре Немецкого района — показательный процесс по делу 9 участников погрома, на котором приговорили "организатора и активнейшего кулака" Петра Генриховича Гедерта к расстрелу, а двух других кулаков, Генриха Гедерта и Давида Цахариаса — к 5 годам лишения свободы с конфискацией имущества и последующей ссылкой. По году принудительных работ получили "бедняки" Иван Берген и Абрам Фризен, 2 года условно — Гергардт Берген. "Каздорф Ольга (беднячка), проявлявшая наиболее активное участие, непримиримость и враждебность к представителям советской власти", получила 2 года лишения свободы.</div>
<div>
Этот первый расстрельный (но, увы, далеко не последний) приговор поверг в шоковое состояние жителей района. Резонанс его был столь отрицательным, что местные судебные власти "по требованию крайсуда" были вынуждены пересмотреть и заменить расстрел "6-ю месяцами принудительных работ". Потом это будет расценено в качестве очередной ошибки, ибо, как гласили выводы одной из комиссий, обследовавшей район в июне, "освобождение Гедерта произвело колоссальное воодушевление всех кулаков и проповедников", значительно увеличив активность "социалистически враждебных элементов", которая в конечном счете привела к "эксцессам" конца июня-начала июля93.</div>
<div>
Итак, мы подошли теперь к "эксцессам", ставшим кульминацией в развитии эмиграционного движения весной 1930 г. и свидетельствовавшим, по оценке властей, о переходе его "от ходатайств к явному наступлению на... пролетарскую линию". Историческая канва событий воспроизводится по донесению руководителя орггруппы ЦК ВКП(б) Б. Родина, которая работала в Немецком районе в</div>
<div>
<br /></div>
<div>
112</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
июне и по инициативе которой на 27 число было назначено районное производственное совещание с участием выборных представителей от колхозников и единоличников. Но 19 июня в Александровке "эмигрантски настроенная часть населения" провела массовый самовольный съезд, приняла на нем ряд документов, в том чиле резолюцию с требованиями к советским властям. Эти документы, а также списки участников съезда были "изъяты" работниками исполкома и ОГПУ. На следующий день большая группа (около 200 человек) из разных поселков явилась в районный центр и потребовала возврата бумаг. На отказ ответила угрозой нового собрания, на которое во избежание обвинений в его незаконности пригласила представителей власти. Тогда же у здания райисполкома состоялся массовый митинг, длившийся целый час, на котором местные работники и товарищи из орггруппы пытались вразумить собравшихся, но не нашли понимания. В итоге "антисоветские элементы" решили сорвать совещание "поголовной явкой... больших масс бедноты и середняков" и устроить "независимое собрание" в присутствии представителей власти. Желание это еще более окрепло, когда выяснилось, что "модус представительства" имел явную цель "усилить колхозное ядро предстоящего совещания", а из числа единоличников через посредство работников РИКа назначить "активных общественников, советски настроенных посевщиков" в число его участников. В ответ поселковые собрания отказались вообще избирать делегатов и постановили: явиться всем и всем зарегистрироваться как делегатам.</div>
<div>
27 июня в райцентр съехались и сошлись все: делегаты и неделегаты. Последние, не будучи допущены на совещание, устроили свою отдельную регистрацию, зафиксировавшую присутствие около полутора тысяч человек. Организатором и застрельщиком несанкционированного совещания была дочь бывшего учителя-меннонита, служащая больница Зименс (найти еще какие-либо данные о ней пока не удалось). После принятия резолюции совещание, работавшее прямо на свежем воздухе, свою деятельность прекратило, и участники его разошлись по домам. Резолюция повторяла принятые 19 числа постановления и выдвигала, во-первых, требование к властям — выпустить немцев из СССР под угрозой их апелляции к Лиге Наций, немедленно освободить, во-вторых, из Кра</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
113</div>
<div>
сной Армии меннонитов и всех, ранее арестованных, из тюрем. Совещание брало также под защиту и всех тех, кого власти еще захотят арестовать. Было решено, в-третьих, организовать массовый уход из района всех желающих эмигрировать на лошадях и пешком в тех случаях, если в перевозке по железной дороге будет отказано. Совещание избрало также широкую делегацию от каждого поселка для обращения в окружные, краевые и центральные органы и постановило переслать принятые решения посольству Германии.</div>
<div>
Одновременно с этим работало и запланированное совещание в составе примерно 150 человек, главным вопросом которого стал "вопрос об эмигрантской агитации и контрреволюционном поведении кулачья и проповедников". Тут никакой политической борьбы, как предполагалось, не происходило, ибо остались на нем только все "советские элементы", здесь шла "спокойная деловая работа", в результате которой была принята резолюция, осудившая это кулачье и поставившая перед советской властью вопрос "о принятии мер против таких действий".</div>
<div>
В ночь на 2 июля, зная о решении крестьянского схода, власти арестовали "в одном из наиболее эмигрантски настроенных поселков кулака Винтера". В ответ с утра, узнав об этом, в райцентр стали съезжаться люди, чтобы потребовать его освобождения. Кажется, что этим арестом намеренно провоцировался новый конфликт. Около 10—11 часов по предложению окружкома райком партии организовал летучий митинг, на котором с длинной речью к возбужденной толпе с крыльца исполкома обратился новый секретарь Буксман. Не вняв его призывам разойтись, толпа стащила с крыльца милиционера, участвовавшего в аресте, а затем захватила, войдя в здание райкома с заднего крыльца, скрывавшегося там уполномоченного ОГПУ, который был доставлен на почту для переговоров с округом об освобождении арестованного. О захвате почты округ был поставлен в известность при помощи радио, включенного в телефонную линию, после чего созданная из секретаря райкома, директора МТС (мы еще вспомним о нем) и представителя окружкома, оказавшегося в селе, оперативная тройка стала готовиться к встрече "имеющего прибыть отряда из Слав-города".</div>
<div>
Через 2—3 часа после захвата работников ОГПУ крестьяне, окружившие почту, решили взять еще "в качестве</div>
<div>
<br /></div>
<div>
114</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
заложников" председателя РИКа и секретаря райкома, для чего отправили к зданию исполкома группу в 40— 50 человек. Но выехавшие ей навстречу на грузовике четыре вооруженных коммуниста заставили ее отступить. "Дело дошло до стрельбы, в значительной степени, в силу нервозного состояния партийной организации", — свидетельствует документ. Речь, очевидно, шла о ее секретаре, поскольку стрелял именно он. К счастью, стрелял в воздух, так что обошлось без жертв. Спустя 10—15 минут после этого прибыл, наконец, с большим опозданием отряд ОГПУ, который окружил почту и толпу, освободил заложников и арестовал нескольких человек, главных подстрекателей выступления, в том числе и Зименс. Остальным ничего другого не оставалось, как разойтись по домам.</div>
<div>
После этого "наконец-то были предприняты решительные меры", и в течение нескольких дней, 3—6 июля, ОГПУ постаралось изъять из сел всех активистов движения. Проведенные облавы "основательно отрезвили многих участников выступления" и тотчас "усилили спрос" "непосевщиков" на кредиты, лошадей и сенокосилки, заброшенные в район. Тем не менее, как считал ответственный товарищ из Москвы, следовало опасаться возможной попытки "взять реванш" меннонитами, в которых "еще не угасла воля к борьбе". О том свидетельствовало "массовое сопротивление" в некоторых поселках поползновениям ОГПУ произвести аресты "зачинщиков и организаторов антисоветских выступлений". К тому же "большинство намеченных к аресту" скрылось при активной поддержке населения94.</div>
<div>
"Эксцессы" в Немецком районе конца июня —начала июля имели своим результатом три главных следствия. С одной стороны, они привели к временному возобладанию идеи "жестких мер" по отношению к участникам эмиграционного движения, сторонниками которой были местные окружные власти, чьи действия до поры до времени сдерживали краевые органы, в свою очередь оглядывавшиеся на Москву. Теперь они могли взять реванш и выдержать "совершенно твердую линию против антисоветских элементов", "кулачья, проповедников и прочей враждебной своры", отважившихся на "открытое выступление против советской власти". Именно так были квалифицированы описанные "эксцессы". Победа этих сил означала и окончательное поражение идеи эмигра</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
115</div>
<div>
ции, которая присутствовала у части краевых руководителей, считавших возможным выезд наиболее решительно настроенных слоев немецкого крестьянства, в особенности меннонитов. Поражение идеи эмиграции было предрешено также приездом в Сибирь со специальными по-номочиями члена ЦИКа А. Буценко, "решительного противника разрешения эмиграции", который разъяснил местному руководству позицию центра. Он поддержал действия районных и окружных органов, вся деятельность и вся агитация и пропаганда которых "била на то, что эмиграция разрешена не будет и что надо возобновлять хозяйственную деятельность". Разреши эмиграцию и по-сыпятся с таким трудом созданные колхозы, тем более что "материально-бытовые условия" и в особенности продовольственное положение в них очень тяжелое. Таков был приговор, вынесенный эмиграции.</div>
<div>
Немецкая деревня после "эксцессов"</div>
<div>
Совершенно очевидно, что поражение эмиграционного движения немецких крестьян в СССР в значительной мере было предопределено позицией в этом вопросе Германии, с которой они связывали все свои надежды. Развернутая обшественностью Германии широкая кампания в их поддержку, сбор средств, открытые выступления представителей делового и политического мира, требовавших разрешения на выезд колонистов из СССР, не могли не повлиять на взаимоотношения двух стран, весьма заинтересованных в экономическом и политическом партнерстве. Хотя официальное заявление советского правительства по итогам 1929 г. констатировало, что возникший в конце этого года "вопрос об эмиграции из СССР некоторого числа немецких колонистов, главным образом меннонитов", получивший "ложное освещение в германской прессе", непосредственно на советско-германских отношениях не отразился95, действительное положение дел было иным. Германское правительство не могло не выражать своей озабоченности в связи с положением немецев в СССР. Советское руководство, в свою очередь, не устраивало "пассивное отношение герман</div>
<div>
<br /></div>
<div>
116</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ского правительства к травле Союза в печати Германии и антисоветским выступлениям некоторых политиков". В донесениях советских дипломатов из Германии в течение всей первой половины 1930 г. подчеркивалось то обстоятельство, что "наша внутренняя политика" вызывает в Германии резкое неприятие. "У нас в деревне происходит революционный процесс коллективизации, который задевает частично немецких граждан, а главным образом, наших граждан немецкого происхождения", — писал 19 февраля Полномочный Представитель СССР в Германии H.H. Крестинский. Германия, как заявил ему о том статс-секретарь МИД Шуберт, не может оставаться безучастной к их судьбе96.</div>
<div>
16 мая в письме послу Дирксену Литвинов, подчеркивая верность СССР раппальским договоренностям, пытался доказать, что они не предполагают "взаимного одобрения внутренней политики" друг друга. "Никто у нас не верит тому, что это ухудшение (отношений —Л. Б.) могло иметь своим источником интересы домицилированных (то есть живущих постоянно на территории страны иностранцев —Л. Б.) у нас или временно находящихся в СССР германских граждан. Отказ в визе кому-либо, неразрешение выезда его жене, переобложение и т. п. инциденты не могут считаться решающими факторами во взаимоотношениях СССР и Германии, имеющих несомненно историческое оправдание и обоснование", — писал он. Обмен претензиями, длительные переговоры по этому и другим вопросам в Берлине и Москве, привели к передаче их в особую Согласительную комиссию, которая заседала в Москве с 16 июня по 8 июля. Немецкую сторону в ней представлял член Рейхстага фон Раумер, советскую —Стомоняков. Главное место в работе Согласительной комиссии, как и следовало ожидать, отводилось вопросу о коллективизации и защите прав иностранцев в СССР, включая оговоренное в договорах право выезда из страны. Рассматривались проблемы национальной школы, религии, переобложения, продовольственного снабжения, обмена на валюту выручки за ликвидируемое имущество и другие. Целый ряд спорных вопросов, в том числе об эмиграции немецких колонистов, оказались неразрешимыми. По мнению Литвинова, высказанному в письме к Дирксену, "удовлетворительный для немцев ответ по этим вопросам означал бы фактическое заключение нового соглашения и возложение на нас но</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
117</div>
<div>
вых обязательств", на что советское правительство "при нынешних настроениях" пойти ни в коем случае не могло.</div>
<div>
Поэтому, настаивал он, Согласительная комиссия должна удовлетвориться лишь обменом мнениями и выяснением позиций сторон. "Когда речь заходит об особых правах иностранцев, нам легче обещать устное содействие в удовлетворении справедливых жалоб, чем фи-ксировать эти права и особый режим на бумаге", — заявлял он и подчеркивал, что усилиям, которые предпринимает советская сторона (он и Стомоня-ков), чтобы "максимально пойти навстречу германским пожеланиям", "есть предел, за который Согласительная комиссия перешагнуть не может"97. Все это означало только одно: сталинское руководство опустило "железный занавес" над советскими границами, и вопрос об эмиграции немецких колонистов из СССР не мог получить положительного решения.</div>
<div>
Что же касается "устного содействия", обещанного советской стороной, то суть его заключалась в заверениях "исправить правонарушения", допущенные в отношении проживающих в стране иностранцев. Некоторые послабления были обещаны и в отношении немецких колонистов. Советская сторона обещала при проведении коллективизации и раскулачивания учитывать национальные особенности этой части населения. К тому же 28 июня ВЦИК разрешил выпуск за границу эмигрантов, обставив его при этом рядом почти невыполнимых условий. Выезд разрешался только тем лицам, кто уже имел оплаченные шифскарты, а также справки Совторгфлота о том, что в его адрес поступили для оплаты паспорта из-за границы денежные суммы родственников (200 руб. за паспорт). Заменой этой справки могла служить справка Гос-банка о получении этой суммы в инвалюте из-за границы. Только при соблюдении двух указанных условий ходатайства эмигрантов подлежали направлению в центр, где теперь окончательно и в индивидуальном порядке решался вопрос об их удовлетворении98.</div>
<div>
Германская сторона в конечном счете, натолкнувшись на яростное сопротивление в вопросе об эмиграции немцев советской стороны, была вынуждена удовлетвориться этими заверениями, хотя истинность их и вызывала сомнения. Приближались сентябрьские выборы в Рейхстаг и для германского правительства на передний план вышли внутренние проблемы, ради которых оно пожерт</div>
<div>
<br /></div>
<div>
118</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
вовало интресами своих бывших соплеменников, предоставив их собственной трагической судьбе. 8 июля 1930 г. они смогли прочесть в "Известиях" не очень вразумительное сообщение ТАСС об отчете Советско-Германской Согласительной Комиссии, в котором было сказано, что "некоторые спорного характера вопросы были оставлены до специальных переговоров". На переднем плане в ее работе стояли "вопросы соглашения о поселении". "С германской стороны в первую очередь речь шла о том, чтобы выполнить и по возможности обеспечить правовое положение проживающих в стране германских граждан, в частности, имея в виду политику коллективизации, проводимую планомерно в последнее время". Эти вопросы были "удовлетворительно урегулированы, равно как и пожелания, которые были высказаны советским правительством в отношении вопросов поселения, смогли быть разрешены путем соответствующих германских за-явлений"".(? —Л. Б.)</div>
<div>
Германское правительство, тем не менее, не утвердило итоги работы Согласительной комиссии, поскольку они могли серьезно навредить ему в глазах общественности в условиях предвыборной борьбы. Пресса же сопроводила их резкими комментариями, вызвавшими резкое недовольство советского руководства. Под руинами политической игры были похоронены надежды советских немцев на выезд из СССР.</div>
<div>
Не помог им и протест со стороны меннонитских организаций, который они заявили летом 1930 г. сначала Литвинову, а затем в письме на имя Калинина. Оба послания были написаны профессором Гарольдом С. Бенде-ром, полномочным представителем Центрального Комитета меннонитов в Скоттдейле (США), уполномоченным Меннонитского Управления в Ростерне (Канаде) и "Доопгезинде Комиссие Фоор Буитенландше Нооден" в Роттердаме (Голландия). Именно эти организации, как о том говорилось в посланиях, "стояли в первых рядах по оказанию помощи не только меннонитам, но всем жителям голодающих районов, независимо от национальности", во время "большого голода" в России в 1921—1922 гг., которая составила в общей сложности (продовольствием и одеждой) сумму почти в 2 млн. долларов. Кроме того, американский Центральный Комитет меннонитов во главе с А.И. Миллером путем импорта тракторов, выдачи семенных ссуд, которые "фактически остались в России</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
119</div>
<div>
и по сегодняшний день", способствовал укреплению сельского хозяйства, равно как и деятельность в этом плане голландской меннонитской организации.</div>
<div>
Напомнив об этом, профессор Бендер решительно отмежевался от обвинений, высказавшихся советской прессой, в организующей роли международных религиозных организаций, спровоцировавших якобы эмиграционное движение немцев и поддерживавших его "деньгами и руководством". Он заявил, что движение возникло "стихийно и совершенно неожиданно" для них. И только тогда, когда оно приняло неуправляемый советской стороной характер, и положение немецких крестьян под Москвой стало отчаянным, "мы, —писал Бендер,—сочли естественным помочь нашим братьям всеми возможными средствами".</div>
<div>
В заключение автор сформулировал свои предложения, продиктованные "чувством гуманности и любви". Было бы желательно, настаивал он, если нельзя вернуть отправленных в северные районы, то разрешить им уехать из СССР с тем, чтобы с нашей помощью они разместились в другой стране. Желательно также, чтобы были освобождены меннониты, содержащиеся в заключении, "особенно те, которые находятся в московских тюрьмах". (!) Если бы эти люди были воссоединены со своими семьями и им разрешили бы эмигрировать, то его организации гарантировали бы удовлетворение всех их нужд. Особая просьба касалась тех заключенных, семьи которых выехали из СССР.</div>
<div>
В очень вежливой форме в посланиях ставился вопрос "о школах и их отношении к религии в СССР". В странах, где церковь отделена от государства, как, например, в США, общественные школы нейтральны, то есть в них запрещены как религиозное воспитание, так и антирелигиозная пропаганда. Преподавание религии там является частным делом. "Не может ли советское правительство, — осторожно спрашивал автор, — нейтрализовать таким образом школы в колониях меннонитов?" Предлагая материальную помощь разорившимся немцам Славгородского округа, он посетовал также на то, что политика советского государства в этом вопросе вызывает в Европе и Америке "горькое чувство", "большую тревогу", и они не в пользу СССР.</div>
<div>
В ответ на свое послание меннонитский деятель получил от наркомата иностранных дел отписку, что "вопро</div>
<div>
<br /></div>
<div>
720</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
сы, относящиеся к советским гражданам, не входят в компетенцию народного комиссара"100. Ответ председателя ЦИКа обнаружить не удалось. Что же касается местного руководства, то оно зимой 1930—1931 гг. организовало "суд в административном порядке над гражданами, кои злостно не посылают дети в школу". Такие суды состоялись, к примеру, в Барском сельсовете (поселки Ольги-но и Надежда)101.</div>
<div>
Заступничество Германии, пусть и не столь решительное, на которое расчитывали российские немцы, сдвинуло все же с мертвой точки дело оказания материальной помощи разорившимся крестьянам. Этому способствовал и вдумчивый анализ причин событий "второго июля" и всего эмиграционного движения в сибирской деревне весной 1930 г. Его провел спецуполномоченный ЦИКа Бу-ценко вместе с трезво мыслящими сотрудниками краевых органов власти. В своей докладной записке в крайком "Об общем состоянии немецкого населения Славго-родского и Омского округов" он еще раз подчеркнул полную апатию местных властей, РИКов и сельсоветов, которые "никакой работы среди немецкого населения не вели" и не удалось обнаружить ни протоколов, ни каких-либо других бумаг, которые бы опровергли этот вывод. Более того, им было неведомо, что многие поселки в районах немцами вообще брошены, а сами они разбрелись по округу в поисках средств существования, ибо последняя продовольственная помощь им была оказана в апреле, перед посевной. Дома их теперь представляют груду развалин. Примерно 65% "ликвидаторов", по мнению Бу-ценко, испытывали в течение 1930 г. "острую нужду".</div>
<div>
За это время не были аннулированы последствия дискриминационной налоговой политики, когда в немецких селах от самообложения освобождалось лишь 14% бедноты, тогда как в окружающих русских и украинских — 32%. Не был освобожден от налога прирост посевной площади, как это делалось в других селах, не возвращен "перебор" по ЕСХН и деньги за заграничные паспорта, средства самообложения по-прежнему использовались не по назначению.</div>
<div>
Полностью развалившейся была признана школьная сеть. На 107 поселков работает всего 44 школы, в Благовещенском районе из 11 всего 6 школ, в Андреевском — из 6 — 1, да и в эти оставшиеся родители не желают пускать детей. В результате в коммуне им. Карла Либкнех</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
121</div>
<div>
та, например, из 168 рабочих едоков (заметим, что теперь жителей стали считать по числу едоков) 87% неграмотны, а из общего состава —63%.</div>
<div>
Не ведется и обещанное правительством строительство, в том числе МТС в Немецком районе, птичника в коммуне Тельмана: нет плотников, нет стройматериалов, бревен, досок, тесу, гвоздей, смолы, алебастра, кирпича, глины, асфальта и т. д. и т. п. Проще, очевидно, сказать, что есть. Весьма плохо работает кооперативная сеть, в которой дефицитные товары (а это и соль, и чай, и сахар, и одежда, и обувь) растранжириваются. Продавцы в немецких селах почти все русские, а в Андреевском районе вообще нет ни одного продавца-немца. Не осуществлен перевод обслуживания немецкого населения на родной язык, даже лозунги в сельсоветах и избах-читальнях (а их всего 5—6 в немецких селах) написаны на русском языке102.</div>
<div>
Весьма непросто оказалось найти следы открытых с декабря спецкредитов на рабочий и продуктивный скот, на постройку трех скотных дворов, свинарника и другие нужды. (Кредиты были долгосрочные — на 5 лет и краткосрочные—на 1 год.) Как выяснилось, часть их, выделенная на помощь беднякам и середнякам, пострадавшим от эмиграции, "Крайсельбанк распределил на другие надобности". Поданным Окрколхозсобза, к апрелю в Немецкий район поступила лишь 1/4 часть запланированного для него кредита в 475 тыс. руб. Почти половину этих денег составлял кредит сельхозбанка для строительства колхозов, истраченный на покупку тракторов и запасных частей, на борьбу с "вредителями" (в данном случае имеются в виду вредители растений), "травосеяние" и "оборотные средства колхозов". Значительную часть средств "проели" коммуны103.</div>
<div>
Оказалось также, что кредиты на покупку скота не были выделены в необходимом размере и к августу, а то, что получено, распределялось "бесшабашно" и "с дикой наценкой", когда с единоличника "драли три шкуры", беря вместо объявленных 107 руб. за лошадь 150104. В середине августа Буксман жаловался секретарю крайкома, что из объявленных в печати 100 тыс. руб. кредита на рабочий и продуктивный скот, Немецкий район не получил ни одной копейки, а ОкрФО вместо отпуска дополнительных средств изъял 17 тыс. руб. из районного бюджета "на покрытие финансового разрыва окружного бюд</div>
<div>
<br /></div>
<div>
722</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
жета". Спецкомиссии, заинтересовавшейся финансами, ОкрФО дал ложные сведения о дотации НемРИКу 35 тыс. руб., а после разоблачения "этой ложной утки" отговорился тем, что в бюджете дыра в 1 млн. 200 тыс. руб., и ничего он им дать не может. "Мы же в настоящее время, — сетовал секретарь райкома, — находимся в таком положении, что нам нужно 10 тыс. руб. на ремонт сельских школ, а у нас ни одного гроша нет. И это при том условии, что юридически в нашей кассе числится 27 тыс. руб. самообложения... Помимо этого нам требуется минимум 20 тыс. руб. на строительство общежития для учеников ШКМ (школы колхозной молодежи — Л. Б.)", в которой планируется подготовка 325 курсантов по разным квалификациям для МТС, а кроме того курсы советских, партийных, комсомольских и колхозных активистов, да и "работники, приехавшие в район, живут в самых нечеловеческих условиях вплоть до того, что спят в конторе, где и работают"105.</div>
<div>
Очень современно звучат заключительные строки этого письма: "Мы уже стучались во все двери вплоть до СибРКИ, но кажется, что наши ведомственные работники чаще всего не понимают политического урона... эмиграции для всего нашего Союза. А потому они так формально отделываются от наших запросов. И они своей оттяжкой довели нас до грани". Без решительного вмешательства краевого комитета партии, считал Букс-ман, все просьбы "застрянут в дебрях канцелярщины и мы провалим учебный год и будем иметь новое эмиграционное движение".</div>
<div>
Решительные действия нового секретаря райкома, стучавшегося при поддержке Буценко в двери краевых органов, сдвинули дело с мертвой точки. К сентябрю 1930 г., согласно доклада Сибкрайисполкома, Сибполеводсоюз выделил Немецкому району планово-производственный кредит в сумме 187 923 руб., а также дополнительные кредиты на машиноснабжение и покупку скота, в общей сложности свыше 280 тыс. руб. Но все кредиты предназначались колхозам, как и отпускавшийся для немецких сел скот. Всякие отступления от этого порядка строго карались. Когда выяснилось, что Колхозсоюз в Немецком районе "в целях более успешного проведения посевной кампании" "незаконно" отпустил кредиты части единоличных хозяйств (главным образом, по семсудам), председатель РИКа Лосев был снят с работы106.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
123</div>
<div>
В сентябре колхозы Немецкого района получили 6 племенных жеребцов, 2 племхряка, 29 племенных кроликов, свыше 1400 лошадей, 1200 голов молочного скота. В месячный срок здесь была организована не предусмотренная планом МТС, на время уборки с юга заброшен десант—тракторная колонна в 20 единиц, выделено нужное количество семян для сева озимых, 10 комбайнов. "Заброска комбайнов" считалась "исключительным мероприятием", ибо ни в одном пункте Сибкрая, кроме совхозов, такого количества комбайнов не было. К уборочной на льготных условиях, без взимания наличными немецким крестьянам была предоставлена и другая техника: сенокосилки (30), конские грабли (17), лобогрейки (214), молотилки (17), веялки (19), ходы (580) и пр. Важным событием стало открытие специального немецкого РайПО с лавками в селах и районным книжным магазином "с заведующим немцем тов. Паульс", который обязывался подобрать немецкую книгу, сделав заказ в центр, запастись канцелярскими и писчебумажными товарами'07.</div>
<div>
В конце июля Славгородский окрисполком принял решение об освобождении немцев, не производивших посев, от ЕСХН, остальные хозяйства облагались не по посеву прошлого года, как это обычно делалось, а по фактической его площади в 1930 г.108</div>
<div>
В октябре в очередном отчете о состоянии дел отмечалось, что "заброска дифтоваров в Немецкий район из поступающих товарных фондов производится в первую очередь", выделено уже текстиля и кожаной обуви на 55,5 тыс. руб., по повышенным нормам поступает вале-ная обувь, готовое платье, мануфактура, нитки, бакалея и проч. товары, а немрайпо укреплено 9-ю работниками, в том числе продавцами-немцами. Установлен и работает радиотрансляционный узел, кинопередвижка, в селе Подсосново открыт интернат на 50 детей. Здесь, а также в Орлово открылись "курсы кройки и шитья", оборудованные швейными машинами, утюгами и прочим оборудованием и укомплектованные платным преподавательским составом из немцев. К числу достижений необходимо добавить еще открытие в Гальбштадте пекарни и столовой, площади которых расширяются, отправку на батрацкие курсы продавцов в Славгород 7 человек и отведение 10 мест для немцев в школе торгового ученичества, а также повышение нормы землепользования от 1 до 2 га на душу перед остальными районами109.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
124</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Благодаря принятым мерам, продовольственной, производственной и иной помощи, оказанной немецкой деревне, "массовой политической работе" (собраниям, прежде всего, которые проводились сразу после "эксцессов" и выносили "единогласные решения" об осуждении "эмиграционных тенденций"), а также "действиям ОГПУ по отношению контрреволюционных сил", к зиме власти сломили сопротивление немецких крестьян коллективизации. Уже после арестов и собраний они вынуждены были приступить к ремонту домов и уборке дворов, стали обращаться за помощью о вспашке паров и т. п. Октябрьские отчеты констатируют уже исчезновение эмиграционных настроений, активное участие непосевщиков в косьбе сена и уборке урожая в колхозах, значительный рост колхозного движения (прилив в старые и образование новых колхозов), возвращение выехавших в другие места семейств на старые пепелища. ОГПУ считало, что в организации немецких колхозов помогли письма от "эмигрантов из Бразилии", где им были отведны лесные участки для выкорчевки, на которых они работают в ужасных условиях, "мрут, из лесу мертвецов выносят на палках", отдельные просятся обратно. Речь, очевидно, шла о беглецах 1929 г., поселившихся в Уругвае, где им поначалу, действительно, были отведены участки в девственных лесах верховьев реки Уругвай. Но вскоре они переселились на юг, в окрестности Порвенира, где преодолев многочисленные трудности первоустройства, превратились в состоятельных хозяев110.</div>
<div>
К итогам массовой политической работы следует отнести и такое явление, как перелом в отношении масс к активистам движения. "Слово "американец" кое-где принимает ругательный характер, — утверждает одна из сводок ОГПУ, — появился лозунг: "американцев в колхоз не принимать". Встречаются и указания на то, что настроение у коммунаров хорошее, "охвачены энтузиазмом", "прикованы к производству", собираются в следующем году "расширить посевные площади на 50, а то и на 100%, отдельные села дают "встречные планы по хлебозаготовкам"111. Правда, остаются еще поселки с "крепким антиколхозным настроением", в том числе такие крупные, как Подсосново и Камышенка, в ряде мете "обмолот идет с прохладцем", "вспашка паров протекает очень слабо", неисправные трактора не работают. Но все же в основной своей массе "деревня осознала вред эмиграции" и</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
125</div>
<div>
ее удалось расколоть. Теперь она выказывает "лояльное отношение к партийной и советской власти".</div>
<div>
Такой оптимистический вывод не означал, однако, окончательного изжития самой идеи эмиграции. Слишком велика была обида на советскую власть, сломавшую привычный уклад жизни, слишком остра была боль за понесенные утраты, слишком горька была предстоящая участь. Краевые власти продолжали бдительно следить за состоянием умов в немецкой деревне, пуская в ход то и дело уже сработавшие и давшие результаты методы воздействия на них. Это была политика кнута и пряника, в которой кнут заметно опережал своего соперника, ибо пряник выдавали редко и не всем. Даже осенью 1930 г., в период наибольшего проявления отеческой заботы о немцах, в поле зрения попал, главным образом, лишь Немецкий район, в то время как остальное немецкое население даже Славгородского округа, не говоря уже о других, за исключением кредитов на покупку молочного скота, никакой реальной помощи не получило. Как видно из донесения Заковского в Зап-Сибкрайком, его очередное постановление от 7 октября по вопросу обслуживания и оказания производственной помощи немецкому населению, в ряде районов даже не было получено и "обслуживание" это "производится на общих основаниях""2. Не поэтому ли весной 1931 г. ожидалось возможное "оживление эмиграционных настроений" и еще один "срыв посевной кампании"113.</div>
<div>
Но немецким селом уже овладела апатия, а равнодушие и безразличие на долгие годы превратились в нем в норму жизни. Отрезав немецким крестьянам все пути к выезду из страны, доведя их до крайней степени обнищания (все население "обносилось", "оборвалось" и "ощущает острую нужду в одежде и обуви"114), голода, морального и физического унижения, сталинский режим достиг своей цели. Им больше ничего другого не оставалось, чтобы выжить, как пойти в колхозы. В октябре 1930 г. в докладной записке ВЦИКу Западно-Сибирского крайисполкома уже констатировалось, что "коллективизация развертывается в немецких селах успешнее, чем в соседних русских"116, в феврале 1931 г. процент коллективизированных в Немецком районе хозяйств составил 61,1 (самый высокий из всех районов края) вместо 25,3 в среднем по краю. Еще выше был темп коллективизации в Омском округе, где кооперированное немецкое населе</div>
<div>
<br /></div>
<div>
126</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ние составляло в марте 1930 г. всего 7,7%, 70% намечались лишь к концу пятилетки и признавалось, что эти 70% будут "ниже поокружного процента кооперирования"116. Теперь, уже в феврале 1931 г., по некоторым сельсоветам, Исиль-Кульскому, Пучковскому, Екатериновскому, Солнцевскому и др., самым пораженным массовой эмиграцией, он достиг 92—97 и даже 100%117. Здесь, как и следовало ожидать, "гораздо успешнее протекают все хозяйственные кампании: хлебозаготовки, мобилизация средств и пр.", а в Немецком районе и колхозах "при проработке котнрольных заданий по посевкампании 1931 г. принят встречный план в 5000 га"118.</div>
<div>
Выразившийся в попытке массовой эмиграции протест немецких крестьян против политики экономического и политического насилия был заклеймен официальной пропагандой как "контрреволюционная акция". В течение всего 1930 г. в печати шла оживленная пропагандистская шумиха, направленная против эмиграции из СССР, которая станет отныне главным инструментом идеологической обработки масс. В ней приняли участие центральные газеты "Правда" и "Известия", журнал "Революция и национальности", все немецкоязычные издания. Вышла и целая серия антиэмиграционных брошюр немецких авторов, которые, выполняя социальный заказ, присоединили свои голоса к общему хору осуждения контрреволюционных антисоветских действий немецких колонистов, обманутых "реакционерами-кулаками" и "тунеядцами-пасторами"119.</div>
<div>
Злопамятный сталинский режим не простил немцам этого протеста. Все, дожившие до 1937 г. участники бегства в Москву и те, кто имел к движению хотя бы малейшее отношение, были уничтожены во время большого террора. Сохранившиеся в архивах НКВД в Новосибирске следственные дела свидетельствуют о том, что в ходе ликвидации так называемых "повстанческих националистических фашистских немецких организаций", обнаруженных якобы в немецких селах Сибири, среди множества фальсифицированных обвинений фигурируют и имевшие место "попытки эмигрировать", "организация эмиграции немцев в Германию", "активная контрреволюционная агитация среди немцев за эмиграцию" и другие. Но об этом речь впереди.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Глава третья.</div>
<div>
КОЛХОЗНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО</div>
<div>
И НАЧАЛО МАССОВЫХ РЕПРЕССИЙ</div>
<div>
В НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ.</div>
<div>
ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА 1930-Х ГОДОВ</div>
<div>
"Особый режим", введенный в 1930 г. в связи с эмиграционным движением в части немецких колоний Сибири, в первую очередь, в Немецком районе, продержался недолго. Как только удалось достичь победы колхозного строя, означавшей ликвидацию опасности новой эмиграционной волны, сибирские власти с удвоенной энергией принялись за уничтожение классово-чуждых, эксплуататорских элементов в немецкой деревне. Немецкому кулаку пришлось разделить трагическую судьбу всего российского крестьянства, отдавшего лучших своих представителей на заклание режиму.</div>
<div>
Эйхе — Сталину: Кулаки-немцы будут также экспроприированы и выселены</div>
<div>
Массовое раскулачивание началось в Сибкрае весной 1930 г., после того как здесь была получена секретная иснструкция ЦИКа и СНК СССР "О мероприятиях по выселению и раскулачиванию кулаков, конфискации их имущества" от 4 февраля 1930 г. В ней разъяснялось принятое партией и правительством постановление от 1 февраля, объявившее войну кулакам и запустившее в ход машину насилия. Постановление предполагало выселить "кулацкий актив", "наиболее богатых кулаков и полупомещиков" (1 категория) в отдаленные местности Союза ССР, а в пределах данного края — в отдаленные его районы. Остальные кулаки (2 категория) выселялись на но</div>
<div>
<br /></div>
<div>
728</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
вые, отводимые им за пределами колхозных хозяйств, участки в пределах края. Количество выселяемых и расселяемых хозяйств должно было строго дифференцироваться по районам в зависимости от фактического числа кулацких хозяйств и составить в среднем 3—5% от общего числа. Списки подлежащих выселению устанавливались районными исполнительными комитетами на основе решений собраний колхозников и бедняцко-батрацких собраний и утверждались окружными исполнительными комитетами. При выселении у кулаков конфисковывались средства производства, скот, жилые и хозяйственные постройки, производственные и торговые предприятия, продовольственные, кормовые и семенные запасы, излишки домашнего имущества и наличные деньги (кроме самых необходимых предметов домашнего обихода и минимума продовольственных запасов)1.</div>
<div>
Во исполнение этого постановления краевые власти, сначала Бюро крайкома ВКП(б) (2-февраля), а затем, как это было принято, крайисполком (12-февраля), разработали собственные постановления "О мерах к укреплению и развитию колхозного строительства и ликвидации кулачества как класса". Они предполагали выселить внутри округов 50 тыс. и в северные необжитые районы — 25 тыс. сибирских кулаков2.</div>
<div>
Славгородский окружком, получив партийное решение 8 февраля, спешно провел в тот же день заседание, на котором определил для каждого района "ориентировочно" "удельный вес кулацких хозяйств, подлежащих экспроприации". Для Андреевского района он составил 3,8%, для Н-Алексеевского —3,4%, для Знаменского — 4,4%, для Ключевского —4,5%... Немецкий район отсутствовал в этом определении, однако, было решено поручить особой комиссии (в ее состав вошел начальник Славгородского оперсектора ОГПУ Пакали) "разработать вопрос о проведении раскулачивания в немецких поселках, исходя из учета национальных особенностей и слабой организации бедноты и кулачества"3. В каждый район, в том числе и Немецкий, отправились партийные эмиссары, чтобы в месячный срок соотнести ориентировочные цифры с действительным положением дел.</div>
<div>
Пока шла проработка заданий, подоспело "Дополнение к постановлению от 12 февраля", принятое 1 марта, на целый год отодвинувшее экспроприацию и выселение немецких кулаков. Дополнение установило, что вы</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
129</div>
<div>
селению и конфискации не подлежат "кулацкие хозяйства и семьи иностранно подданных тех стран, которые находятся в нормальных дипломатических отношениях с СССР". В это число входили граждане Германии. Кроме того, — говорилось в новом постановлении,— не подлежат конфискации и переселению хозяйства и семьи та-таро-бухарцев, немцев, латышей, эстонцев и латгальцев, "если эти села и районы еще не перешли к сплошной коллективизации"4. Последний тезис означал, что исключение для перечисленных "нацменьшинств" носит временный характер и может быть обойдено, если их села располагаются в местах, объявленных районами сплошной коллективизации.</div>
<div>
Такое произошло в Омском округе, где, не дождавшись указанного дополнения, власти Ново-Омского района раскулачили к 10 марта 103 немецких хозяйства (4,9%). 20 из них было распродано, 83 выслано из пределов округа (10 по 1-ой и 73 по 2-ой категории). Есть данные и по Исиль-Кульскому району, из которого было выселено 10 хозяйств. Здесь, в селе Гальбштадте, во время раскулачивания "взволновалась часть деревни, в виду того, что разъяснительная работа была слабо проведена". Окружная комиссия считала, что массовых ошибок при этом допущено не было, хотя при раскулачивании власти "весьма слабо опирались на массово-разъяснительную работу, почему у части середняка создавалось такое мнение, что завтра и его очередь наступит". В Астраханском сельсовете Любинского района, где высылка тоже имела место, выселенных пришлось вернуть на следующий день. Не дожидаясь ее повторения, они вскоре исчезли из своего села. Учитывая эти издержки, комиссия настаивала на том, чтобы впредь при раскулачивании немцев осуществлялся "осторожный подход", в частности, учитывались обширные родственные связи, "начиная с верхушки деревни и кончая низами". (В Сосновке, к примеру, из 200 дворов 153 имели родственные отношения.)5</div>
<div>
В других округах кулаки-немцы получили отсрочку. Не производилось раскулачивание в 1930 г. и в Немецком районе. Здесь, правда, имели место, отдельные случаи, отнесенные к разряду "перегибов по отношению к середняку". (8 середняков были арестованы в селе Дворском за отказ вступить в колхоз, в Подсосново конфисковали имущество у 30 крестьян и предложили им выехать "на все четыре</div>
<div>
<br /></div>
<div>
130</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
стороны".) Виновные в перегибах получили соответствующее наказание. Но отсрочка не была долгой.</div>
<div>
Уже в январе 1931 г. НемРИКу и сельсоветам в немецких селах было дано задание начать новый пересмотр списков кулаков-лишенцев. Необходимо было выявить всех тех, кто до 1930 г. привлекался к индивидуальному обложению, но затем был исключен из черного списка и восстановлен в избирательных правах. Индивидуальному обложению подлежали все кулаки, ликвидировавшие уже "свои внешние признаки" (то есть прекратившие использование наемного труда и машин с целью "эксплуатации" своих односельчан, лишившиеся уже своего скота), если наличие их будет подтверждено свидетелями. В это число входили и "злостные непосевщики" весны 1930 г.</div>
<div>
12 января Президиум НемРИКа, выполняя это распоряжение, требовавшее произвести дополнительное обложение, констатировал тот факт, что "кулак, пользуясь слабым наблюдением за его скрытой деятельностью, до сего времени остается не выявлен", а часть кулаков "неверно исключена из списков 1929—1930 гг." В связи с этим было решено в 10-дневный срок финчасти РИКа вместе с райуполномоченными и сельским активом, "опираясь на колхозные, батрацкие и бедняцко-середняцкие массы", "на месте проверить через бедноту все хозяйства, которые привлекались к индивидуальному обложению, на предмет привлечения вновь в индивидуальном порядке, а также оформления материала на предмет внесения протеста на их исключение из списков кулаков". Возглавила работу районная тройка: Климэк (от РИКа), Балл (от РКИ), Шендель (от РайФО). Руководство района надеялось обойтись малой кровью, расчитывая на то, что это довыявление и дообложение и "будет означать ликвидацию кулака как класса" в немецких селах6.</div>
<div>
Спустя месяц тот же Президиум утвердил первую группу дообложенных кулаков. В нее попали: Я.Я. Лай из Марьяновки за несдачу хлебных излишков в размере 86 пудов на сумму в 132 руб., получивший "пятикратку" в 560 руб.; И.А. Герцен из Хортицы за несдачу хлебных излишков в размере 300 пудов на 300 руб., получивший "трехкратку" в 900 рублей; Адольф Фридрихович Шредер за невыполнение задания по мясозаготовке (одной коровы) в сумме 130 руб., обложен пятикратно на сумму в 650 руб.; Генрих Генрихович Виль из Колчановки за</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
131</div>
<div>
несдачу хлебных излишков в размере 254 пудов, получивший трехкратное задание — 762 руб.; Густав Фридрихо-вич Шлехт из Камышенки, не сдавший 143 пуда хлебных излишков на сумму в 148 руб., обложенный в тройном размере — в 444 руб.</div>
<div>
На 9 хозяйств пополнился и список лишенных избирательных прав. В него вошли (за эксплуатацию наемного труда и спекуляцию сельскохозяйственными продуктами и лошадьми) Генрих Генрихович Баус, Александр Хрис-тианович Филиппи, Иван Иванович Якоби, Яков Яковлевич Лорингель (все из Камышенки), Давид Иванович Функ, Петр Иванович Сименс (оба из Гальбштадта), Вильгель Иванович Якоби (из Подсосново), Франц Францевич Ка-спер (из поселка Чистое) и Генрих Францевич Пеннер (из Подснежного)7.</div>
<div>
Аналогичная работа была проведена и в других округах Зап-Сибкрая. Однако надежды на "малую кровь" не оправдались. Приближалась весна 1931 г., а с нею и новый этап наступления на кулака. Правда, еще 15 марта, при принятии соответствующего постановления крайисполкома, определявшего порядок его проведения, "нацмены Запада", в том числе немцы, вместе с "красными партизанами", "семьями красноармейцев" и "эмиро-бу-харцами" были оставлены за пределами предстоящей экзекуции. Но уже 27 апреля это приятное исключение в отношении немцев было отменено новым постановлением Зап-Сибкрайкома ВКП(б) "О ликвидации кулачества как класса". "О кулаках западных нацменьшинств, — гласил один из его тезисов, — вопрос решить дополнительно (кулаки-немцы подлежат выселению)". Кулаки-немцы должны были войти в число 40 тыс. хозяйств, ориентировочно определенных этим постановлением к экспроприации и выселению. Они лишались "средств производства", то есть всего недвижимого имущества, исключая минимум земледельческих и других орудий, а также скота, необходимых для обустройства на новом месте. Определить его поручалось ПП ОГПУ вместе с финансовыми органами. Этот минимум передавался в местные колхозы на время сева, а затем подлежал отправке выселенным кулакам в места их расселения. (!) Все остальное имущество, деньги и вклады (кроме 500 руб. на семью), переходило в неделимые фонды колхозов, за вычетом причитающихся на выселенное хозяйство обязательств (долгов) государственным и кооперативным органам.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
732</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Учтя печальный опыт предыдущего года, постановление предписывало "категорически не допускать случаев мародерства и издевательства (раздевание, отбирание белья, необходимой одежды, присвоение кулацких вещей и т. п.). Под угрозой привлечения к "суровой ответственности" местные власти предупреждались также о недопущении экспроприации и выселения "хотя бы одного середняка".</div>
<div>
Местом дислокации новой партии выселенных кулаков должны были стать "малообжитые и необжитые северные районы края", входившие в Нарымский округ. Определялся и срок высылки — с 20 мая по 10 июня, начальная дата которого была перенесена на 10 мая последовавшим 5 мая постановлением Президиума ЗСКИКа. Предписывалась и вся процедура раскулачивания: кан-дилатуры, намеченные к выселению, должны были "тщательно отбираться сельсоветами при участии соответствующих представителей райисполкомов", "прорабатываться на широких колхозных собраниях, с привлечением батрачества, бедноты и середняков", затем проверяться и утверждаться специальными районными пятерками в составе секретаря райкома, председателя РИКа, уполномоченного ОГПУ, председателя Райколхозсоюза и краевых уполномоченных8.</div>
<div>
Обосновывая решение относительно кулаков-немцев, Эйхе писал в личном письме Сталину от 3 мая: "Выселению подлежат кулацкие хозяйства, в том числе и те, кто осел в колхозах, за исключением красных партизан и западных национальностей, кроме кулаков-немцев, которые будут также экспроприированы и выселены. Принимая решение о выселении кулаков-немцев, Бюро Крайкома исходило из следующих соображений: Немецкий район (бывшего Славгородского округа) (округа были ликвидированы в конце 1930 г. — Л. Б.) коллективизирован к 20 апреля на 80%. Другие районы, имеющие большие компактные массы немецкого населения, также подходят к совершению сплошной коллективизации (Ново-Омский район коллективизирован на 90%, Исиль-Куль-ский на 75% и т. д.) Во многих немецких населенных пунктах коллективизировано 100% бедняцких и середняцких хозяйств, в других, как правило, процент коллективизации выше среднего районного". Такой высокий темп коллективизации, констатировал Эйхе, нарушая при этом все мыслимые законы логики, заставляет власти перейти к</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
133</div>
<div>
раскулачиванию в немецких селах.' (Казалось бы, что вывод должен был быть диаметрально противоположным.) Но нашлось обстоятельство, скорее всего вымышленное, которое оправдывало столь нелогичный вывод. "Имеется целый ряд постановлений общих собраний немцев-колхозников (во многих случах совместно с единоличниками), — утверждал он, — с просьбой выселить из пределов их колхозов (или населенного пункта) кулаков, так как они ведут злостную антиколхозную вредительскую работу. Крайком считает совершенно нецелесообразным, для колхозного движения вредным, дальнейшее оставление немцев-кулаков на местах их теперешнего жительства"9.</div>
<div>
"Повышенную активность кулацко-клерикальных элементов", проникающих в колхозы, а иногда являющихся даже инициаторами их создания, отметила и докладная записка крайисполкома ВЦИКу "О политико-экономическом и культурно-бытовом состоянии немецкого населения" от 3 марта 1931 г. Попадая в колхозы, кулаки начинают "разлагать их изнутри", — говорилось в ней. Разложение это проявляется в том, что в таких колхозах обычно "срывались все хозяйственно-политические мероприятия", особое противодействие оказывают кулаки хлебозаготовкам (к ним мы еще вернемся). В колхозе "Унзере Виртшафт", где по вине кулаков уже в 1930 г., как выясняется, сорвалась заготовка хлеба, зимой было "вычищено" 5 кулацких хозяйств. Кулаки распространяют "религиозное влияние" в колхозах, под их руководством совершаются религиозные обряды, невыходы на работу в праздничные дни и т. п. Но главный вред от них состоит в том, что они убеждают своих односельчан "организовываться только в ТОЗы, причем обобщение сельхозин-вентаря и тягловой силы производить только на время полевых работ", а, уступая колхозам, ратуют за колхозы-карлики, "всячески избегая строительства колхозов по принципу колхоз-село"10.</div>
<div>
Исполнение вынесенного "приговора" разворачивалось в соответствии с предписанным сценарием. В немецких селах в течение двух месяцев прошли общие колхозные собрания и собрания бедняцкого актива, заседания сельских советов, на которых выявлялись бывшие эксплуататорские классы, собирались показания свидете-</div>
<div>
<br /></div>
<div>
134</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
лей об их антисоветской сущности. На них при молчаливом согласии односельчан была решена судьба нескольких сотен семей, обреченных на голод и вымирание.</div>
<div>
Часть их должна была отправиться на север края, где будучи расселена по рекам Васюгану, Парабели, Кети, Чулыме и их притокам, принять участие в лесоразработках (рубке, возке, сплаве и погрузке леса). В других, более благоприятных для земледелия местах (по Чае и ее притокам), кроме лесоразработок планировалось "развитие полеводства, особенно технических культур, скотоводства, огородничества и пчеловодства". В любом случае спецпереселенцы обязаны были объединяться в "неуставные артели", а местные советские и хозяйственные органы — препятствовать "ведению индивидуального хозяйства"11.</div>
<div>
Часть немецких кулаков попала на Кузнецкстрой (в числе прибывших туда летом 1931 г. 5000 семей). Часть — на рудники "Востокугля" (Анжерка, Прокопьевск, Черногорок), который принял в июне этого года 15 ООО семей спецпереселенцев, более чем вдвое перевыполнив план. (В секретных донесениях Иностранного Бюро Крайсовп-рофа, ведавшего в 1930-е годы иностранными рабочими и специалистами Кузбасса, находим жалобы на то, что немцы-спецпереселенцы "отрицательно" влияют на "ино-рабочие семьи". Были они и среди тех 100—150 человек, которые, как это видно из письма бывшего австрийского горнорабочего Алоиза Крума и "группы товарищей", ежедневно посещали квартиры иностранных специалистов, прося милостыню.)12</div>
<div>
Большинство спецпереселенцев попало в уже организованные поселки, часть была выселена в совершенно необжитые места. Но даже в уже созданных ранее поселках никакого жилого фонда не было. Приходилось селиться в вырытых собственными руками землянках. Не было не только жилья, не было продовольствия, отсутствовали бани и медикаменты, а в старых поселках уже свирепствовали сыпной и брюшной тиф, "особые водные инфекции", кровавый понос, дизентерия, корь, скарлатина и другие инфекционные болезни. Ко времени, когда в места высылки прибыли новые партии кулацких семей, местные власти решали вопрос о том, куда девать тысячи детей — круглых сирот, потерявших своих родителей. Только в сентябре 1931 г. Зап-Сибкрайисполком поручил Сиблагу выделить КрайОНО 40 тыс. руб. (!) на</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
135</div>
<div>
расходы, связанные с их переброской из мест спецпоселения и размещением в существующих детских домах13. Для большинства глав семей, их престарелых родителей, вынужденных покинуть родные дома, пункты высылки уже в первые год-два пребывания там превратились в места вечного успокоения. Документы, раскрывающие историю кулацкой высылки в Сибири (значительная их часть теперь опубликована в упомянутом выше сборнике "Спецпереселенцы в Западной Сибири"), буквально кричат о совершаемом в стране преступлении. На лесоразработках люди работают без верхней одежды, белья, обуви, одеты в лохмотья, полунагие. В бараках с двухъярусными нарами (если они есть) масса клопов и вшей, хлеб и другие продукты бывают от случая к случаю, медикаменты отсутствуют. Учета "рабочей силы" не ведется, расценки десятники меняют по своему усмотрению, расчетных книжек нет, заработная плата выдается с большими задержками в виде дневных авансов (это там, где выдается)14.</div>
<div>
К сожалению, установить общее число раскулаченных в 1931 г. хозяйств немецких колонистов по обнаруженным документам не удалось. Сохранились лишь данные по отдельным районам. Так, в списке лиц, лишенных избирательных прав и высланных за пределы своего района по Омскому округу, выявлено 28 хозяйств, выселенных из Любинского района. Здесь только в одном Н-Сте-пановском сельсовете экспоприации подверглось 15 немецких хозяйств. Это были, в основном, многодетные семьи (6—9 детей в каждой). К примеру, семья Павла Петровича Дрейлинга, 1882 г. р., лишенного избирательных прав в 1929 г., имевшая 6 детей (Герман, Матвей, Иван, Ольга, Матильда и Екатерина), была выселена вместе с престарелыми родителями, Петром Герасимовичем и Анной Дрейлингами. Кроме того, в списке находим еще две семьи Дрейлингов, Германа Павловича (7 детей) и Давида Павловича (дочь Екатерина), которые, очевидно, были старшими сыновьями Павла Петровича. Избирательных прав оба были лишены вместе с отцом в 1929 г.15.</div>
<div>
Основательная чистка проводилась и в Немецком районе. Здесь только на одном заседании Президиума РИКа от 2 июля рассматривались и утверждались дела на 26 хозяйств, предложенные к выселению Редко-Дубровским, Чистовским, Орловским, Подсосновским, Марьяновским</div>
<div>
<br /></div>
<div>
136</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
и Петровским сельсоветами; 21 из них утверждено, в том числе соответственно —4, 2, 2, 6, 6 и 1. Решение Редко-Дубровского сельсовета по делу Ивана Давидовича Ле-вена из колхоза "Бауэр" поселка Красное было отменено "за неимением достаточных признаков эксплуатации", вопрос о Исааке Исааковиче Вибе из Орлово (колхоз "Ландман") — оставлен открытым до установления "в срочном порядке" связи последнего с пасынком, находящимся в рядах Красной Армии (пребывание родственников в Красной Армии спасало от раскулачивания). Подсоснов-скому сельсовету было предложено "дооформить" дело Якова Филипповича Гоштейна, установив связь его с кулацким хозяйством отца (связь была установлена и решение утверждено 3 июля), а Марьяновскому и Петровскому сельсоветам — добрать материал по делам единоличника Давида Готлибовича Реймера и члена сельхозартели "Большевик" Давида Давидовича Тейхри-ба, установив "кого и когда эксплуатировал, сколько зарабатывал от эксплуатации сельхозмашин"16. Всего из Немецкого района было выселено свыше 100 хозяйств.</div>
<div>
Общая картина бед и страданий, выпавших на долю людей, объявленных кулаками, изгнанных из построенных собственными руками жилищ и ввергнутых в страшную систему ГУЛАГа, ярче всего воспроизводится на примере отдельных судеб. Пусть простят меня дети и внуки ушедших в небытие за то, что я потревожу их тени.</div>
<div>
Среди выселенных из Немецкого района семей была семья Генриха Генриховича Рейхерта. 18 июня объединенное заседание представителей бедняцкого и колхозного актива и сельского совета (в составе 32 человек) в Подсоснове, где он жил, в присутствии давших показания свидетелей (их имена из этических соображений приведены не будут), как бывшего владельца маслозавода, конфискованного и проданного в 1928 г. за неуплату налога, и "эксплуататора наемных рабочих и батраков" (один из них работал на заводе жаровщиком 10 лет, другой использовался сезонно, а третий в течение года помогал по хозяйству) приняло решение об исключении Рейхерта из колхоза, лишении права голоса и выселении из пределов района. 1 июля решение утвердил сельсовет, а 2 июля РИК. В деле сохранилась справка райфинотдела о семейном и имущественном положении выселенца. В ней значится, что в семье Рейхерта в течение 1928— 1930 гг. было от 9 до 11 едоков (!), 21—16 десятин посе</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
137</div>
<div>
ва, 3—2 рабочих и 2 (только в 1927—1928 гг.) нерабочих лошади, 3—2 (в 1931 г. уже 1) дойных коровы, 4—2 головы молодняка, 771—465 руб. доход, с которых уплачивалось 96—79 рублей ЕСХН. При выселении в опись живого и мертвого инвентаря и имущества, на общую сумму в 499 руб. (!), вошли саманный, крытый железом дом, амбар, летняя кухня, крытая соломой конюшня, корова и 5 куриц, 2 кровати, сундук, диван, шкаф, часы, 2 скамейки, ящик под муку, 2 стула, кадка и 2 кадушки, 4 пуда муки и 5 пудов картофеля, сепаратор, а также "сайме 5летке в 4 года" (орфография документа, составленного на ломаном русском языке).</div>
<div>
Высланный в Нарымский округ (Мартайгинская комендатура Сиблага), Рейхерт умер. Его жена, Доротея Карловна, урожденная Эренберг, как инвалид II группы, была отпущена со спецпоселения и вернулась в Подсосново в 1934 г. вместе с 4 детьми, Эмилией (1920 г. р.), Александром (1922 г. р.), Иваном (1923 г. р.), Марией (1925 г. р.) на иждивение к своему брату, Александру Карловичу Эренбергу.</div>
<div>
В феврале 1936 г. Доротея Карловна возбудила ходатайство о восстановлении ее в избирательных правах. В своем прошении, оформленном секретарем сельсовета, она писала, что родилась в семье бедняка, с малолетства батрачила у владельца маслозавода, "кулака Книпе-ля", в 1920 г. вышла зе него замуж, а после его последовавшей вскоре смерти вступила в брак с "батраком" того же завода Рейхертом. Так они стали хозяевами маслозавода, отнятого у них в 1928 г. Вернувшись со спецпоселения, она снова вышла замуж за своего земляка, "колхозника" Якова Шенкеля, и просит, учитывая ее социальное положение, восстановить в правах, дать возможность участвовать "в общеполезном труде и колхозном строительстве". Просьба Доротеи Карловны ушла в крайисполком, президиум которого принимал окончательное решение (в пределах края, последней же инстанцией был ВЦИК) по делам о восстановлении в избирательных правах. Но справка ушла вместе со справкой РИКа о том, что ее теперешний муж, Яков Шенкель, исключен в 1936 г. из колхоза им. Кирова, находится под следствием "за вредительство в колхозе" и "привлекается к судебному ответу перед Нарсудом". Естественно, что решение последней инстанции, как и решение РИКа, было отрицательным17.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
138</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Не вполне типичным является дело Якова Гергардо-вича Фризена, жителя пос. Марковки (колхоз им. Моло-това) того же Немецкого района. Его лишили прав в</div>
<div>
1929 г. как "подрядчика", осуществлявшего "строительные работы по дереву". Будучи отличным плотником и имея организаторский талант, Фризен вместе с подросшими сыновьями, Гергардом, Иваном и Петром, действительно формировал временные строительные бригады, выполнявшие различные заказы. В 1928 г. его семья подрядилась построить деревянный амбар в коммуне им. Калинина, а поскольку работа была спешной (надо было успеть до зимы), РИК разрешил ему взять 10 рабочих, нанятых, кстати, коммуной, вместе с которыми он в течение полутора месяцев срубил еще конюшню и клуб. Эа этим последовали другие заказы, и бригада Фризена успела поработать в Гришевке, на участках № 75 и 89, на строительстве элеватора в Славгороде в</div>
<div>
1930 г. 14 мая 1931 г. общее собрание членов сельхозартели им. Молотова в составе 40 человек под председательством И.А. Коппа, дружно подтвердив факт осуществления подрядов Я.Г. Фризеном, приняло решение о выселении его "как открытого эксплуататора" из пределов района. Вместе с ним высылке подвергались жена, Анна Ивановна, дочери Маргарита, Анна и Екатерина, а также один из сыновей, Петр, отбывавший уже (с 1930 г.) административную ссылку в Кузнецкстрое ("принудительную работу за военную службу"). В отношении последнего было установлено, что он, хотя и женат и отделен от отца, но вел с ним совместное хозяйство. В</div>
<div>
1929 г. это хозяйство было кулацким, поскольку (на 9 едоков) в нем обрабатывалось 23 десятины земли, содержалось 5 лошадей и 4 коровы, имелась собственая лобогрейка. К доходам от хозяйства присоединялся неземледельческий заработок в 700 руб., позволивший обложить хозяйство Фризенов в индивидуальном порядке на 415 руб. 38 коп. в 1928—1929 гг. и на 443 руб. 55 коп. в 1929—1930 гг. К тому же Фризен был признан "злостным непосевщиком", а его объяснения, что произошло это не по его вине, а потому, что вспаханная им осенью 1929 г. во время массового бегства зябь весною</div>
<div>
1930 г. была "отрезана артелью им. Тельмана", не приняты во внимание. Высылки избежали старшие сыновья, Гергардт и Иван, жившие отдельно и восстановленные в избирательных правах в 1930 г. как "порвав</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
139</div>
<div>
шие с отцом связь", а также дочь Аганета, вышедшая замуж.</div>
<div>
Яков Гергардович и Анна Ивановна Фрмзены "умерли в Нарыме", и в июле 1933 г. Иван Яковлевич возбудил ходатайство о возвращении сестер в родные места. Бывший в это время председателем НемРИКа И.А. Вильгаук решил вопрос положительно. Что же касается Петра Яковлевича, то его неоднократные попытки вернуть права (его просьбы дошли до ВЦИКа) оказались безрезультатными. Последний отказ за подписью П.Ф. Грядинского помечен 16 мая 1936 г.18</div>
<div>
В списках выселенцев оказались и все те, кто в начале 1931 г. был "довыявлен" и "дообложен" или лишен прав. Судьбу одного из них, Ивана Ивановича (Иоганна Иоганновича) Якоби, родившегося 12 ноября 1872 г., удалось проследить по сохранившемуся в архиве делу. Вместе с женой Екатериной-Елизаветой, 1873 г. р., 15-летним сыном Давидом, 19-летним сыном Вильгельмом и его женой Паулиной, он как "явный кулак эксплуататор" был выселен из пос. Камыш (Марьяновский сельсовет) решением НемРИКа от 2 июля 1931 г. Ему вменялись в вину систематическое применение наемного труда, эксплуатация сельхозмашин и сепаратора, которым перерабатывалось "за сливки" молоко от 20 коров односельчан, сокрытие зерна в ямах, продажа на рынке в 1930 г. муки, нахождение "в бегах" к моменту выселения. В 1924 г. в хозяйстве И.И. Якоби, имевшем 6 лошадей, 2 жеребенка, 3 коровы, 2 нетели, засевалось до 26 десятин земли. Все это он поделил между старшими сыновьями, Генрихом и Филиппом, которые избежали в 1931 г. высылки. Имущество самого Ивана Ивановича (1 лошадь, 1 корова) было оценено в 371 руб.</div>
<div>
Супруги Якоби выжили в нарымской ссылке и в следующем 1932 г. при чистке контингента "по старости" и "нетрудоспособности" были возвращены в Камыш к старшему сыну Филиппу. Молодая чета осталась на севере. Попытка вернуть права себе и сыну Давиду не удалась, ходатайство было отклонено в мае 1935 г.19</div>
<div>
Довыявление и выселение кулаков, правда, в не столь массовом масштабе, имело место и в последующие годы. Подвергались ему "злостные единоличники", упорно державшиеся за свое хозяйство и все еще игнорировавшие колхозы, хотя "победа" колхозного строя уже была очевидной. Весной 1933 г., к примеру, в одном только</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-49586947870670526362014-06-26T08:35:00.002-07:002014-06-26T08:35:19.216-07:005 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
<br /></div>
<div>
140</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Подсосново согласно докладной записке секретаря райкома Г.М. Адольфа, намечалось к выселению 6 единоличных хозяйств20. Однако, новая, массовая высылка кулаков-немцев была впереди.</div>
<div>
Хозяйственные итоги колхозного строительства в Немецком районе</div>
<div>
Результаты насильственной коллективизации и государственной национальной политики по отношению к советским немцам полнее всего раскрывает анализ социально-экономического и политического положения Немецкого района, которое было типичным для немецких колоний не только Сибири, но и всего СССР. Этот анализ во многом объясняет и ту особую жестокость, с которой прошелся по немецким селам репрессивный каток режима в 1930-е гг..</div>
<div>
Немецкий район с центром в селе Гальбштадт, объединявший 17 национальных сельсоветов в 48 населенных пунктах, принадлежал по своим показателям к средним районам края. На территории в 1060 кв. км располагалось 106,8 тыс. га земельных угодий, из них: пашни— 87,6 тыс. га, сенокосов —0,7 тыс. га, пастбищ — 14,2 тыс. га, лесов и неудобий — 3,9 тыс. га. На этой площади проживало около 15 000 человек (численность населения в течение всей первой половины 1930-х годов сильно колебалась), большинство из которых было объединено в 48 колхозах и 2 МТС — Гальбштадтской — в западной засушливой части района, на которую приходилось 32 колхоза, и Орловской — в восточной, более благоприятной по климатическим условиям и характеру почв, залесенной зоне. (Орловская МТС была организована перед посевной 1934 г.) Большинство колхозов представляло собой небольшие, "карликовые" объединения до 50 хозяйств в среднем, а в целом ряде деревень —Антоновке, Камышенке и др. — по 11—15 хозяйств.</div>
<div>
Несмотря на постигшую район в 1929—1930 гг. катастрофу, огромные потери скота (55% молочного стада и почти 60% лошадей), в 1931—1934 гг. в нем шло неуклонное увеличение посевов зерновых культур. Вместе с другими юго-западными районами края он превращался в</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
141</div>
<div>
специализированного поставщика зерна, главным образом, пшеницы: если в 1930 г. посевы пшеницы, овса, ячменя и проса составляли 19 095 га, то в 1931 они достигли 45 200 га, в 1932 г. — 54 500 га, в 1933 г. приблизились к 55 ООО га. По колхозному сектору с 1931 г. по 1934 г. прирост посевов зерновых составил 11%.</div>
<div>
К началу 1934 г. в районе имели место 6 молочнотоварных ферм (МТФ) с общим количеством скота в 895 голов, 1 овцеводческая ферма (ОТФ) с поголовьем в 337 овец, 17 свиноводческих ферм (СТФ) с 411 головами, действовали 3 предприятия: 2 мельницы с суточной производительностью в 51 тонну сеяного помола и один оперный конноприводной маслозавод21. К концу 1934 г. к ним добавились еще 1 мельница, 1 маслозавод и 3 кирпичных завода. Правда, название "ферма" было тогда чисто условным, ибо и коровы, и овцы в большинстве колхозов содержались во дворах колхозников, а мельницы не использовались на полную мощность из-за отсутствия горючего. Да и молоть в бывшем мучном краю было нечего. Что касается кирпичных заводов, то и они влачили жалкое существование. В 1934 г. Подсосновский завод не работал совсем, второй завод выполнил план лишь на 9%, третий — в Орловской МТС — также не использовался в достаточной мере22.</div>
<div>
Все первые годы своего существования большинство колхозов района, особенно его засушливой зоны, испытывали огромные трудности. Постоянным явлением были низкие урожаи и недород. В 1933 г. фактический обмолот в них дал 2,9 ц зерна с га, а по отдельным колхозам он составил 1,6 ц. Но и этот низкий показатель был много выше результатов 1931—1932 гг., в которые урожайность зерновых в отдельных колхозах составила 0,5 и даже 0,22 ц с га. Несколько лучше обстояло дело в колхозах восточной зоны, более высокая урожайность в которых вытянула среднюю урожайность 1933 г. до 3,9 ц (по другим данным до 3,7) ц с га. Относительно более высоким был урожай 1934 г., объяснявшийся обилием осадков, необычных в условиях Кулунды, но и в этом году часть хлебов замерзла и ожидаемого высокого урожая получено не было. Не превысил уровня последнего пятилетия и низкий урожай 1935 г.23</div>
<div>
Причины такого положения дел в полеводстве были разные. Помимо засухи, и ранее поражавшей степной край, появились новые, связанные уже с изъянами соци</div>
<div>
<br /></div>
<div>
142</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
алистического планового хозяйства. К ним относится, прежде всего, нарушение структуры и распыленность и без того бедных, не получавших удобрений (навоз полностью использовался на топливо) почв в результате их ежегодного варварского распахивания в целях получения большего количества зерна. За эти первые годы коллективного хозяйствования были окончательно вытеснены традиции мелкой пахоты, перенесенные на земли Кулун-ды и Прииртышья из южных степей Новороссии, откуда вышла основная масса немецких колонистов Сибири. Эти традиции получили ярлык "вредительской теории" и были разруганы. В результате буккеры уступили место трактору и корпусному плугу, производившему глубокую вспашку земли, подвергавшейся затем эрозии во время господствующих в мае-июне в Кулундинской степи ветров, либо выдувающих почву, либо забивающих ее песками. Сказывалась также скудость снежного покрова, отсутствие лесонасаждений и почти полная неэффективность снегозадержания в колхозах. Спускавшиеся Крайлесуп-равлением в район лесомелиоративные планы, необеспеченные ресурсами, ежегодно срывались: в 1933 г. план в 300 га был выполнен в размере 10 га, в 1934 г. из 200 га плана было освоено 44,8, закладка же лесных питомников и подготовка 300 га под работы 1935 г. не состоялись из-за плохой и несвоевременной обработки почвы. Да и качество произведенных работ оставляло желать много лучшего, так что они не только не способствовали повышению урожайности полей, но причиняли району огромные убытки с точки зрения денежных затрат и напрасного труда колхозников.</div>
<div>
При сравнительно высокой технической вооруженности колхозов (обслуживавшие их МТС обладали к 1 ноября 1934 г. тракторным парком в 168 колесных и 4 гусеничных единицы, 162 тракторными плугами, 47 тракторными сеялками, 17 виндроуэрами, 29 комбайнами, 71 молотилкой, 12 автомашинами) район систематически отставал в проведении основных сельскохозяйственных кампаний. При остром недостатке запасных частей машины быстро изнашивались и не использовались на полную мощность, большинство их вместо "текущего и среднего ремонта" отправлялось ежегодно в капитальный ремонт. Но главным было другое. "Отношение к машине варварское, — констатировала районная комиссия по чистке партийной организации в 1934 г. в своем отче</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
143</div>
<div>
те, — хранение, особенно в Орловской МТС, совершенно недопустимое: машины стоят под открытым небом, не очищенными после летне-осенних работ и заносятся снегом". Комбайны, как правило, используются лишь на стационарном обмолоте24.</div>
<div>
В 1932 г. механической силой было скошено всего 27% зерновых (по 15 га на трактор). В уборочную кампанию 1933 г. из 17 имеющихся на тот срок комбайнов в косовице участвовало 11, которые убрали лишь половину всей площади зерновых. Выработка на 1 трактор составила 24 га. Но скирдование затягивалось на срок до 50 дней, обмолот хлебов—до конца октября. В посевную кампанию тракторами удавалось засеять лишь менее половины посевного клина, да и качество сева, как правило, было низким, хотя с плановыми заданиями по срокам район справлялся. В пресловутой "показательной" коммуне им. Буденного в 1932 г. "на многих полях бороновано только по краям, а в середине не бороновано, что значительно повлияло на снижение урожая". Та же картина и других артелях (им. Ворошилова, им. Ленина и др.)25.</div>
<div>
Главным бедствием для немецких колхозов, по поводу которого руководство района стало бить тревогу уже летом 1934 г., стал обязательный, установленный сверху севооборот. Район придерживался его на 100%. Это обстоятельство вместе с трехпольной системой землепользования окончательно подорвали кормовую базу животноводства. "Сена мы не имеем, трав мы сеять не можем при трехполке,—жаловался секретарь Немецкого райкома И.А. Вильгаук в своем выступлении на III Пленуме краевого комитета партии, — каждый год вся площадь до единого га у нас подвергается обработке корпусным плгуом. Без культурных трав мы в дальнейшем обойтись не сможем и трехполка нам не нужна", — заявлял он26. Но только в 1935 г. начался переход района к многопольному севообороту, хотя первые опыты по введению вось-миполья были проведены годом ранее в 9 колхозах.</div>
<div>
Специализированная на производство зерна структура посевных площадей при значительном сокращении сортовых посевов (семена в подавляющем большинстве колхозов каждый год полностью не засыпались, не очищались, не проверялись на всхожесть, весьма плохой была сохранность семенного материала, в ряде колхозов хлеб то и дело "горел"27), при огромной засоренности полей кобылкой, при резком сокращении посевов сочных трав</div>
<div>
<br /></div>
<div>
144</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
и других кормовых культур, при ограничении возможностей занятия огородничеством и садоводством привела к резкому ухудшению состояния животноводства в районе, который в разгар НЭПа пользовался славой одного из лучших производителей племенного скота (коров, овец, свиней) для края. Из года в год неуклонно сокращалось конское поголовье. В 1931 г., после того как в результате эмиграционного двидения оно сократилось почти на 60%, в районе еще оставалось 4755 голов, в начале 1933 г. количество лошадей исчислялось уже в 2285 голов, причем 500 были поставлены ему в 1933 г. в порядке помощи из других районов. К 1 января 1935 г. конское стадо насчитывало 2321 голову28. Сокращение, как видим, более чем наполовину, и это при ежегодно производимых добавках.</div>
<div>
Ежегодные огромные потери лошадей проистекали по разным причин, истощения из-за недостатка кормов и ухода, от болезней и недостатков ветеринарного обслуживания. Не помогали делу проводившиеся ежегодно "кустовые совещания с конюхами" для улучшения ухода за лошадьми. На 1 января 1934 г. в районном стаде 200 лошадей оказались заражены чесоткой в легкой форме и 347 — в сильной степени, у 200 наблюдалось заражение желудков личинками овода. Только за год, с 1 июля 1932 г., конский состав уменьшился на 9,3%, а в течение всего 1933 г. пало "по не вполне точным данным" 500 лошадей29.</div>
<div>
Приведу данные смотра Краснодольского сельсовета, состоявшегося в декабре 1932 г., где в 4 поселках, Красный Дол, Никольское, Лесное и коммуне им. Буденного на 901 жителя приходилось 145 рабочих лошадей и 14 голов молодняка (1—2 лет). "В течение 1 года из-за бесхозяйственности, не приобретения корма, плохого ухода и обезлички пала 81 лошадь. В данное время в безобразном состоянии находятся лошади в коммуне им. Буденного. Из 34-х лошадей средней упитанности —5, забракованных, то есть негодняых к работе —12. Попойка лошадей здесь, случалось, не проводилась в течение 2-х и более суток". В Гальбштадском сельсовете в 1932 г. пало 69 голов30.</div>
<div>
Такое положение с сокращением конского поголовья стало типичным явлением для коллективизированного в СССР села. Выступая на I съезде колхозников-ударников Зап-Сибкрая в марте 1933 г., секретарь крайкома</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
145</div>
<div>
Р.И. Эйхе назвал сокращение поголовья одним из главных недостатков колхозного строительства в крае. "Нет почти такого колхоза, где бы за 1930—1931 и частично 32 годы конское поголовье не понизилось бы, не убыло бы из-за безответственного отношения к коню",—заявлял он31. Не случайно 29 апреля 1932 г. было внесено дополнение в ст. 79 УК РСФСР "Об умышленном истреблении или повреждении имущества, принадлежащего государственным учреждениям или предприятиям", которое предусматривало лишение свободы на срок до 2 лет с последующей высылкой или без нее за "незаконный убой лошадей или сознательное их изувечение и иные злостные действия, которые повлекли за собой гибель лошади или привели ее в непригодное состояние"32.</div>
<div>
Однако, строгий указ не возымел действия. Когда в 1936 г. райвоенкоматы провели "проверочный осмотр" лошадей по Западно-Сибирскому краю, они пришли к весьма неутешительному выводу. В районах Славгородского округа (кроме Немецкого в него входили еще Славго-родский, Хабаровский, Киевский, Знаменский и Благовещенский районы), как выявила проверка, "решения партии и правительства о сохранении и развитии конского поголовья выполняются недостаточно. В Немецком районе состояние лошадей по упитанности в большей части ниже средней и незначительная часть —средней. У лошадей в результате преступно халатного отношения к уходу за копытами — массовые случаи искривления копыт. Ковка лошадей производится безобразно, имеются случаи врастания подков в копыта, не говоря уже о том, что расчистка копыт не производится, а чистка лошадей — в очень редких случаях"33.</div>
<div>
При описанном положении дел с техникой и при недостатке рабочих лошадей району приходилось прибегать к использованию коров в качестве тягловой силы. В июле 1933 г. Бюро Немецкого райкома партии приняло даже специальное постановление приступить к мобилизации коров колхозников для использования их на уборочных работах. Для них была установлена 60-процентная норма от дневной выработки средней лошади, а для их владельцев, при условии кормления ими коров во время работы, начисление 1 трудодня. "За отсутствием ермов, — говорилось в постановлении, — рекомендовать запряжку их в шлеях и хомутах", но "ни в коем случае не допускать поездку рысью"34.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
146</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
Но и с коровами в районе дело обстояло не лучшим образом, хотя в целом за 4 колхозных года имел место медленный рост поголовья рогатого скота. Однако, доводимый до района план развития животноводства по этому разделу хронически не выполнялся, а поголовье свиней систематически снижалось. В итоге ското- и масло-заготовки проходили с огромным напряжением сил, в</div>
<div>
1932 г. план их к концу года был выполнен на 82%, в</div>
<div>
1933 г.— на 89,4%. В этом году по мясу он составлял 1085 ц живого веса36.</div>
<div>
При относительном росте поголовья крупного рогатого скота в колхозах имели место значительные потери молодняка, составлявшие, по явно заниженным данным, за 1932—1933 гг. 9% на МТФ, 20,6% на СТФ, 22,1% на ОТФ. По отдельным фермам процент падежа был более высоким. В колхозе "Согласие" (пос. Шумановка) поголовье свиней уменьшилось в 1931 г. на 36,5%. В 1932 г. на 4 МТФ из общего количества крупного рогатого скота в 662 головы имелось всего 145 телят (28% маточного состава), в МТФ колхоза им. Эйхе (Подсосново) погибло 62%) телят, "Согласие" — 42%, им. Калинина (пос. Степное)— 31 %. В 1934 г. падеж телят составил 18%, поросят— 15%о. Часть коров болела лишаем, количество яловых и абортировавшихся не учитывалось. Таким образом, прирост коровьего и овечьего стад шел не за счет приплода, а за счет привоза из других районов. В 1934 г. по просьбе руководства района "для организации моло-чно-товарных и овцеводческих ферм" было завезено 499 голов крупного рогатого скота и 350 голов для колхозников, овец соответственно — 2000 и 650 голов36.</div>
<div>
И здесь, как и в случае с конским поголовьем, главной причиной бедственного положения ферм был "неуход за скотом" и "саботаж". В начале 1931 г. правление райко-лхозсоюза приняло даже решение изъять молочную ферму у колхоза "Унзере Виртшафт" (пос. Гальбштадт) в связи с тем, что "часть членов артели ненавидит" ее. Поскольку ферма находилась "на краю гибели", ее следовало, "выделив в самостоятельную хозяйственную единицу, передать государству"37.</div>
<div>
В июле 1931 г. из-за "повального воспаления легких крупного рогатого скота" были объявлены "неблагополучными" Подсосново, Новенькое и Маленькое. В этих селах под угрозой штрафа и принудительных работ были запрещены скотские ярмарки и базары, убой скота без</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
147</div>
<div>
разрешения ветнадзора, перегонки в другие места. Правда, и здесь строго соблюдался "классовый подход". Для бедняцких и середняцких хозяйств штраф за нарушение предписания составлял 10 рублей и 2 недели принудра-бот, для кулацких — 100 руб. и 1 месяц38.</div>
<div>
Хроническим явлением стала в Сибири после коллективизации бескоровность колхозников." По данным Эйхе, приведенным в его упомянутой выше речи, коровой было обеспечено в эти годы только 75% колхозников39. В Немецком районе даже после периодического пополнения стада в течение ряда лет, еще в 1936 г. 7,3% колхозников в своем индивидуальном хозяйстве не имели коров, 33,8% — овец40. Когда после установления в 1936 г. Уставом сельхозартели нормы скота для индивидуального хозяйства колхозников (для районов 1 группы Зап-Сибкрая, к которым относился Немецкий район, она была такова: 1 корова, до 2 голов молодняка, 1 свиноматка с приплодом, до 10 овец и коз, до 20 ульев пчел) в крае была проведена проверка ее выполнения, Немецкий район оказался самым "законопослушным". В списке районов, превысивших норму, он стоял на последнем месте. Здесь было всего 16 хозяйств, имевших свыше нормы коров (0,6%), 1 хозяйство (0,05%)) —свыше нормы овец. Такого не было ни в одном районе, где процент превысивших норму хозяйств равнялся 4—5, в худшем случае — 1,5, в некоторых районах он достигал 10—22%41.</div>
<div>
К концу 1934 г. стадо крупного рогатого скота (коров и молодняка), находившегося в индивидуальном пользовании колхозников, состояло из 3321 головы (на 3060 хозяйств), почти в половине хозяйств не было овец (всего их насчитывалось 1603 головы) и свиней (тоже 1603 головы)42.</div>
<div>
В результате обобществления птицы и кроликов в ходе коллективизации в районе сохранялось в эти годы несколько птице- и кроликоферм, но они имели карликовые размеры и, не обеспеченные правильным уходом, приносили одни убытки. Это были, как гласил один из документов, "очаги систематического истребления птиц и кроликов". Построенная же в 1932 г. инкубаторная станция с очень сложной и дорогостоящей аппаратурой, не использоваласть до 1935 г.43.</div>
<div>
Колхозное и индивидуальное животноводство в районе постоянно испытывало острую нужду в медикоменто-зном и зоотехническом обслуживании. Колхозные дворы</div>
<div>
<br /></div>
<div>
148</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
и фермы, дворы МТС "находились в антисанитарном состоянии", не было горючей серы для обработки дезока-мер. В начале 1934 г. политотделы МТС, райком комсомола и райздрав были вынуждены развернуть "культпоход им. XVII партсъезда, поход за чистую колхозную избу и предприятие, поход за рукомойник"44. И это в немецких селах, всегда отличавшихся своим образцовым порядком и опрятностью. В ряде колхозов коровы и лошади все эти годы размещались по дворам колхозников, где положение было не лучше, не существовало ни родильных помещений, ни телятников. Полностью заброшенной оказалась и племенная работа. В 1934 г. из покрытых 328 конематок 62 абортировалось, а из вновь родившихся жеребят 134 головы пало (это по данным 34 колхозов)45.</div>
<div>
Ко всем этим бедам присоединялись еще последствия постоянных шараханий и экспериментов, проводимых в ходе колхозного строительства его особо ретивыми активистами. К их числу принадлежало полное обобществление скота на период уборочной кампании в 1933 г., проведенное в ряде колхозов ("Третий Интернационал", "Связь"), в ходе которого количество бескоровных колхозников заметно увеличилось. К счастью, эта инициатива не получила поддержки не только у колхозников, но и у райкома партии, который расценил начинание "как явное искривление линии партии и хозяйственно-политически вредное действие классового врага". Отменив ее, райком дал распоряжение Контрольной комиссии РКИ расследовать дело и привлечь к ответственности инициаторов, товарищей Нольда, Пеннера и Ремпеля46.</div>
<div>
Но самым главным бедствием для немецких сел, как и для всей Сибири, продолжали оставаться ежегодные разорительные изъятия хлеба в государственный фонд. Организация колхозов, значительно облегчив властям проведение хлебозаготовок, на долгие годы обрекла крестьян на полуголодное существование. Этой цели служило и все "колхозное строительство" первой половины 1930-х годов: введение натуроплаты МТС, обязательные госпоставки, самообложение, установленный сверху севооборот, расширение посевов зерновых культур, кредитование и пр.</div>
<div>
План хлебосдачи, главным образом пшеницы, при столь низких урожаях, о которых шла речь, был непосилен для маломощных колхозов. К тому же он рос год от года. В 1931 г. план для Немецкого района составлял</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
149</div>
<div>
2808 т зерна, в 1932 г.— 6500 т, в 1933 г. —6598 т, в 1934 достиг 6721 т47. Средняя норма сдачи зерна была установлена для района в 1,5 ц с га, она явно не соотве-ствовала возможностям колхозов его западной части, чьи менее плодородные земли почти ежегодно подвергались влияним суховеев. Только в 1936 г. для колхозов Подсо-сновского, Камышенского, Гришевского, Желтенского и Поснеженского сельсоветов (всего 17 колхозов) эта норма была снижена до 80 кг, а для всех остальных —до 1,3 ц зерновых с га.</div>
<div>
5 июля 1937 г. постановлением СНК и ЦК ВКП(б) была оставлена единая средняя норма для всех колхозов района—в 80 кг. Однако, и она для 17 колхозов указанных сельсоветов оставалась высокой. Поэтому Немецкий PK ВКП(б) в июле этого же года хлопотал о ее снижении до 55 кг с га, с тем, чтобы общий объем хлебопоставок был равен 3167 т48. Эта более реальная цифра, как видим, не составляет и половины объема зерна, ежегодно вывозимого из немецких сел в первой половине 1930-х гг..</div>
<div>
Недаром каждая хлебозаготовительная кампания превращалась в своего рода сражение органов власти с колхозниками за своевременную уборку и вывозку зерна на заготовительные пункты. На это время пустели кабинеты краевых, окружных и районных партийных, советских и хозяйственных функционеров, работников органов ОГПУ-НКВД и юстиции, и на местах разворачивалась "массовая работа". Для ее проведения к середине 1930-х гг. район уже был достаточно хорошо оснащен кадрами большевистского толка. Прибывших сюда на работу "товарищей" оказалось так много, что в райцентре разразились не только жилищный, но и продовольственный и денежный кризисы. 26 июля 1933 г. Бюро райкома пришлось рассматривать вопрос о их материальном положении. Оказалось, что зарплата им не выплачена, продовольственные пайки не выданы, жить негде. Райпот-ребсоюз в связи с этим получил задание "выделить отдельный фонд для снабжения указанных товарищей дефицитными товарами"49.</div>
<div>
На время кампании район делился на кусты, и к каждому кусту прикреплялся ответственный работник, регулярно, каждые 10 дней, проводивший кустовые совещания с председателями колхозов и сельсоветов, секретарями партийных ячеек, членами комсодов (комиссий содействия хлебозаготовкам, которые уже в 1932 г. дей</div>
<div>
<br /></div>
<div>
750</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ствовали в 30 колхозах), сельскими уполномоченными. Работу кустовых уполномоченных контролировали райу-полномоченные, имевшие в своем подчинении по 2 куста. С одним таким райуполномоченным, бывшим ленинградским двадцатипятитысячником, членом партии с 1927 г., Фапькнером в ноябре 1931 г. произошел "из ряда вон выходящий позорный случай". Он пытался вывезти из села Камыш мешок с тремя пудами муки, присвоенной им из числа сданной в счет хлебозаготовок одним из единоличников. Он же "присвоил себе из конфискованного у кулачки во время ночного обыска имущества 2 хомута, ботинки и поросенка". Но за кражу принадлежащего государству добра следовала строгая кара. Фальк-нер за это (а не за обыски и конфискации) был отозван из района, исключен из партии и предан суду50.</div>
<div>
В боевой штаб на время хлебозаготовок превращался райком ВКП(б), создававший "хлебную тройку", которая систематически разъезжала по кустам. Результаты работы освещались в районной газете "Роте Фане", в боевых листках и стенгазетах, регулярно выпускавшихся в сельсоветах, широко практиковались также Красная и Черная доска, Красное и Рогожное знамя для поощрения передовиков и осмеяния отстающих. Все меры пропагандистского характера должны были способствовать развертыванию социалистического соревнования между бригадами, колхозами и сельсоветами. Так называемые "се-мидневники" регулярно проверяли выполнение договоров по контрактации и состояние учета по выполнению плановых заданий единоличниками. Нередко такие проверки превращались в акции "довыявления кулаков", их "до-обложения" и насильственного изъятия хлеба у "кулац-ко-зажиточной" части единоличников (Фалькнер был не одинок), который с эскортом милиционеров вывозился сначала в сельсоветы, а затем на элеватор.</div>
<div>
Активно включались в "борьбу за хлеб" и Контрольные комиссии РКИ районов, члены Президиума и внештатные инспектора которых разъезжались по колхозам. Здесь, на местах, устраивались выездные заседания КК РКИ, рассматривавшие факты "саботажа" хлебозаготовок. Они исключали из партии и отдавали под суд нерасторопных председателей колхозов и секретарей партийных ячеек, бригадиров, кладовщиков, весовщиков и других должностных лиц, допустивших "разбазаривание" хлеба. Председатель райКК РКИ становился на это вре</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
151</div>
<div>
мя главным "осведомителем" в районе, сообщая обо всех фактах "саботажа" и бесхозяйственности в краевую КК и давая тем самым повод к действиям репрессивного характера.</div>
<div>
Большую организаторскую работу проводили политотделы МТС, созывавшие общие собрания коммунистов перед каждой хлебозаготовительной кампанией и нацеливавшие их "на быстрейшее выполнение очередных хозяйственных задач колхозов"51. Постоянными гостями в районе в это время становились также специальные бригады крайкома и крайисполкома, бравшие под особый контроль деятельность районных властей. Они подключали к делу еще один важный рычаг —угрозу закрытия кредитов и полного прекращения отпуска району дефицитных товаров.</div>
<div>
Несмотря на столь мощный административный нажим, явно завышенный хлебозаготовительный план выполнялся в районе с огромным трудом и отставанием от установленных сверху сроков. Приходилось также прибегать к различным махинациям, забирая хлеб у одних, более благополучных колхозов, и сдавая его в счет хлебопоставок других, отстающих, что вызывало естественное недовольство колхозников. Тут-то как раз и действовала угроза прекратить отпуск товаров в случае, если "излишки" не будут сданы за другие колхозы52. Уже в эти годы стала формироваться и практика сокращения плана по ходатайствам с мест в виду его явной невыполнимости. Но в любом случае обязательные поставки зерна государству и натуроплата МТС за пользование машинами достигали в общей сложности 60 и более процентов валового сбора. 30% его надлежало засыпать в страховой семфонд, и к распределению на трудодни оставалось 10%, в лучшем случае 12% валового сбора зерна.</div>
<div>
При низких ценах на поставляемую государству сельхозпродукцию (кроме зерна район сдавал еще подсолнух, картофель, а также мясо, масло, молоко и шерсть) доходы колхозов, достигшие к середине 1930-х гг. полумиллиона рублей, отнюдь не покрывали постоянно растущие доходы. Самыми главными из них были ежегодные расчеты с государственным банком по выданным кредитам, выплаты за работы МТС и расчеты за поставленный району скот. Уже в 1931—1932 гг. по этим расчетам накопились солидные долги, составившие 269 ООО руб. госбанку и 350 000 руб. МТС53. К 1935 г., несмотря на списание</div>
<div>
<br /></div>
<div>
152</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
в 1934 г. более 900 ООО руб., задолженность колхозов Немецкого района составила более 1,5 млн. руб., при доходности годовых госпоставок в 594 ООО руб. На каждый колхоз в среднем этого долга приходилось свыше 30 ООО руб., а на отдельные (им. Молотова, им. Тельмана, им. Кагановича, "Юнгштурм" и другие) — по 60 ООО — 65 ООО руб. На одно хозяйство, таким образом, приходилось в среднем 500 руб. долга. Только фонд оплаты трактористов "в связи с высоким удельным весом механизации" исчислялся ориентировочно в 450 000 руб. в год, что составляло 75% основных доходов колхозов54.</div>
<div>
Особенно тяжелым было положение в "старых" колхозах, первенцах колхозного движения в районе, организованных еще в 1920-е гг. в виде коммун и реорганизованных затем в сельхозартели (им. Буденного, им. Калинина, им. Тельмана, им. Эйхе, "Хлебороб", "Третий Интернационал", "Красная Звезда", "Согласие"). У них уже в 1932 г. была наибольшая масса просроченных и срочных банковских долгов (из общей суммы в 1 200 000 руб. задолженности на их счет приходилось 350 000). Руководство края, готовясь торжественно отметить пятилетие Немецкого района, видя в этом крупную политическую акцию, вышло во ВЦИК с ходатайством о списании с этих колхозов хотя бы части их долга (в 200 000 руб., проеденных еще в конце 1920-х — начале 1930-х гг.), учитывая тот факт, что даже при нормальных урожаях они не смогут рассчитаться с ним в течение ближайших 3—4 лет. Это грозило полным крахом всего начинания, поскольку в течение последних 3 лет, кроме распределения натуральной части дохода, никаких денежных выплат в этих колхозах по трудодням не производилось55. Однако, СНК РСФСР, рассмотрев 10 февраля 1933 г. вопрос, отказал в ходатайстве о предоставлении Немрайону этой и других льгот (отсрочки по платежам МТС, снижение взносов на акции трактороцентра, по сельхозсудам)56. Не случайно поэтому все указанные годы (да разве только эти!?) хронически низкой оставалась оплата колхозного трудодня. "Колхозная масса", и в особенности женщины-немки, долгое время вообще не принимали и не понимали принцип распределения колхозных доходов по трудодням. Крестьянская логика склонялась к доходам по паям ("система пайковщины"), внесенным в колхоз тем или иным хозяйством. На этой почве осенью 1931 г. в ряде колхозов ("Труд", "Правда",</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
153</div>
<div>
им. Тельмана) развернулись жаркие баталии между сторонниками пайковщины и теми передовыми колхозниками, которые ратовали "за внедрение форм социалистического труда". Первые отказались в результате выполнять план хлебозаготовок, и сломить их сопротивление помогло лишь "предание виновных суду"57.</div>
<div>
Расчет за внедренные формы социалистического труда выглядел таким образом. Согласно справке Немецкого PK ВКП(б) в 1932—1933 гг. доходы на трудодень (а трудодней приходилось в среднем по 87 на едока в год) составили деньгами: высший —93 коп., средний —38 коп., низший —14 коп.; натурой соотвественно: 5.,47, 3,64 и 2,15 кг (в среднем —4,2 кг) при средних показателях по краю в 4,6 кг натурой и 1,86 руб. деньгами58. Последние показатели, правда, вызывают недоверие, ибо взяты из речи Эйхе на вышеупомянутом съезде колхозников-ударников, призванной подчеркнуть "достижения социалистического переустройства деревни". В 1931—1932 гг. во всех колхозах района по трудодням было распределено всего 40 540 руб.59 В 1935 г. по колхозам Гальбштадт-ской МТС было выдано на трудодень от 0,4 кг (им. Калинина, "Верный путь") до 1,6 кг в колхозе "Новая Земля", в среднем по МТС вышло 0,78 кг. Столь же "весомым" был трудодень в колхозах открытой в 1934 г. Подсосновской МТС — в среднем 0,8 кг. Только некоторые колхозы Орловской МТС находились в лучшем положении60.</div>
<div>
Вследствие низкой оплаты трудодня около 20% колхозников района уже в феврале оставалось без продовольственного хлеба, остальные еле сводили концы с концами. Такое состояние специалисты называют "коррозией скрытого голода с характерными для него хроническим недоеданием, дефицитом высококачественных продуктов, при наличии минимального количества гнилой картошки и низкокачественного хлеба". В отдельные годы (1933) это состояние приближалось к грани голода абсолютного61. Ежегодно райкому партии приходилось умолять краевые власти о помощи: кредитами для закупки скота, продовольственным хлебом в виде ссуды до начала уборочной кампании, зернофуражом для лошадей, зерновыми отходами для прокорма птичьего стада на птицефермах, семенным материалом и т. п. Так, в марте 1934 г. PK просил кредиты для закупки очередной партии коров (500 голов) и овец (500 овцематок), продовольственного хлеба —6610 ц, 1500 ц зернофуража, 320 ц зерновых отходов62.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
754</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Под постоянной угрозой распределения ввиду наступившего голода находился в эти годы колхозный семенной фонд. Попытки разделить его предпринимались неоднократно. В 1931 г. они имели место в селах Угловом, Волчий Ракит, Степное. Колхозным активистам приходилось принимать "особые меры" к охране страховых семенных фондов63.</div>
<div>
Таковы были основные хозяйственные итоги "великого перелома" в немецкой деревне.</div>
<div>
Поиски "классового врага" продолжаются</div>
<div>
Естественным итогом грабительской политики по отношению к деревне являлся "упадок трудовой дисциплины" в колхозах, постоянные жалобы на который содержат многочисленные документы. Крестьянство не желало трудиться задаром и игнорировало колхозные работы или выполняло их спустя рукава. Невыход на работу в отдельных колхозах (в Подсосново, Марьяновке) составлял в иные годы до 50% трудоспособных64. В отчете о деятельности сектора юго-западных зерновых районов края, созданного в 1931 г., о ходе хлебоуборки 1932 г. говорилось следующее: "В большинстве колхозов сектора... царит полнейшая безответственность, бесплановость, пьянка, рвачество. Обезличка и уравниловка во всех колхозах не ликвидированы, труддисциплина отсутствует, рабочая сила полностью не используется на работе". В результате хлеб перестоял, потери его значительные, скирдование, как всегда, затягивается65. Среди провинившихся были и колхозы Немецкого района (в селах Равнополье, Александровка, Ольгино, Орлово, Чертеж, Дягелевка, Сине-Озерное, Петровка), отличавшиеся ранее передовой агротехникой. По мнению крайкома, к концу 1933 г. район оставал "по производительности труда" от русских колхозов "по крайней мере, на три года". Эйхе не случайно в своей пламенной речи призывал "каленым железом" выжечь "эти предрассудки" и штрафовать колхозников за невыход на работу, "за срыв трудовой дисциплины", за плохую работу, "разворовывание колхозного добра", а самых отъявленных "ло</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
155</div>
<div>
дырей и тунеядцев" из "рабочей силы" — гнать из колхозов66.</div>
<div>
Но угрозы не прибавляли настроения превращенным в колхозных рабов крестьянам. С еще большей неприязнью встретили они укоренившуюся с начала 1930-х гг. практику ежегодных посылок на зимний период "излишней рабсилы" в Кузбасс. Только осенью 1931 г., "несмотря на бешеную кулацкую агитацию", которая оказалась "битой", в районе было мобилизовано 435 человек.</div>
<div>
Чтобы выжить в столь экстремальных условиях, крестьянам приходилось ловчить. Массовым явлением становились факты "скрытия от государства хлеба и действительного урожая", когда во время пробного обмолота колхозники "умышленно" пускали "половину зерна в полову и мякину", в других случаях "обмолоченный хлеб не взвешивался и не учитывался", что вело "к расхищению огромной части зерна". К грубым нарушениям постановлений СНК и ЦК ВКП(б) относились также факты "раза-базаривания хлеба в процессе авансирования колхозников". "В Немецком районе, — говорилось в одной из сводок о ходе хлебоуборочной и хлебозаготовительной кампаний 1932 г., — многие колхозы выдают в авансы половину, а иногда и больше половины намолоченного хлеба, при чем хлеб выдается не по трудодням, а по едокам. Немецкие колхозы под видом авансов растранжиривают хлеб"67. С критикой "кулацко-едоцкого принципа" авансирования у немцев выступила 19 и 22 августа 1932 г. краевая газета "Советская Сибирь".</div>
<div>
Все первые годы существования немецких колхозов "скрытие действительно распределенного хлеба, растаскивание, распределение по дворам" и другие "преступления" были нормой их жизни. Такое постоянно творилось в коммуне им. Буденного, в артелях им. Калинина, им. М. Горького, им. Тельмана, "Красный борец", "Красный Пахарь", "Рот Фронт" и других68. Но это была общая норма колхозной жизни.</div>
<div>
Своего рода формой протеста крестьян против разорительных хлебозаготовок стало также затягивание сроков сдачи зерна на заготовительные пункты. Как правило, "ничтожный процент выполнения" имел августовский план хлебозаготовок. В 1931 г. Немрайон числился среди плетущихся в хвосте районов в течение всей осени. На 1 декабря план был выполнен всего на 23,7%. В 1932 г. район подвергался резкой критике за то, что в Гальбш</div>
<div>
<br /></div>
<div>
756</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
тадтской МТС первые сроки хлебосдачи для некоторых колхозов ("Труженик", "Рот Фронт", им. Блюхера, им. Карла Маркса) были установлены лишь с 10 и 16 сентября. В результате такого "планирования" на 15 августа только 6 колхозов приступили к сдаче хлеба и вывезли всего 318 ц. Не сдает хлеб подсосновский колхоз, имеющий возможность вывезти уже около 200 ц зерна и т. д. В 1932 г. на 1 октября было сдано 25,3% к плану (из 6500 т всего 1646)69.</div>
<div>
Еще более яростное сопротивление хлебозаготовкам оказывали единоличники. В Немецком районе, где осенью 1931 г. было коллективизировано 75,7% хозяйств, к началу 1932 г. —87,9%, а к 1934 г. — 95%, в течение всех 1930-х гг. сохранялось некоторое, постепенно сокращавшееся, число единоличных хозяйств. К началу 1935 г. они обрабатывали еще около 2% площадей ярового сева зерновых культур70. Оплотом единоличного сектора долгое время оставались считавшиеся "очагами религиозного мракобесия" села Подсосново (по данным на 25 ноября 1931 г. в нем было 178 хозяйств единоличников), Камыш (91 хозяйство на то же время), "бедняцкий поселок" Самсоновка, где колхоз образовался лишь весной 1933 г. К этому времени в районе оставалось только 97 единоличных хозяйств.</div>
<div>
Нужно иметь в виду, однако, что число единоличников постоянно пополнялось за счет выходивших из колхозов и, главным образом, исключавшихся из них "кулацких" хозяйств, которых только в ходе выборной кампании в сельсоветы 1934 г. насчитывалось 25771. Одновременно шел и обратный процесс. Большинство единоличников вошли в колхозы зимой 1931—1932 гг., когда только в ноябре в колхоз "Ландвирт" в Подсосново записалось 44 хозяйства. Тогда же "зашевелились" и "камышенские религиозники" и, по словам крайуполномоченного Штейнберга, "прут в колхоз", который до этого насчитывал всего 10 дворов. Стимулирующим фактором явилось "решительное наступление" на единоличника, в результате которого он получил "невыполнимые твердые задания" не только по хлебозаготовкам, но и по маслозаготовке, займам, тракторным акциям72. Невыполнение же грозило применением "административных мер". К ним принадлежали отлично себя зарекомендовавшие и ставшие уже привычными "кратное обложение", конфискация и распродажа имущества, привлечение к судебной ответственности.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
157</div>
<div>
Итак, единоличники получали повышенные твердые задания по хлебосдаче, выполнить которые они обязывались к 10 октября. Но, как правило, к этому сроку в лучшем случае лишь 10—11% "твердачей" справлялось со своими заданиями. Отличившихся можно было принимать в колхоз в первую очередь. Однако, большинство единоличников не спешило расстаться в хлебом. В 1931 г., к примеру, твердозаданцы Немрайона смогли выполнить план к 1 декабря всего на 9%. В 1932 г. план хлебозаготовок по единоличному сектору был выполнен всего на 65,8%, а твердые задания — на 25,7%. Оказалось, что главной причиной срыва стали вновь "грубейшие перегибы и извращения" в ходе хлебозаготовок, когда в практике работы уполномоченных РИКа и сельсоветов продолжалось доведение до середняков и бедняков твердых заданий, которые "далеко не соответствовали количеству имеющегося хлеба". Только в одном Подсосново за срыв хлебозаготовок подверглось описи имущество 30 хозяйств, в большинстве середняцких (и даже 2 бедняцких). Здесь в течение нескольких дней бригада из районных работников, в которую входили нарсудья Конрад, председатель райПО Бендингер, заведующий райЗО Фрост, рабочий МТС и член президиума райКК Балл, курсант Комвуза Гартман, по инициативе секретаря местной партячейки Фердинанда Функнера, при содействии колхозников (колхозы им. Эйхе и "Ландвирт") произвела около 40 обысков у единоличников, якобы спрятавших хлеб. В результате было обнаружено всего около 90 ц хлеба. Эта акция была признана "лево-оппортунистическим извращением партийной директивы" или проще, "левацким загибом", так как излишков хлеба, подлежащих сдаче государству, у подвергшихся экзекуции крестьян не обнаружилось. Но партвзысканий к партийцам применено не было, дело обошлось "здоровой критикой и самокритикой". Только Феодор Иосифович Бендингер, член ВКП(б) с 1924 г., был исключен из партии в 1932 г. и отдан под суд, но за другие свои грехи73.</div>
<div>
Повсеместно за несдачу зерна по твердым заданиям сельсоветы практиковали кратное обложение, опись и распродажу бедняцких, не говоря уже о зажиточных.хо-зяйств, причем делали это без утверждения РИКом. В отдельных сельсоветах имело место и "самовольное изъятие хлеба", сопровождавшееся "взломами замков и применением элементарного мародерства". Практиковались</div>
<div>
<br /></div>
<div>
158</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
также аресты "указанных социальных прослоек крестьянства, а также ряд противозаконных методов хлебозаготовок". Поэтому ежегодно сотни тысяч семей "тверда-чей", получив задания, "бежали неизвестно куда". Только из Подсосново к ноябрю 1931 г. 40 хозяйств, "разбазарив свой инвентарь и хлеб, скрылось в неизвестном направлении"74.</div>
<div>
Осенью 1931 г. по Немецкому району прокатилась новая волна самоликвидации хозяйств и бегства из деревни. Часть беглецов, еще не утратившая надежды уехать за границу, направилась на Амур, часть —на Украину (эти вскоре вернулись назад, "голые и голодные", ибо там было еще хуже), часть ушла в города, остальным ничего другого не оставалось, как пойти в колхозы. Этим и объясняется взлет коллективизации зимой 1931—1932 гг. Возвращавшихся беглецов, лишившихся своего хозяйства, с середины 1933 г. было решено принимать в колхоз "без лошадей", но с поэтапным внесением в неделимый фонд определенной суммы денег75.</div>
<div>
Несмотря на постепенное сокращение общего числа единоличных хозяйств, они продолжали вплоть до середины 1930-х гг. лидировать в производстве огородных культур. Можно сказать, что благодаря им не были за это тяжкое время утрачены традиции немецких колонистов, умевших выращивать в засушливых степях Кулунды замечательные и разнообразные овощи и фрукты. Хотя удельный вес их в массе населения был ничтожен, площади огородных культур в единоличном секторе значительно превосходили площади колхозов, вынужденных расширять посевы зерновых (в 1934 г. они равнялись соотвес-твенно 820 и 637 га). Только в 1935 г. такое положение дел, свидетельствовавшее "об отсутствии борьбы за улучшение индивидуального и общественного питания колхозников" и о создании "более выгодной базы для спекуляции единоличников", было признано ненормальным и на разведение огородных культур в "соцсекторе" было обращено внимание76.</div>
<div>
Подавляя сопротивление единоличников и ликвидируя царивший на местах хаос, советское руководство прибегло к "совершенствованию" законодательства. 1 декабря 1934 г. в УК РСФСР появилось дополнение к ст. 40 о конфискации имущества "по делам о невыполнении в срок единоличными хозяйствами государственных обязательных натуральных поставок и неуплате денежных плате</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
159</div>
<div>
жей". В соответствии с ним не подлежало изъятию "нижеследующее имущество единоличного хозяйства: жилой дом, топливо, необходимое для отопления жилых помещений, носильное зимнее и летнее платье, обувь, белье и другие предметы домашнего обихода, необходимые для осужденного и лиц, состоящих на его иждивении". Все остальное могло изыматься подчистую77.</div>
<div>
Жившая на скудном продовольственном пайке, в условиях "скрытого голода", немецкая деревня в Сибири, как и в целом по стране, воспользовалась в 1933—1934 гг. помощью германских общественных организаций, собиравших средства для голодающих в СССР "братьев в нужде". Продовольственные посылки и денежные переводы из Германии по ходатайству с мест направлялись в немецкие села через германские консульства. Но сталинское руководство расценило эту акцию как подрывающую политический престиж социалистического государства и объявило вскоре всех получателей ее "контрреволюционными элементами". О том, как разворачивалась в немецких селах борьба с этой, так называемой "гитлеровской помощью", будет особый разговор. Сейчас же заметим, что эта акция подлила изрядное количество горючего материала в огонь, тлевший вокруг немецкой проблемы в СССР.</div>
<div>
Главным виновником заведшей в пропасть российское крестьянство колхозной политики был, как и следовало ожидать, объявлен классовый враг. В "развале" колхозов, по словам Эйхе, главную роль играло "недобитое кулачье", "пролезшее в колхозы и пытающееся подорвать, разложить наши ряды". Кулак,—учил местный вождь,— "сменил шкуру, свой внешний облик", но не изменил "свою классовую сущность, свою звериную злобу, звериную враждебность". "Раздавленный, разгромленный, разбежавшийся, расселившийся по всему лицу нашего громадного социалистического отечества, кулак пытается проникнуть во все щели", пробирается в партию и, "замаскировавшись партбилетом для своих вредительских контрреволюционных целей, он вредит нам", — внушал он крестьянам с трибуны колхозного съезда78.</div>
<div>
Документы свидетельствуют о том, что в последних словах партийного руководителя края была известная доля истины. Многие партийцы, в том числе и в Немецком районе, понимая всю пагубность государственной политики, выбивавшей у крестьян почву из-под ног, открыто</div>
<div>
<br /></div>
<div>
160</div>
<div>
Ыелковец</div>
<div>
выступали в эти годы против хлебозаготовок. Ежегодно сотни членов партии, объявленные "правыми уклонистами", становились жертвами тотальных чисток. В Немецком районе, где партийная организация была небольшой, только в 1932 г. за "непартийную позицию" в этом вопросе были исключены из ВКП(б) члены Марьяновской кандидатской группы Каппес и Вальгер, критиковавшие политику партии, а всего за "правый уклон" исключено 8 коммунистов из 29, получивших взыскание79. Здесь на страже чистоты партийной линии стояли суровые КК РКИ районов, выполнявшие по сути дела карательную функцию по отношению к партийным организациям.</div>
<div>
Выявление вредителей, бывших кулаков и проповедников, их детей, участников эмиграционного движения, получателей "гитлеровской помощи", прочих "социально-чуждых элементов", а также руководителей, потворствующих им, превращается в эти годы в одну из главных задач в деятельности не только ОГПУ-НКВД, но и всех органов юстиции. Эта деятельность разворачивается особенно во время массовых хозяйственно-политических кампаний, а "каждая хлебоуборка и хлебосдача" превращаются в "экзамен" для них. Выполняя очередные постановления ЦК и СНК, требовавшие от органов суда и прокуратуры "улучшить старые способы борьбы, рационализировать их и сделать наши удары более меткими и.организованными", они ежегодно подвергают тысячи людей, так или иначе связанных с хлебозаготовками, аресту и приговаривают их к лишению свободы, высылке или к исправительно-трудовым работам (ИТР).</div>
<div>
7 августа 1932 г. специальным декретом ЦИКа и СНК "Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности", вошедшим в массовое сознание советских людей как закон "о пяти колосках", в отношении социально-чуждых элементов была введена высшая мера наказания — расстрел. Секретная инструкция по его применению, спущенная председателям республиканских, краевых (областных) и других судов, прокурорам всех уровней, полномочным представителям ОГПУ, начальникам оперсекторов, предписывала применять его при хищениях государственной и общественной, в том числе,совхозной, колхозной и кооперативной собственности. Высшую меру наказания "без послабления" следовало применять по делам об организациях и</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
161</div>
<div>
группировках, организованно разрушающих эту собственность путем поджогов, взрывов и массовой порчи имущества. В отношении кулаков, бывших торговцев и иных социально-враждебных элементов, проникших в органы снабжения, торговли, кооперации, в колхозы, или остающихся вне колхозов, но организующих или участвующих в хищениях государственного или колхозного имущества и хлеба, высшая мера наказания также применялась "без послабления". Исключение могло иметь место лишь при незначительных размерах хищений, а также в отношении "трудящихся единоличников и колхозников", которым высшая мера заменялась десятилетним лишением свободы, если отсутствовали "отягчающие вину обстоятельства". К ним принадлежали "систематические хищения колхозного хлеба, свеклы и других сельскохозяйственных продуктов и скота", хищения в крупных размерах, хищения, организованные группами или сопровождающиеся насильственными действиями.</div>
<div>
Такие дела должны были рассматриваться органами ОГПУ, которые, как и судебные органы, обязывались настоящим декретом "заканчивать дела и выносить по ним приговора (так!—Л. Б.) не дольше, чем в пятнадцатидневный срок с момента раскрытия преступления и возникновения дела". И только как исключение, в отношении дел, по которым проходило большое количество обвиняемых, срок этот продлялся до 30 дней80.</div>
<div>
И все же в хлебозаготовительную кампанию 1932 г. новый декрет не получил в Западной Сибири распространения. Властям необходим был известный срок для адаптации к его суровым положениям. Здесь на 1 октября по 81 району (из 109) было осуждено и приговорено к различным срокам 10 835 человек81, однако, расстрель-ных приговоров обнаружить не удалось. Только подводя в очередной раз неутешительные итоги хлебозаготовок 1932 г., бюро крайкома ВКП(б) предложило районным партийным организациям рассматривать проникших в колхозы и совхозы (в качестве председателей, членов правления, кладовщиков, бригадирову молотилок), в земельные органы и в кооперацию кулаков и прочих контрреволюционных элементов в качестве "злейших врагов партии, рабочего класса и колхозного крестьянства" и обязало карательные органы применять к ним "самые суровые репрессивные меры"— заключение их "в концентрационные лагеря на длительные сроки, не останавливаясь</div>
<div>
<br /></div>
<div>
162</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
по отношению к самым злостным перед применением высшей меры наказания".</div>
<div>
"В отношении исключенных членов парторганизаций и участников контрреволюционного саботажа в колхозах и совхозах, — говорилось в постановлении, — Крайком обязывает применять самые суровые репрессии путем осуждения их на 5—10 лет заключения в концлагерь, а при известных условиях — расстре л". Одновременно крайком предлагал ПП ОГПУ выселять всех исключенных из партии за "саботаж" хлебозаготовок в северные районы наравне с кулаками. Тогда же крайком партии вышел с ходатайством в ЦК о разрешении применения этих мер, в том числе и расстрела в колхозах и совхозах тройке ПП ОГПУ82.</div>
<div>
Успехи, достигнутые на фронте классовой борьбы зимой и весной 1933 г., подвел 3 июня в секретном циркуляре, разъяснявшем постановление ЦК ВКП(б) и СНК от 24 мая о подготовке к уборочной кампании, народный комиссар юстиции РСФСР Н. Крыленко.</div>
<div>
"Успешное проведение сева в настоящем году, — говорилось в нем, — достигнуто благодаря разгрому саботажа кулацких элементов во время хлебозаготовок, укреплению колхозов, росту и сплочению в них советского актива, созданию политотделов, мобилизации широких масс колхозников вокруг лозунга партии "сделать всех колхозников зажиточными", переходу в деле хлебозаготовок от системы контрактации к обязательной поставке хлеба, заранее опредилившей твердые размеры сдачи хлеба с гектара для каждого колхоза". Не останавливаясь на достигнутом, необходимо было и далее "строжайше применять закон от 7 августа 1932 г. об охране общественной собственности ко всем ворам и расхитителям колхозного и совхозного урожая". Таков был "боевой приказ Правительства и Партии". Борьба должна была пойти не только по линии привлечения к суду провинившихся, но и "организации строжайшей охраны и защиты колхозного и совхозного урожая как на корню, так и при уборке, молотьбе и перевозке, от расхищения со стороны воров, лодырей, кулаков и подкулачников". К этой борьбе важно было привлечь передовые слои колхозников, с помощью которых провести открытые судебные процессы, превратив каждый такой процесс в "политическое действие", активно способствующее "преодолению пережит</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
163</div>
<div>
ков прошлого и кулацкого влияния среди остальных слоев трядящихся"83.</div>
<div>
В соответствии с этими распоряжениями в 1933 г. в Зап-Сибкрае были уже расстреляны сотни крестьян — расхитителей социалистического имущества. Но упоминаний о немцах в огромном томе расстрельных дел краевого суда за 1933 г. нет84. В отношении них еще продолжал действовать особый режим, установленный в колониях после эмиграции. Однако, значительное количество колхозников, подвергшихся осуждению и заключению в концлагеря на сроки от 5 до 10 лет по этому закону, в немецкой деревне имело место. Это видно из анкет, заполнявшихся при их арестах в 1937—1938 гг. В 1936 г. часть их согласно постановления ЦИКа и СНК от 16 января "О пересмотре дел на осужденных по закону от 7 августа 1932 г." была, хотя и не надолго, освобождена из лагерей. Очевидно, лагеря готовили для новой волны репрессированных—приближался 1937 г. Всего в крае согласно данным секретной части краевого суда пересмотру подверглись дела на 7625 человек, из которых почти половина (2253) подлежали освобождению. Другим сократили сроки, возбудили ходатайство о помиловании. Часть дел, рассмотренных в национальных районах, с пересмотром была задержана в связи с необходимостью перевода приговоров на русский язык85. Вернулась в свои дома и часть осужденных по этому закону немцев.</div>
<div>
Переломным же в отношении к ним советской власти можно считать 1934 год.</div>
<div>
Борьба с "гитлеровской" помощью и хлебозаготовки 1934 года</div>
<div>
В январе 1933 г. к власти в Германии пришла национал-социалистическая партия Гитлера. С этого времени противостояние двух^> тоталитарных систем, нацистской и советской, стало определяющим фактором в отношении сталинского руководства к внутренним немцам. Несмотря на обоюдные заверения о необходимости продолжения политики сотрудничества, советско-германские отношения все более заходили в тупик. Резкое идеоло</div>
<div>
<br /></div>
<div>
164</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
гическое противостояние давало много поводов для обвинений во вмешательстве во внутренние дела друг друга. Поджог рейхстага и арест Г. Димитрова, одного из руководителей Коминтерна, выпады против советских дипломатов в Берлине и другие акции Германии вызвали всплеск антигерманской пропаганды в советской прессе. Не стесняясь в выражениях, она клеймила германских фашистов и в открытую требовала установления в Германии советского строя. В мае 1933 г. была прекращена германская военная помощь СССР, а в октябре последние немецкие офицеры-консультанты покинули его пределы. Советско-германские отношения переходили исключительно в экономическую сферу87.</div>
<div>
Советское правительство не могло простить Гитлеру и того факта, что российские немцы были использованы им в качестве разменной монеты во время избирательной кампании в рейхстаг в начале 1930-х гг. Национал-социалистическая партия в эти годы выдвигала разного рода инициативы в поддержку страдающих в СССР "братьев". Сам Гитлер в своих речах, произносимых в рейхстаге и публиковавшихся в прессе, неоднократно заявляя о голоде в СССР, побуждал веймарское правительство к активной политике защиты их интересов. Один из идеологов нацизма Альфред Розенберг, бывший остзейский немец, возглавлял тогда пропагандистскую акцию и вел в партийной прессе яростную критику правительства, требуя от него обеспечения материальной помощи советским немцам, пытающимся выехать из СССР, и разрыва дипломатических отношений с препятствующим этому советским режимом. Не способствовала подъему международного престижа СССР и акция материальной и моральной поддержки советских немцев, осуществленная в Германии в 1930 г. не только общественными организациями, но и на дипломатическом уровне. Более того, соединившись с мощным потоком осуждения антирелигиозной политики советского руководства мировой общественностью, эта акция отодвинула на некоторое время признание СССР ведущими капиталистическими странами мира.</div>
<div>
В 1933—1934 гг. в СССР продолжался голод, разразившийся в 1932 г. как следствие сталинской политики коллективизации и раскулачивания и унесший миллионы жертв на Украине, в Поволжье и других местах. Но плохо было везде, в том числе и в немецких колониях Запад</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
165</div>
<div>
ной Сибири. Поскольку родственные и другие связи советских немцев с заграницей в это время еще не были прерваны, немецкая общественность была прекрасно осведомлена о переживаемых Советским Союзом трудностях. В Германии все 1930-е гг. не только печать, но и многочисленные брошюры, рассказывали, используя при этом фотографические доказательства, о голоде и страданиях советских людей88. Поэтому в 1933 г. с новой силой вспыхнула практически не прекращавшаяся с 1929 г. кампания по сбору средств и организации помощи немецким крестьянам в СССР. Был возрожден комитет "Братья в нужде", взявший на себя координацию средств и доставку одежды, продовольствия и денежных переводов советским гражданам.</div>
<div>
Когда речь зашла о конкретном деле оказания помощи, нацистские чиновники и прежде всего Министерство имперской пропаганды, стали чинить ему всевозможные препятствия, оправдывая их причинами идеологического свойства. Не без их влияния в некоторых кругах немецкой общественности была развернута дискуссия о целесообразности и возможных последствиях помощи голодающим немцам России. У организаторов помощи появились оппоненты, заявившие о их политической наивности. Основным аргументом критиков становился жупел "красной" угрозы с Востока, а мнение о бесполезности акции помощи оправдывалось тем аргументом, что все заграничные связи немцев СССР уже находятся в руках соответствующих органов89. Необходимо признать, что опасения относительно возможных последствий акции помощи для немецких крестьян в СССР во многом, как увидим далее, подтвердились.</div>
<div>
Не удалось на этот раз придать акции помощи характер государственной политики и заручиться поддержкой правительства, как это было в 1922—1922 гг. Обращение "Союза заграничных немцев"(ФауДэА) к высокопоставленному чиновнику рейхсканцелярии доктору Меерваль-ду о встрече Гитлера с генеральным секретарем европейского отдела Лиги Наций доктором Эвальдом Аммен-де для обсуждения этого вопроса было отвергнуто90.</div>
<div>
Тем не менее Комитету "Братья в нужде" при широкой поддержке общественности удалось к августу 1933 г. собрать 500 ООО рейхсмарок, внесенных в фонд помощи организациями евангелических лютеран (60%), католиков (20%), меннонитов (15%) и других конфессий (5%). В</div>
<div>
<br /></div>
<div>
766</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
сборе средств принял участие "Союз помощи", организованный в 1933 г. выехавшими на американский континент российскими немцами. Во главе его стояли пастор Иоганн Брендель и профессор Георг Рат. Они составили прошение с 25 тыс. подписей, обращенное к правительству третьего рейха, о разрешении въезда в Германию всем российским немцам. Акция эта не имела практических результатов, но явилась выражением чувства солидарности и поддержки советских "братьев в нужде"91.</div>
<div>
Доставка средств в СССР была поручена фирме "Фаст и Бриллиант", которая согласно спискам, составленным представителями различных конфессий через лиц, имевших в Советском Союзе родственников, должна была распределять их между регионами92. Фирма связывалась с этими лицами и предлагала им оказать содействие в организации помощи, в составлении списков нуждающихся. В 1937 г. НКВД обвинит ее в том, что она использовалась "германской разведкой в целях связи и субсидирования средствами фашистских шпионов за границей"93.</div>
<div>
К делу организации помощи подключились и германские консульства в СССР. Хорошо зная обстановку на местах, они представляли фирме адреса и фамилии нуждающихся многодетных семей. Активным участником акции в Западной Сибири стал германский консул в Новосибирске Гросскопф, проживавший здесь с 1923 г. и знавший нужды местного немецкого населения.</div>
<div>
В сентябре 1933 г. первые посылки помощи "братьям в нужде" достигли Немецкого района. К началу следующего года их успела получить значительная часть жителей в Подсосново, Барском, Камышенке, Угловом и других его селах. В ответ на помощь в германское консульство потоком пошли прошения-заявки.</div>
<div>
Советское правительство, действительно, встретило инициативу германской общественности по организации посылок и денежных переводов голодающим в СССР немцам с большой неприязнью. Все предыдущие годы оно закрывало глаза на шедшие в Советский Союз при посредничестве внешнеторговой организации "Торгсин" зарубежные посылки с продовольствием и одеждой. Но в 1933 г. ситуация стала резко меняться. Во-первых, бывший для Запада секретом полишинеля голод в стране тщательно скрывался правительственными кругами. Более того, советская пропаганда не уставала твердить о процветающем социалистическом отечестве, противопо</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
167</div>
<div>
ставляя это процветание разразившемуся в капиталистических странах "кризису". В этих условиях "нищенские подачки буржуазно-фашистских организаций" гитлеровской Германии, разрекламированные в прессе, стали ра-цениваться как подрывающее авторитет социалистического государства средство. Во-вторых, получение их советскими гражданами, от которых сталинский режим требовал не просто лояльности, но и верноподданического служения и поклонения, свидетельствовало о соответствующем отношении их к "линии партии".</div>
<div>
Уже в 1933 г. в советской печати развернулась кампания по борьбе с "гитлеровской" помощью. В начале она носила характер внушений и убеждений в том, что ее получение является антипатриотичным деянием. При этом предпринимались также попытки опровержений и разоблачений "лжи" западной прессы о голоде немцев в СССР. Такой цели служило издание в 1933 г. Товариществом заграничных рабочих в СССР брошюры на немецком языке под названием "Братья в нужде? Свидетельства советских немцев". Это был "ответ немцев Советского Союза фашистам Германии". Брошюра содержала коллективные письма, заявления и протесты советских немцев из разных регионов страны, главным образом, с Украины и Поволжья, призванных опровегнуть данные зарубежной печати о голоде в СССР и выразить свой протест против акции помощи. Письма, в которых рассказывалось о счастливой жизни крестьян в колхозах и о желании их помочь обездоленным германским братьям, сопровождались фотографиями упитанных и веселых немцев.</div>
<div>
Было в этой поделке среди прочих и письмо колхозников из колхоза "1 Мая" (пос. Клеефельд) Немецкого района на Алтае, подписанное якобы 33 крестьянами, из которых были названы трое — Фогель, Левен, Больдт. "Мы хотим опровергнуть гнусную ложь, — говорилось в письме, — распространяемую германскими фашистами о якобы тяжелом положении немцев в Советском Союзе. Эта ложь нас, колхозников, глубоко возмущает. Да и как не возмущаться? Член нашего колхоза Исаак получил письмо от своего бывшего соседа Варкентина, выехавшего в Германию, который пишет: "Когда я уезжал, я думал, что еду на родину. Но только здесь я понял, что родину-то я потерял. Твоя собака живет лучше, чем я здесь, в фашистской Германии... Нищету, безработицу, нужду и голод принес немецким крестьянами и рабочим фашизм. Еди</div>
<div>
<br /></div>
<div>
168</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
нственным выходом для трудящихся Германии является установление советской власти. Фашисты о нас не заботятся. У нас одна родина —СССР. О нас заботится Советская власть и Коммунистическая партия"94.</div>
<div>
Подобные письма были "организованы" и в других селах. В одном из таких писем, написанном жителем поселка Романовки Рубцовского района Рейсом, утверждалось, что "колхозники не голодуют, а получают по 12 кг на трудодень и смогут прокормить 20 детей германских рабочих". На деле же было получено всего по 2 кг. "Надо теперь собрать детей и передать их Рейсу, пусть он их кормит", — шутили земляки95. Однако, шутки эти им дорого стоили.</div>
<div>
20 июля 1933 г. с разоблачением контрреволюционной сущности "гитлеровской" помощи выступила районная газета "Роте Фане". Краевые власти организовали также коллективный "Ответ Гитлеру" группы германских рабочих и специалистов, трудившихся на руднике города Ленинска в Кузбассе, которое было опубликовано в газете "Ленинский шахтер". Его подписали 110 человек, а не подписавшие и выступившие против письма рабочие были заклеймены на собрании, ошельмованы как "буржуазные проститутки" и представлены к "выселению из пределов СССР". Подписавшие же, "верные ленинцы", идущие "вместе рука об руку с советским пролетариатом", обогащающие "свои знания марсистско-ленинской теорией", строящие "новый мир" и т. п., отрезав себе все пути возвращения, подписали одновременно и свой смертный приговор, который был исполнен в 1937— 1938 гг. Все утверждения западной печати о голоде в советской стране и "об ужасных преследованиях немцев в СССР" именовались в письме "провокационной, лживой и клеветнической выдумкой национал-фашистов", готовящих военное нападение на первое в мире социалистическое государство. Им ничего другого не остается, ибо фашизм стоит на пороге кризиса, хозяйственной катастрофы и растущей опасности пролетарской революции, — утверждалось в письме96.</div>
<div>
В 1934 г. характер развернутой в советской печати кампании по борьбе с "гитлеровской" помощью начинает постепенно меняться. От убеждения и опровержений власти переходят в наступление на получателей и организаторов ее внутри страны. Получение посылок и денег начинает расцениваться как проявление лояльного отно</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
169</div>
<div>
шения к гитлеровской Германии, пособничества политике Гитлера, а затем и более тяжких грехов, и становится опасным для немцев делом. Когда же борьба с "гитлеровской" помощью достигла в конце 1934 г. своего пика, все получатели посылок и марок, не сдавшие их в фонд МОПР (Международной Организации помощи борцам революции), которая оказывала материальную поддержку "жертвам белого террора и борцам против фашизма"), были объявлены контрреволюционерами и агентами германского фашизма.</div>
<div>
В Зап-Сибкрае тревога в связи с массовым получением денежных переводов и посылок из Германии и их разлагающим влиянием была объявлена уже в конце 1933 г. Эту тему обсудила состоявшаяся в декабре 8-я партийная конференция Немецкого района, которая согласно отчета представителя крайкома Э.И. Сигети (бывший военнопленный из Германии, редактор газеты "Дер Ланд-манн", после чистки 1934 г. станет редактором районной газеты "Роте Фане") впервые прошла "под знаком подлинной большевистской критики и самокритики, невзирая на личности". "Нездоровые настроения" в связи с помощью в районе объяснялись низким урожаем в половине колхозов и тяжелым материальным положением колхозников. Тем не менее, делая хорошую мину при плохой игре, конференция осудила тайную посылку к германскому консулу избранных в селах депутатов. 22 февраля крайком ВКП(б) принял специальное постановление, нацелившее районные партийные организации на повышение бдительности и проведение ряда мер по борьбе с посылками. В ходе его выполнения в ряде немецких сел "состоялись" общие собрания, на которых принимались резолюции об отказе от помощи и передаче всех полученных и поступающих посылок и переводов МОПР "для оказания помощи германским рабочим". Было организовано также составление ответов германскому консулу Гросскопфу. В них заявлялось, что немцы в посылках не нуждаются, немецкие колхозы "крепнут с каждым днем", и было бы гораздо лучше предложить эту помощь "голодающим немцам фашистской Германии"97. Тогда же органы НКВД и работники управления государственной безопасности в политотделах МТС начали собирать материалы о получателях и распространителях помощи.</div>
<div>
В июне секретарь Немецкого PK ВКП(б) И.А. Вильгаук доложил о ходе борьбы с "гитлеровской" поощью на пле</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-27463217072020921752014-06-26T08:34:00.002-07:002014-06-26T08:34:19.476-07:006 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
<br /></div>
<div>
170</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
нуме крайкома. Он был вынужден признать полную безуспешность принятых мер, которые не в состоянии сдержать поток идущих в район почтовых отправлений. Как верный сталинец (что, однако, не спасло его ни от лагеря, ни от расстрела), он связывал оживление "фашистской агитации" путем "фашистских посылок" с успехами сева в районе, расшевелившими "классового врага". Пытаясь при этом отвести от района нависшую над ним угрозу расправы, партийный секретарь заявил, что большинство населения, в том числе и его активисты, члены сельсоветов и правлений колхозов, получают помощь без предварительных ходатайств, ибо она организована "по всем правилам контрреволюции". Сами же колхозники "пресекают эти вылазки классового врага" отказом от его "подачек"98.</div>
<div>
Большинство населения Немецкого района, однако, руководствуясь здравым смыслом и испытывая острую нужду в продовольствии, одежде, обуви, продолжало игнорировать разворачивавшуюся кампанию борьбы с помощью. Как выразился колхозник артели им. Эйхе, кандидат в члены ВКП(б) Рейтшнейдер: "Если у Гитлера много денег, то пусть пошлет их"99. Поэтому индивидуальные и коллективные ходатайства составлялись в течение всего лета и осени 1934 г. Правда, ходоки, отправляясь со своей миссией в Новосибирск, предпочитали по-прежнему умалчивать о ее целях. Только в июле, уже после отчета Вильгаука, от жителей района было подано 248 ходатайств100. В одном только селе Маленьком (артель "Красный пахарь") оказалось 73 получателя подарков, правда, 51 был вынужден отказаться от них. Часть активистов, кандидатов в члены партии, в действительности воспользовались помощью "косвенным путем", через своих родственников и друзей. На полученные деньги (6—9 марок) можно было приобрести в магазинах "Торгсина" кусок ситца или мыла, пару кило сахара и другие продукты питания. Все это в течение нескольких лет отсутствовало в лавках потребкооперации, услугами которых пользовалось сельское население.</div>
<div>
По другим районам, имевшем немецких колонистов, в особенности там, где они еще продолжали жить хуторами и вести единоличное хозяйство, этой помощью оказалось охваченным большинство населения. Так обстояло дело в двух- немколониях (Юлиановские и Бутырские хутора) Болотнинского района, где 132 хозяйства из 148</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
171</div>
<div>
получили помощь. В Тогучинском районе, где проживало 400 немецких поселян-единоличников, за получение "контрреволюционных денег" только арестовано было 11 человек. В Карасукском районе из 960 хозяйств помощь получили 238, почти 1/3, из них 35 было затем привлечено к ответственности101. В тех местах, где согласно данным партийных органов, "гитлеровская" помощь не получила распространения (как это было, к примеру, в поселке Самарке Змеиногородского района), это обстоятельство объяснялось исключительно заслугой органов НКВД "по дезорганизации" подобных попыток102.</div>
<div>
Осенью 1934 г. кампания борьбы с "гитлеровской" помощью вошла в свою решающую и заключительную ста? дию. Режим не мог более терпеть ее разлагающее влияние. Как выразился тот же Сигети в одном из своих донесений в крайком, это влияние, подрывающее авторитет коммунистической идеи, распространялось на молодежь. Так, в тетрадях школьников из Подсосново были установлены записи следующего содержания: "Германское консульство в Новосибирске", "Нас спасет лишь помощь германских братьев, иначе мы погибнем" и т. п.103</div>
<div>
"Контрреволюционная работа" классового врага осенью 1934 г., подпавшего под разлагающего влияние Запада, нашла свое проявление в немецких селах и в яростном сопротивлении крестьян хлебозаготовкам. Саботаж хлебозаготовок в крае в 1934 г. был всеобщим. ЦК и правительсту пришлось принимать ряд чрезвычайных мер, чтобы выправить "исключительно тяжелое положение с уборкой урожая и хлебозаготовками в Западной Сибири". Главными из них стали "активизация судебной системы", направленная на усиление репрессий по линии нарсудов, и перестройка работы кассационных коллегий. Специальным постановлением правительства (Верховного Суда и Прокурора республики) от 3 октября для Зап-Сибкрая, где беззаконие все очевиднее вступало в свои права, по делам, связанным с крупными хищениями хлеба и контрреволюционным саботажем хлебозаготовок, было разрешено "немедленное приведение в исполнений приговоров с в. м. с. з. (высшая мера социальной защиты), без пропуска в соответствующие инстанции "кассационных жалоб и ходатайств о помиловании". "Секретарь крайкома т. Эйхе, — говорилось в нем, — по докладу краевого суда разрешает вопрос о приведении приговоров в исполнение и после его санкции приговор о</div>
<div>
<br /></div>
<div>
172</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
расстреле немедленно приводится в исполнение".</div>
<div>
В соответствии с этим решением в крае были ликвидированы действовавшие до этого времени 6 выездных кассационных коллегий, а все их работники переключились на "работу первой инстанции". В местах нахождения оперсекторов УГБ, во главе с "наиболее опытными товарищами", возникли пять судебных коллегий (Новосибирская, Томская, Омская, Барнаульская, Минусинская), которым было предоставлено право "самостоятельно" принимать к производству дела от прокуроров при оперсекторах без санкции начальника УНКВД, краевого прокурора и краевого судьи. По делам о хлебозаготовках они могли применять и приводить в исполнение ВМН. Аналогичные полномочия были предоставлены председателям Ойротского и Хакасского областных, Нарымско-го и Тарского окружных судов. 7 октября они получили совершенно секретное предписание краевого судьи В. Бранецкого, в котором говорилось следующее:</div>
<div>
"1. Приведите в состояние полной мобилизованности весь судебный аппарат и обеспечьте немедленное рассмотрение каждого дела, связанного с крупным хищением хлеба и контр-революционным саботажем (58—14 ст. УК) хлебозаготовок. 2. Обеспечьте по этим делам суровые меры наказания. В отношении организаторов, классово-враждебных элементов и рецидивистов применяйте высшую меру социальной защиты — расстрел. 3. Каждое такое дело вдень вынесения приговора направляйте фельдсвязью в Краевой Суд, не дожидаясь кассационных жалоб и каких-либо других ходатайств от осужденных. Все их ходатайства направляйте дополнительно. 4. Не ожидая отправки дела в Крайсуд, немедленно по вынесении приговора по каждому делу телеграфируйте мне краткое содержание приговора — кто по соцположе-нию и за что осужден к высшей мере"Если дело рассматривается не в Областном (или в окружном) центре — такую телеграмму должен посылать член суда, рассматривающий дело/'5. Приговора в отношении осужденных к расстрелу приводите в исполнение немедленно после получения от меня об этом телеграммы. Акты о приведении в исполнение приговоров оставляйте у себя, а мне немедленно телеграфируйте о том, что приговор приведен в исполнение с указа</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
173</div>
<div>
нием когда (число) и в отношении кого. 6. Для того, чтобы обеспечить быстрое рассмотрение дел, направление их в Крайсуд, извещение Крайсуда и т. п. — немедленно поставьте вопрос перед Председателем (Эбл(окр)Испол-кома об отпуске вам специальных кредитов. Работу организуйте немедленно не ожидая разрешения вопроса о средствах. С этим письмом ознакомьте секретаря Обкома (Окружкома), Председателя Облисполкома (Окриспо-лкома) и прокурора"104.</div>
<div>
Таким образом, в октябре 1934 г. оказалось практически отменено право граждан обжаловать приговоры местных судов в высшую касационную инстанцию в Москву. Вопрос о том, какие приговоры следовало "пропустить" туда на кассацию, решало "Особое заседание Председателя с Заместителями Западно-Сибирского Краевого Суда" (то есть Бранецкий, Алифанов и Казачков).</div>
<div>
Такой порядок рассмотрения дел был введен в крае с 4 октября, а 16 числа Бранецкий докладывал Верхсуду о том, что к расстрелу приговорено 59 человек, в отношении 49 — "дела уже получены, мною проработаны, доложены т. Эйхе", в отношении 39 —приведены в исполнение. Среди расстрелянных — 11 кулаков, 3 служителя культа, 9 единоличников, в прошлом лишившихся прав или занимавшихся торговлей, подвергавшихся индивидуальному обложению, просто единоличников (очевидно, из числа бедняков .и середняков) —5, служащих (работников элеваторов и членов контрреволюционной организации в Барнауле) — 6, детей кулаков — 2, колхозников — 1. Единоличники были осуждены, главным образом, за саботаж хлебозаготовок, "сопровождающийся организованным сопротивлением (созыв собраний, совещаний, агитация и т. п.)'.'Среди кулаков есть колхозники и председатели колхозов — разоблаченные кулаки.</div>
<div>
Из письма видно, что у судебных органов уже в это время возникли серьезные осложнения в отношениях с УНКВД. Органы УНКВД, жаловался Бранецкий, "в погоне за темпами" передают судам дела, недостаточно расследованные, требуют применения ВМН к лицам, чьи деяния не могут квалифицироваться по ст. 58—14, а на замечания крайсуда "реагируют чрезвычайно болезненно вплоть до постановки вопроса о снятии наших работников"105. Краевой судья, настроенный весьма оптимистически, намеревался и далее давать органам НКВД "вну</div>
<div>
<br /></div>
<div>
174</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
шительный отпор" и не ослаблять предъявляемых к ним требований. Однако, спор этот завершился не в его пользу.</div>
<div>
К 31 октября число приговоренных к расстрелу достигло 201, а всего в крае к этому времени состоялось 130 судебных процессов, 105 из которых —в сельской местности. На них были рассмотрены дела на 644 человека. К 1 ноября было расстреляно 118 человек и 45 смертных приговоров "пропущено" для обжалования в Верховный Суд. Среди расстрелянных превалировали кулаки и социально-чуждые элементы. После того как 3 ноября Эйхе шифрованной телеграммой получил постановление ЦК ВКП(б) за подписью Сталина, продлившее ему право давать санкцию на высшую меру наказания (до 15 ноября, на время Новосибирской сессии Верхсуда), вакханалия массовых расстрелов продолжилась. По данным на 12 ноября число приговоренных к расстрелу достигло 240 человек, а общее число осужденных —919. 258 из них получили 10 лет лишения свободы106.</div>
<div>
На этот раз основной удар репрессивной машины по сибирской деревне взяли на себя немецкие крестьяне, ибо по сранению с расправой, учиненной западно-сибирскими властями в немецких колониях, бледнеет даже этот, столь мрачный общий фон. На 26 районов края (из 109), имевших немецкое население, насчитывавшее по данным НКВД в общей сложности 58 997 человек, падает более половины репрессированных в ходе хлебозаготовок 1934 г. Согласно отчета Эйхе, представленного в ЦК, на 1 февраля 1935 г. спецбригадами, работавшими в немецких селах, было ликвидировано 5 так называемых "контрреволюционных фашистских организаций", 84 группировки, 46 одиночек, а всего привлечено к ответственности 577 человек, из них 106 в районах, выделенных в Омскую область и Красноярский край. Особенно сильно пострадал, как и следовало ожидать, Немецкий район, на который при населении, составлявшем 1/4 часть всего немецкого населения края, приходится почти половина всех репрессированных немцев — 293 человека107.</div>
<div>
События здесь осенью 1934 г. разворачивались следующим образом. В начале октября в результате срыва сентябрьского плана хлебозаготовок, который "из-за саботажа почти всеми колхозами" был выполнен на 16,2% при общем краевом выполнении на 40,4%108, в районе высадился десант из высоких краевых работников во гла</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
175</div>
<div>
ве с секретарем крайкома ВКП(б) К. Сергеевым. 10 октября в личном письме к Эйхе он сообщал, что сумел составить планы работ на октябрь по каждому колхозу с таким расчетом, чтобы закончить хлебозаготовки к 1 ноября. "Эти планы, — писал он, — проработаны с каждым председателем колхоза и со всеми муками доведены до колхозов и бригад". Однако, упущена первая пятидневка, да и во вторую, как выяснилось, "план выполняется отвратительно", "ежедневные задания" не превышают 65—70% плана.</div>
<div>
Неделя работы в районе, знакомство с колхозами и их кадрами дали секретарю крайкома возможность утверждать, что "либерализм и оппортунизм" стали обычной системой работы руководства района, и "почти все (за редким исключением) его руководящие работники спелись и сплелись воедино в оппортунистическом болоте", в том числе и в особенности руководители прокуратуры, суда и даже НКВД, покровительствующие "кулакам и вредителям". В результате была создана "благоприятная почва для развертывания контрреволюционной работы и саботажа врагов", активизировавших свои действия в эту хлебозаготовительную кампанию. Проверка показала, что уборка в колхозах началась поздно, идет с большими потерями, плохо работают механизмы, особенно на обмолоте зерна. Орловская МТС сорвала работу комбайнов, которые используются только на стационарном обмолоте.</div>
<div>
Приводились в письме и конкретные факты саботажа и вредительства, выявленные подоспевшей на помощь спецбригадой НКВД из Новосибирска во главе с заместителем начальника краевого управления Богуславским "в наиболее засоренных кулацкими элементами" колхозах "Рот Фронт" (Ново-Романовка), "Победа", "Труженик", "Большевик", "Восточная заря", "Верный путь" (Хортица), "Красная Армия" (Барское) и других. В них косили зеленый хлеб при наличии спелого, распределяли обмолоченный хлеб среди колхозников вместо сдачи государству, выводили из строя комбайны, тракторы и молотилки, мешали кондиционное зерно с плохим109.</div>
<div>
Уже в начале октября в результате деятельности бригады крайкома и УНКВД в этих колхозах были арестованы и преданы суду по ст. 58—14 — "контрреволюционный саботаж" —("то есть сознательное неисполнение определенных обязанностей или умышленное небрежение их исполнения со специальной целью ослабления власти</div>
<div>
<br /></div>
<div>
776</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
правительства и деятельности государственного аппарата") 20 человек. В их числе были председатели колхозов: "Труженик" —бывший секретарь партколлегии райКК Плютке вместе с "группой саботажников", "Победа" — Иван Келлер, принявший в колхоз 10 единоличников, не выполнивших сентябрьскую хлебосдачу, "Рот Фронт" — Шрепп, бывший кулак, служивший в белой армии, "Большевик"—Нейман, "Восточная заря" —Миних, "Ясная поляна"— Браун и другие. Все они рассматривали бедственное положение колхозов как результат "неверной политики партии и советских органов" и этим объясняли свое скатывание "на антипартийный путь". "Наиболее засоренный кулацкими элементами, взявшими бразды управления в свои руки", колхоз "Рот Фронт", саботаж в котором был реакцией на исключение из колхоза семьи бывшего председателя Бернгарда, сына волостного судьи при Колчаке, снятого с работы, ошельмованного и высланного, было предложено распустить совсем.</div>
<div>
Сергеев поставил перед крайкомом и вопрос о районном руководстве, "подготовившем почву для саботажа". В секретной записке Эйхе, переданной в Новосибирск по прямому проводу через представителя НКВД, он потребовал от крайкома снятия с работы "за защиту явных вредителей-кулаков" секретаря райкома партии Вильга-ука, районного прокурора Фриша и народного судьи Конрада, которые организовали саботаж и извратили классовую линию партии. Сергеев просил Эйхе прислать в район новых "основных руководителей", а также других работников, в том числе 15—20 организаторов в колхозы, испросив их у ЦК, "ибо на месте их нет". Необходимо было также укрепить бригаду НКВД еще 2—3 работниками, поскольку по его предположениям, ей предстояло проработать в районе не меньше месяца. Учитывая тот факт, что на местах имела место практика "безобразных невыходов на работу", в результате чего затягивалось скирдование и хлеб оставался на полях в валках, район нуждался в дополнительной помощи рабочей силой и машинами. Для этой цели предполагалось прислать шефствующий над Немецким районом Славгородский полк110.</div>
<div>
В трагической судьбе руководства Немецкого района известную роль сыграл некто Липанович, бывший Уполномоченный Комиссии по заготовкам СНК. 9 октября бюро райкома под давлением Сергеева приняло решение</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
177</div>
<div>
об исключении Липановича из партии и об отдаче его под суд за извращение линии партии. Оно заключалось в том, что Уполкомзаг СНК, имевший широкие полномочия, отдал распоряжение председателям Желтенского сельсовета и колхозов "Юнгштурм" и "Новая деревня" выдать взаимообразно 33 ц хлеба единоличникам на выполнение их обязательств. Этот случай выявил имевшую место "вредную практику", когда единоличники, приступавшие к жатве позднее колхозов (последние не могли ослушаться приказа сверху даже если хлеб был незрелым), прибегали во избежание штрафных санкций к займам у колхозов для расчета с плановыми хлебозаготовками. Но Липанович, не смирившись с решением, развил бурную деятельность, стал бомбардировать крайком своими письмами, обвиняя руководство района в потворстве кулакам, в семейственности, в саботажнических настроениях, антисемитизме и прочих грехах, а себя изобразил стойким бойцом за дело партии. Оказалось, что еще в июне он представлял в крайком материал о "кулацком гнезде" в Немецкой районной парторганизации111. В конечном счете члены бригады крайкома (Сергеев и Богуславский) встали на его сторону.</div>
<div>
22 октября Зап-Сибкрайком ВКП(б) и крайсисполком обсудили вопрос "О ходе хлебозаготовок по Немецкому району". Было отмечено, что райком, райисполком Не-мрайона, политотделы Гальбштадтской и Орловской МТС, несмотря на предупреждения краевых органов, "систематически срывают выполнение планов хлебозаготовок и своим бездействием, гнилым либерализмом потворствуют кулацким элементам в их попытках сорвать выполнение планов хлебозаготовок". На заседании были сняты, исключены из партии и преданы суду Вильгаук, Фриш и председатель РИКа Динкель. Судьба начальников политотделов МТС была поставлена в зависимость от результатов пятой пятидневки. "Для проведения соответствующих мер на месте" в район был командирован начальник краевого управления НКВД Алексеев112.</div>
<div>
Колхозы в результате принятых мер по очистке их от классово-чуждых, контрреволюционных и вредительских элементов обеспечили выполнение в срок (к 5 ноября) заключенных по хлебозакупу договоров в размере 53 тыс. ц зерна1'3. Но это уже не могло остановить запущенный в районе маховик репрессивной машины.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
178</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Массовые репрессии в немецких колониях в 1934—1935 годах</div>
<div>
5 ноября ЦК ВКП(б) принял специальное постановление "О борьбе с контрреволюционным фашистским элементом в немецких колониях", окончательно развязавшее руки карательным органам на местах. В виде шифрованной телеграммы получил это постановление и секретарь крайкома Эйхе. В нем отмечалось "крайне слабая реакция местных парторганизаций и органов НКВД на активизацию антисоветских элементов", развернувших в последнее время "контрреволюционную работу" в районах, населенных немцами. Тем самым, говорилось в постановлении, они "по сути делают попустительство, совершенно неправильно считая, будто наша международная политика требует этих послаблений немцам,... нарушающим элементарную лояльность к советской власти". Последнее заявление означало, что советское руководство отказывается от своих обязательств 1930 г. перед Германией о лояльном отношении к внутренним немцам и готово всеми средствами сломить их сопротивление политике коллективизации. Эта метаморфоза понятна, если учесть, что после прихода к власти "социал-фашистов" во главе с Гитлером, Германия становилась врагом номер один для СССР. Поэтому совершенно недопустимым объявлялось в постановлении получение немцами посылок и денег от "заграничных буржуазно-фашистких организаций".</div>
<div>
В связи с этим постановление предлагало ЦК национальных компартий, крайкомам и обкомам ВКП(б) незамедлительно "принять по отношению к активным контрреволюционно и антисоветски настроенным элементам репрессивные меры, произвести аресты, высылку, а злостных руководителей приговорить к расстрелу". Было предложено также осуществить в немецких районах "активную политическую работу", разъясняя немецкому населению, что советская власть не потерпит "малейших попыток антисоветских действий" и в случае необходимости прибегнет к отказу в проживании в стране и изгонит их из пределов СССР. Последний тезис носил явно демагогический характер, ибо руководство страны отлично знало, сколь упорно, начиная с 1927 г., немецкие крестьяне добивались разрешения на выезд за рубеж. В ко</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
179</div>
<div>
торый раз местные власти обязывались также принять срочные меры к укреплению немецких районов проверенными и опытными работниками114.</div>
<div>
Реакция западно-сибирских властей на это постановление последовала уже 13 ноября. Но бюро крайкома было разработано и принято свое собственное постановление "О мероприятиях по борьбе с контрреволюционными элементами среди немецкого населения", а 15 ноября всем секретарям 26 райкомов и начальникам политотделов МТС, имевшим в своем подчинении немецких колонистов, от имени Эйхе была направлена директива о конкретных мерах по борьбе с "гитлеровской" помощью.</div>
<div>
Детально проработанное постановление содержало 18 пунктов, в соответствии с которыми намечалось провести повторную чистку парторганизации Немецкого района и проверку всего партийного, советского и торгово-хозяйственного аппарата, руководства МТС и колхозов в районах с немецким населением, целью которых должно было стать исключение из партии и снятие с работы "всех кулацких и прочих социально-чуждых элементов". Взамен предписывалось направить в Немецкий район и другие колонии "в декадный срок" необходимое количество проверенных и квалифицированных работников для укомплектования местных органов, укрепления партийной и комсомольской организаций. Проверке и увольнению подлежали также все иностранные граждане (бывшие военнопленные и германские политэмигранты), работавшие в районах с немецким населением.</div>
<div>
Постановление ориентировало органы НКВД, суда и прокуратуры на быстрейшее рассмотрение дел на "фашистский саботажный и прочий контрреволюционный элемент в немецких колхозах", а также на организаторов и распространителей "гитлеровской" помощи, к которым следовало применять "особо суровые меры социальной защиты". От немецкого населения в целом оно требовало прекращения "всякой связи с буржуазно-фашистскими организациями", угрожая арестом виновных в нарушении этого требования. Постановление санкционировало очередное выявление проникшего в колхозы кулацкого элемента и высылку немецких кулаков в Нарым.</div>
<div>
Особое внимание, как того требовало правительственное решение, было уделено немецкой школе и преподаванию в ней русского языка. Все неполные средние и</div>
<div>
<br /></div>
<div>
180</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
начальные немецкие школы требовалось обеспечить дополнительными преподавателями русского языка из состава тщательно подобранных педагогов-комсомольцев, возлагая на них одновременно обязанности помощника заведующего школой и вожатого пионерского отряда. Для преподавания русского языка необходимо было ввести дополнительные часы сверх утвержденного плана и "систематический контроль за полным осуществлением новой увеличенной сетки часов русского языка в школе и за содержанием преподавания русского языка"115.</div>
<div>
18 ноября командующим войсками СибВО Гайлитом было дано задание командиру дислоцированной в Омске 73-й стрелковой дивизии, в которой проходили службу призывники-немцы, "подвергнуть внимательному изучению весь личный состав (как кадровый, так и переменный), прибывший в части дивизии из Немецкого района, а также персонально изучить всех немцев, находящихся в частях дивизии". Забегая вперед, скажем, что уже в конце декабря Гайлит рапортовал крайкому о выявлении через Славгородский военкомат 16 человек— призывников 1934 г. из Немецкого района. Он докладывал, что "работа по изучению этих лиц была широко развернута и в настоящее время собираются материалы по изъятию из РККА чуждых элементов"116.</div>
<div>
Согласно спущенной в райкомы и политотделы МТС директиве крайкома, предложившей им прекрасно разработанный сценарий борьбы с "гитлеровской" помощью, организаторы которой, подкупая "малосознательные элементы, добиваются разложения колхозов и насаждения шпионских организаций", в немецких колониях осенью 1934 г. развернулась яростная кампания по искоренению всяких связей немцев с "буржуазно-фашистскими организациями". Директива категорически требовала прекратить получение посылок, денег и тому подобной помощи советскими гражданами, обещая им, что впредь она будет рассматриваться как "враждебное отношение к советской власти", а получатели ее — привлекаться к суровой ответственности, вплоть до изгнания из пределов СССР.</div>
<div>
Директива предписывала проведение в колхозах двух видов собраний — коммунистов, комсомольцев и активистов-ударников, на которых выявлялись получатели и организаторы помощи, и общих собраний, призванных осудить их и подвергнуть наиболее активных высылке из</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
181</div>
<div>
сел и привлечению к уголовной ответственности. Местные партийные функционеры обязывались отчитаться о проделанной работе в конце ноября (первое письмо) и 15 декабря117.</div>
<div>
Сохранившиеся в партийном архиве отчеты рисуют глухую стену молчаливого протеста крестьян, с которым в большинстве мест были встречены мероприятия властей. Особенно неприязненной была реакция на них в Немецком районе, где материальной помощью своих бывших соплеменников успело воспользоваться большинство населения. Уже на первом этапе, в ходе собраний колхозного актива, призванных выявить организаторов и получателей помощи, обнаружилась полная их несостоятельность. Во-первых, "актив", на который власти должны были опереться, весьма неохотно и только под давлением указывал на своих односельчан, получивших посылки или переводы, а, во-вторых, что было еще прискорбнее, он сам в целом ряде мест оказался замешан в дело. В частности, в списке активистов колхоза "Труженик", составленном политотделом Орловской МТС, значилось 33 человека, из которых 30 "оказались чуждыми кулацкими элементами", хотя и были премированы за хорошую работу. Такие же случаи отмечались и в других колхозах.</div>
<div>
Но даже и в тех случаях, когда удавалось добиться обещания активистов выступить на общих собраниях односельчан и назвать имена организаторов и получателей, ход второго этапа "массово-политической работы", общего собрания колхозников, как правило, отклонялся от предписанного свыше сценария. После доклада районного или политотдельского работника о задачах борьбы и сути "гитлеровской" помощи на собрании должны были выступить активисты. Однако, большинство их и здесь не проявляло инициативы и называло чьи-либо имена только после настоятельных просьб президиума. Своих незадачливых односельчан, не желавших быть доносчиками, выручали в большинстве случаев сами получатели. Они честно признавались в своем проступке, мотивируя его тем, что живут в нужде и отчаялись в своих надеждах на советскую власть. Некоторые ссылались на недооценку ими "контрреволюционного значения этой помощи".</div>
<div>
После долгих обсуждений собрание принимало, наконец, стандартное решение, в котором полученные</div>
<div>
<br /></div>
<div>
182</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
деньги и посылки признавались актом "покупки немецкого населения буржуазно-фашистскими организациями с контрреволюционной целью вербовки в СССР сторонников и агентов Гитлера". В нем содержался также обязательный призыв к органам советской власти о принятии "немедленных решительных мер к организаторам и агентам гитлеровской помощи", в том числе и мер репрессивного характера, и введения запрета на ее получение. Кохозники обязывались при этом вступать в члены МОПР и передавать этой организации все приходящие из-за рубежа посылки "для томящихся в тюрьмах рабочих и крестьян фашистской Германии и мобилизации всех сил для выполнения задач, поставленных во второй пятилетке—создания бесклассового общества". От провинившихся при этом требовалось полное признание совершенной ошибки и клятвенное заверение в том, что они "порвут всяческие связи с гитлеровской Германией и честным трудом докажут свою преданность Советскому Союзу"118.</div>
<div>
Зачастую на собрании проводилось и решение об аресте и отдаче под суд активных распространителей помощи. В других местах аресты проводились накануне собрания в качестве превентивной меры, обеспечивающей его успех.</div>
<div>
Гораздо проще обстояло дело в тех районах, где немецкие крестьяне проживали дисперсно, в окружении русского населения, и где достаточно далеко уже зашел процесс разрушения веками складывавшихся нравственных устоев общественной и семейной жизни колонистов. В таких местах переход к колхозной жизни был менее болезненным, крестьяне быстрее освобождались от "частнособственнической" психологии и оказывали более дружную поддержку мероприятиям властей.</div>
<div>
Возможно, для части немецких крестьян, дезориентированных разнузданной советской пропагандой, в самых мрачных тонах изображавшей жизнь трудящегося человека в фашистской Германии, реальное значение приобрела к этому времени угроза "изгнания из пределов СССР". К тому же целенаправленно проводившаяся в течение ряда лет политика "классового расслоения" немецкой деревни, выступавшей единым фронтом еще в конце 1920-х гг. во время массового эмиграционного движения, начала приносить свои плоды. Она же будила в людях низменные чувства зависти и ненависти по отно</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
183</div>
<div>
шению к своему более преуспевающему соседу. На такие размышления наводят тексты прилагавшихся к отчетам в ряде районов протоколов колхозных собраний. И хотя они, очевидно, отредактированы умелой редакторской рукой, заинтересованной в том, чтобы в выгодном для себя свете представить проделанную работу, все же, демонстрируя патологическую ненависть односельчан к "социально-чуждым" элементам, несомненно, содержат и известную долю объективной информации.</div>
<div>
Массово-политическая работа среди населения сопровождалась не менее активной деятельностью органов юстиции и НКВД по выявлению и изъятию "верхушки контрреволюционных элементов". Общие итоги деятельности репрессивной машины в немецких колониях и Немецком районе Западно-Сибирского края осенью и зимой 1934— 1935 гг. подведены ниже.</div>
<div>
В Немецком районе в 24 колхозах из 48 были вскрыты и ликвидированы "контрреволюционные фашистские сры-вательские группировки", в результате чего "саботаж был сломлен и план хлебозаготовок выполнен в декадный срок". По данным на 19 декабря в районе было привлечено к ответственности 293 человека "классово-враждебных элементов", засевших в "советско-хозяйственныых аппаратах, в колхозах и МТС", в том числе 11 из 22 председателей только Гальбштадтской МТС, 14 кладовщиков и завхозов, 25 трактористов, а также бригадиров полеводческих бригад, счетоводов и других работников. В Орловской МТС из состава 176 трактористов социально-чуждых оказалось 36 человек — 20%"9.</div>
<div>
За это время выездная сессия крайсуда провела в селах района 8 показательных процессов (4 до постановления ЦК и 4 после него), осудив 35 человек, 28 из которых за контрреволюционный саботаж; 8 человек был приговорено к расстрелу. 25—28 октября в Гальбштадте рассматривалось дело о контрреволюционном саботаже в колхозе "Рот Фронт", по которому проходили председатель колхоза Иван Шрепп, его заместитель. Петр Штельц, заведующий ремонтной мастерской Фридрих Штельц, машинист сложной молотилки Иосиф Шмидт, судимый уже ревтрибуналом в 1920 г., бригадиры полеводческих бригад Яков Пфейфер и Бейрит и-другие — всего 9 человек. Первые четверо пригорены к расстрелу. На процессе присутствовали работники Орловской и Гальбштадтской МТС —политотдельцы, участники районного</div>
<div>
<br /></div>
<div>
184</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
слета ударников и специально вызванные колхозники и бригадиры по 3—4 человека от каждого колхоза района. Такова была иезуитская практика осуществления беззакония—при молчаливом, а то и активном согласии тех, мимо кого прошел пока репрессивный каток, но которым он неминуемо угрожал в будущем.</div>
<div>
На процессе специально выделенные для этого 15— 20 партийных работников и политотдельцев провели во время перерывов среди колхозников "массовую работу". В результате план хлебозаготовок в этом колхозе, составлявший к началу процесса всего 41%, к 1 ноября был выполнен на 100%120.</div>
<div>
В секретном фонде Западно-Сибирского краевого суда удалось найти 2 документа, рассказавших о дальнейшей судьбе группы приговоренных к расстрелу 27 октября. Спустя 3 дня после вынесения приговора, 31 октября, "Особое заседание Председателя с Заместителями Западно-Сибирского Краевого Суда" рассмотрело дело Ивана Шреппа и его товарищей. Постановление, принятое им, гласило: "Кассационную жалобу их не пропускать и приговор обратить к немедленному исполнению". В тот же день (телеграф действовал) оно было получено в Славгороде, и уже на рассвете 1 ноября приговор приведен в исполнение.</div>
<div>
Сохранился и акт, написанный на клочке грязной бумаги тусклым карандашом. Вот он:</div>
<div>
"Акт приведения приговора в исполнение. 1/XI-34 г. Составлен нарсудьей Славгородского района т. Куц, прокурором Славгородского отделения УГБ НКВД т. Золотарь, начальником Славгородского управления милиции т. Вакановым, зам. прокурора — нар. следователем Славгородского района т. Потериным, ответ, дежурным РО УГБ НКВД Курченковым, в том, что 1 ноября 1934 г. в 4 часа 30 мин. утра местного времени приведен приговор в исполнение по делу обвинения граждан Немецкого района — Шрепп Ивана Яковлевича, Штельц Петра Бернгар-довича, Штельц Фридриха Бернгардовича, Шмидт Иосифа Генриховича, осужденных Выездной Сессией Западно-Сибирского Краевого Суда 27 октября в с. Гальбштадт Немецкого района, осужденных к Высшей мере социальной защиты —расстрелу. Тела умерших Шрепп И.Я., Штельц П.Б., Штельц Ф.Б., Шмидт И.Г. погребены в могиле на степи, в расстоянии от г. Славгорода на 17 км"121.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
185</div>
<div>
5 октября прошел процесс по делу работников колхоза "Труженик", выполнившего хлебозаготовительный план к этому сроку на 2,8%, и осуждены его председатель Плю-тке, бригадир Масс, кузнец Пагариас, кладовщик Пахо-мов. 17 ноября были осуждены председатель колхоза "Друг рабочего" Генрих Унру, бригадир Гербрандт, рядовые колхозники Иван Дерксен и Пласс Эпп, из них Гербрандт и Дерксен приговорены к расстрелу.</div>
<div>
20 ноября в колхозе "Большевик", который сдал, к 20 октября всего 550 ц зерна из причитавшихся к сдаче 3426 ц (16%), были приговорены бригадир Франц Берх — "служитель культа", кулак Петр Буллер, сын кулака Абрам Вибе —машинист сложной молотилки, старший конюх Генрих Янцен; двое первых —к расстрелу.</div>
<div>
6 и 9 декабря процессы состоялись в колхозах "Хлебороб" и "Роте Фане". За "контрреволюционную агитацию против мероприятий Советской власти" и, в частности, за склонение "отсталых колхозников" к обращению в германское консульство в Новосибирске за "гитлеровской" помощью и за саботаж были осуждены заместитель председателя колхоза Избрандт Тиссен, бригадир Абрам Балл, кулаки Франц Шредер и Давид Унру — в "Хлеборобе", кулаки Василий Каздор, Исаак Мантлер, Давид Фаст, Гергардт Реймер, Мартин Эпп —в "Роте Фане".</div>
<div>
Все эти и другие аналогичные дела рассматривались также показательными процессами с привлечением большого количества колхозников и единоличников, а процесс в колхозе "Победа", на котором были осуждены председатель, бригадир, весовщик и "групповод на молотилке", транслировался по радио. Приговор по этому делу был напечатан на немецком языке122.</div>
<div>
Кроме того органами НКВД были сфабрикованы дела о так называемых "контрреволюционных фашистских организациях", которыми было положено начало бесконечной череде подобных фальсификаций, изобретенных стражами режима. Всем участникам подобных организаций предъявлялось обвинение в подрывной деятельности в пользу фашистской Германии. Одна из них во главе со своим организатором "немколонистом" Ф.Ф. Пропетом (кулаком)", охватывала якобы своим влиянием 4 поселка, в которых существовали ее ячейки, и насчитывала 21 человека. Вредительская и подрывная деятельность их заключалась в том, что они создавали "из среды контрреволюционно настроенной части немцев контрреволю</div>
<div>
<br /></div>
<div>
186</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ционные фашистские кадры, способные на поддержку вооруженным путем интервенции со стороны Германии", внедряли "в массы колхозников национал-фашистские идеи, враждебные настроения к соввласти и колхозам"123.</div>
<div>
Но самым главным стал процесс по делу о руководстве Немецкого района, подготовленный органами НКВД и проведенный 18—29 апреля и 3—4 мая 1935 г. в Новосибирске спецколлегией Западно-Сибирского краевого суда в закрытом судебном заседании. На нем было рассмотрено дело по обвинению 33 человек, ответственных работников районных партийных, советских, хозяйственных организаций, представителей национальной интеллигенции. Все они составляли якобы созданную в апреле 1933 г. по заданию из Москвы, которое выполнил приезжавший в район работник "Дейтше Централ-Цейтунг" ("Немецкой Центральной газеты") Д.Д. Гардер (контрреволюционная организация "ДЦЦ" была разгромлена еще летом 1934 г.), контрреволюционную фашистскую организацию. Несогласные с проводимой партией и правительством "политикой по национальному вопросу и в особенности по отношению к кулаку", они, говорилось в приговоре, "встали на путь предательства интересов диктатуры пролетариата".</div>
<div>
Приговор содержит стандартные и голословные обвинения в работе "по сколачиванию националистических контрреволюционных кадров", в "систематической обработке немецкого населения на активную поддержку политике (так! — Л. Б.) фашизма" при материальной помощи "фашистских организаций", в дискредитации "советского партийного руководства" и в саботаже "всех хозяйственно-политических мероприятий партии и советского правительства".</div>
<div>
Назову имена проходивших по этому делу людей, большинство из которых имело огромные заслуги в деле социалистического строительства. Это были очередные жертвы режима. Руководителем фашистской организации и ее "руководящей группы" был назван Генрих Михайлович Адольф, 1901 г. р., уроженец пос. Новинького Омской области, сын зажиточного крестьянина, выпускник Коммунистического университета нацмен Запада им. В.В. Мархлевского в Москве (КУНМЗ), член ВКП(б) с 1924 г., бывший секретарь НемРК, а в момент ареста — директор Немецкого педтехникума. Сакраментальным фактом его биографии являлась женитьба на дочери кула</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
187</div>
<div>
ка-мельника. Адольф оказывал упорное сопротивление органам в ходе следствия и один из немногих не был сломлен, не признав себя виновным в инкриминируемых ему преступлениях. Среди них фигурировали пропаганда национализма и фашистских идей, содействие распространению "гитлеровской" помощи, засорение парторганизации, комсомола, учительских кадров, соваппа-рата и колхозов кулачеством, продвижение кулаков на руководящие посты и т. п.</div>
<div>
Далее приводятся сведения о тех, кто входил в руководящую группу"организации".</div>
<div>
Бестфатер Генрих Семенович, 1902 г. р., уроженец села Тагенгаген Таврической губернии, сын бедняка, с высшим образованием, заместитель секретаря райкома партии.</div>
<div>
Динкель Петр Иосифович, 1904 г. р., уроженец села Суслы Мариентальского кантона Республики Немцев Поволжья, из семьи зажиточного крестьянина, тоже выпускник КУНМЗ, бывший преподаватель политических наук и заведующий немецким отделением Омской СПШ, член Общества воинствующих материалистов-диалектиков, член ВКП(б) с 1925 г., бывший председатель КК РКИ, председатель НемРИКа. Кроме общих для руководящей группы обвинений Динкелю вменялось в вину "противодействие организации борьбы против фашистской помощи", насаждение "зеленых" настроений ("проводил контрреволюционный саботаж хлебоуборки и хлебопоставок государству в 1934 г. путем дачи неоднократных указаний колхозникам о прекращении косовицы хлеба по мотивам, что хлеб зеленый"), внесение дезорганизации в колхозах "путем умышленной переброски полеводческих бригад с участка на участок" и т. п. Динкель признал свою вину в том, что "состоял в группе, учитывающей "особенности" Немецкого района, в саботаже и защите кулачества".</div>
<div>
Вильгаук Иосиф Андреевич, 1902 г. р., уроженец пос. Романовки Немецкого района, сын кистера, эмигрировавшего в 1925 г. в Канаду. На руководящей работе в районе с 1932 г., был председателем РИКа, затем секретарем райкома партии. Покровительствовал кулакам, разделял контрреволюционные настроения об "особенностях" Немрайона, теорию о "проверенном" кулаке. Применил эту теорию к своему односельчанину, кулаку Шреппу, принял его в партию. Зная об открытой</div>
<div>
<br /></div>
<div>
188</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
националистической пропаганде в школах, "не принял решительных мер к искоренению этих преступных действий".</div>
<div>
Борет Павел Георгиевич, 1895 г. р., уроженец провин-циии Вюртенберг (так!—Л. Б.) (Южная Германия), бывший военнопленный, подданный СССР, с незаконченным средним образованием, рабочий. Возглавлял Гальбшта-дтскую МТС со дня ее основания, член ВКП(Б), кавалер ордена Ленина (получил его в юбилейном для района 1932 г. за заслуги в деле социалистического строительства, в том числе и за самоотверженные действия во время "эксцессов" в Гальбштадте в 1930 г.). Главная его вина заключалась в огромной засоренности МТС "классово-чуждым" элементом, которого было среди тракторных бригадиров —50%, помощников бригадиров —40%, трактористов— 26%, комбайнеров, машинистов и весовщиков—36%, шоферов —33%, председателей колхозов — 50%, полеводческих бригадиров —40% и персонала МТС — 60%. Благодаря такой кадровой политике ему удалось создать в уборочную кампанию 1934 г. контрреволюционный саботаж: косовицу вместо установленных 15 дней затянул на 50, а по отдельным колхозам —на 60 дней, в результате чего 753 га незаскирдованного хлеба и неубранного подсолнуха ушло под снег. Допустил большие потери урожая, составившие во время уборки до 1,5 ц с га, а по отдельным полосам до 60 ц с га. "Следствием вредительской деятельности классового врага, пробравшегося в МТС при помощи" Борста, было признано также игнорирование мероприятий партии и правительства по животноводству и в особенности по конскому поголовью, которое сократилось с 1930 г. по 1934 г. с 1514 до 1150 голов.</div>
<div>
Гардер Борис Давыдович, 1896 г. р., уроженец колонии Калиново Бахмутского уезда Екатеринославской губернии, сын проповедника, судимый в 1929 г. за несдачу хлебопоставок государству, брат работника "ДЦЦ", учитель. Обвинялся в организации и руководстве контрреволюционной ячейкой учителей в селе Подсосново (5 человек), которая воспитывала молодежь в фашистском духе.</div>
<div>
Кроме Гардера подобные обвинения получили еще следующие учителя:</div>
<div>
Вейсер Артур Андреевич, 1892 г. р., уроженец г. Вюр-тванге (Германия), бывший рабочий-политэмигрант, заведующий учебной частью средней школы.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
189</div>
<div>
Гизбрехт Генрих Корнеевич, 1901 т. р., уроженец деревни Дубровки Оренбургской губернии, сын кулака, реэмигрант, служил в белой армии рядовым.</div>
<div>
Вольф Корней Иванович, 1898 г. р., уроженец пос. Ро-мановки Уральского района СВК, сын кулака.</div>
<div>
Ган Роберт Густавович, 1908 г. р., уроженец пос. Гна-денфельд Таганрогского округа, сын учителя, инструктор НемРайОНО.</div>
<div>
Феер Корней Борисович, 1899 г. р., уроженец пос. Але-ксеефельд Херсонской губернии, сын кулака, служил в белой армии рядовым.</div>
<div>
Земан Фридрих Фридрихович, 1907 г. р., уроженец деревни Акобяк Крымской республики, сын кулака, инструктор РайОНО.</div>
<div>
Зурау Густав Иванович, 1893 г. р., уроженец деревни Михайловки Херсонской губернии, сын кулака, заведующий начальной школой пос. Камыш. Был одновременно членом правления колхоза "Победа" и своими вредительскими установками — "запрягать молодых лошадей для тяжелых работ и стельных коров, в результате выполнения которых погибло 13 лошадей и абортировало 13 коров"—совершил тяжкие преступления. Виновным себя признал частично, "только в проведении национал-фашистской пропаганды и саботаже".</div>
<div>
Феттер Михаил Христианович, 1897 г. р., уроженец села Часово-Яр УССР, сын помещика, служил в белой армии, заведующий учебной частью неполной школы.</div>
<div>
В списке подсудимых находятся также:</div>
<div>
Конрад Абрам Гергардович, 1900 г. р., уроженец села Штейвальд Херсонской губернии, служил в белой армии, народный судья Немрайона.</div>
<div>
Балл Борис Исаакович, уроженец пос. Карагуй Оренбургской губернии, из семьи зажиточного крестьянина, инструктор PK ВКП(б), член КК РКИ.</div>
<div>
Фриш Генрих Павлович, 1886 г. р., уроженец г. Коло-мея (Восточная Галиция), поляк, подданный СССР, бывший военнопленный австрийской армии, с высшим юридическим образованием, прокурор Немрайона.</div>
<div>
Маевский Антон Петрович, 1903 г. р., уроженец села Лозовского Зап-Сибкрая, сын кулака, бывший председатель сельсовета в Подсосново, заведующий РайЗО (обвинен в незаконных конфискациях продуктов у бедняков "под видом, что последние укрывают кулацкое имущество", и в том, что "пользуясь своим служебным положени</div>
<div>
<br /></div>
<div>
190</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ем часть конфискованного обращал в личное пользование").</div>
<div>
Пропп Эммануил Кондратьевич, 1899 г. р., уроженец села Льное Озеро Самарской губернии, кулак, "эксплуататор", председатель колхоза им. Эйхе в Подсосново, на которого была возложена вся вина за бедственное положение дел в колхозе: уничтожение конского поголовья, падеж скота, отсутствие учета поступающего от обмолота зерна, невыполнение поставок, распространение "гитлеровской" помощи и пр.</div>
<div>
Кайзер Иван Александрович, 1904 г. р., уроженец Подсосново, сын кулака, отец осужден за контрреволюционную деятельность. Председатель Маленского сельсовета. "Противодействовал выявлению классово-чуждых элементов в колхозах и их разоблачению, мотивируя особенностями Немецкого района", "активно содействовал распространению фашистской помощи путем выдачи справок населению на получение переводов".</div>
<div>
Матис Яков Абрамович, 1899 г. р., уроженец села Ми-ньтерберг Херсонской губернии, служил в белой армии рядовым, председатель кохоза им. Тельмана. В 1929 г эмигрировал, но был возвращен из Москвы.</div>
<div>
Якоби Георгий Георгиевич, 1901 г. р., уроженец Саратовской губернии, сын кулака, член правления колхоза "Победа".</div>
<div>
Варкентин Петр Петрович, 1905 г. р., уроженец Херсонского уезда, сын кулака, председатель колхоза "Верный путь", руководитель фашистской ячейки в пос. Хор-тица, состоявшей из 7 человек.</div>
<div>
Члены упомянутой ячейки проходили также по этому делу:</div>
<div>
OTT Абрам Корнеевич, 1888 г. р., уроженец Херсонских губернии и уезда, бывший проповедник. В 1928 г. дважды судим "за спекуляцию общественной землей и растрату кооперативных денег". В 1929 г. лишался избирательных прав.</div>
<div>
Янцен Абрам Давыдович, 1908 г. р., уроженец поселка Хортица Зап-Сибкрая, сын высланного кулака-проповедника.</div>
<div>
Энс Генрих Яковлевич, 1894 г. р., уроженец Херсонской губернии, сын проповедника. Судим за уничтожение скота.</div>
<div>
Никель Генрих Яковлевич, 1909 г. р., местный уроженец, сын кулака-проповедника.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
191</div>
<div>
Генрихе Абрам Яковлевич, 1894 г. р., уроженец пос. Пригорье Херсонской губернии, кулак.</div>
<div>
Генрихе Петр Францевич, 1902 г. р., уроженец деревни Шейнау Херсонской губернии. Судим за хищение, приговорен к 1 году ИТР.</div>
<div>
Штоль Александр Кондратьевич, 1897 г. р., уроженец г. Баку, кулак.</div>
<div>
Члены ячейки (все колхозники) в 1933—1934 гг. "систематически собирались в квартире Варкентина, по его инициативе, где обсуждали методы проведения к-р вредительской работы в колхозе", ведения агитации за получение фашистской помощи и т. п.</div>
<div>
Наконец, среди подсудимых были еще работники инкубаторной станции в поселке Гришевка:</div>
<div>
Гизбрехт Петр Иванович, 1885 г. р., уроженец Таврической губернии, кулак, лишавшийся избирательных прав и судимый в 1932 г. по ст. 109 УК к 3 годам лишения свободы, заведующий хозяйством.</div>
<div>
Унру Иван Иванович, 1900 г. р., уроженец Херсонской губернии, середняк, инструктор-птицевод.</div>
<div>
Вильмс Петр Яковлевич, 1899 г. р., уроженец пос. Серг-маки Симферопольской губернии, сын кулака, бригадир.</div>
<div>
Они "проводили вредительство в инкубаторной станции путем закладки в инкубаторы заведомо непригодных яиц, сознательно допустили гибель 50% поголовья птицы в 1934 г. путем умышленной выдачи порченого корма и задержки дезинфекцирующих средств птицефермам района". Кроме того, они получали от директора станции, осужденного ранее О.Э. Шмидта, контрреволюционную литературу и "распространяли последнюю путем читки среди служащих и рабочих" станции, агитировали жителей Гришевки "за получение фашистской помощи".</div>
<div>
В деле кроме О.Э. Шмидта фигурировали также имена осужденных ранее за принадлежность к этой же организации редактора районной газеты "Роте Фане" И.Я. Фогта, заместителя директора Гальбштадтской МТС К.К. Дика. Фогт был вовлечен в дело "ДЦЦ", по которому кроме него были арестованы работники районной газеты Фри-шбуттер и Фридаг. Фогту была инкриминирована пропаганда "гитлеровской" помощи под флагом борьбы с ней. В действительности 20 июля 1933 г. был выпущен специальный номер районной газеты с разоблачением сути этой помощи с приложенной к нему в качестве материала для докладчиков листовкой. В ней тогдашний секре</div>
<div>
<br /></div>
<div>
792</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
тарь райкома Адольф и председатель РИКа Динкель обсуждали вопрос о том, какие задачи ставит перед собой Гитлер в отношении немцев в СССР и приводили выдержки из его воззвания к немецкому народу о сборе пожертвований для вымирающих от голода советских немцев. "Заметанием следов в результате поджога" был объявлен и случившийся в конце августа пожар в типографии газеты. На самом деле причиной пожара была оставленная уборщицей на ночь горящая на кухне печь, от которой загорелась солома, а затем краски. Что касается К.К.Дика, то он объявлялся руководителем Родинского филиала организации Адольфа, состоящего из 18 членов и также разгромленного осенью 1934 г.</div>
<div>
Суд приговорил Адольфа и еще 6 человек, Проппа, Феттера, Варкентина, Гардера, Бестфатера, Динкеля, — к расстрелу. К 10 годам концлагерей были приговорены Борет, Вильгаук, оба Гизбрехта, Зурау, Штоль, Отт, А.Я. Генрихе. К 8 годам — Вейсер, Вольф, Феер, Земан, Вильмс, Никель, Янцен. К 6 годам — Ган. К 5 годам — Балл, Маевский, Энс, Унру, Якоби, Кайзер, Матис, Фриш. К 3 годам — Конрад и П.Ф. Генрихе. Решение суда венчала удивительная по своей оригинальности фраза: "Приговор окончательный, но может быть обжалован в кассационном порядке в 72 часа, с момента вручения копии приговора осужденным в спецколлегию Верхсуда РСФСР". Дело вел судья Аксенов124.</div>
<div>
Приговор Спецколлегии по делу "к-р фашисткой организации в Немецком районе" был "пропущен" для обжалования в Спецколлегию Верхсуда, которая решением от 2 октября 1935 г. утвердила его и оставила в силе в отношении троих, приговоренных к расстрелу,—Адольфа, Динкеля и Бестфатера. Остальным расстрел был заменен 10 годами концлагерей, где большинство осужденных карающий меч режима настиг в 1937 г. 3 октября 1935 г. (телеграф действовал!) решение Верхсуда было получено в Новосибирске. Островский, сменивший к этому времени на посту краевого судьи пошедшего на повышение Бранецкого, отдал распоряжение начальнику новосибирской тюрьмы о немедленном приведении в исполнение смертного приговора. В тот же день был составлен и цитируемый ниже акт:</div>
<div>
"1935 г., октября 3 дня, в 23 часа, мы, нижеподписавшиеся: член спецколлегии Запсибкрайсуда Тармышев,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
193</div>
<div>
пом. Крайпрокурора по ЗСК Старастенко, в присутствии коменданта УНКВД по ЗСК Прудникова и коменданта Крайсуда Болдина составили настоящий акт в том, что приговор спецколлегии Запсибкрайсуда к высшей мере уголовного наказания — расстрелу, утвержденный Верхсудом РСФСР и ВЦИКом в отношении: № 25/676 от 2/Х-35 г.</div>
<div>
1. Адольфа Генриха Михайловича;</div>
<div>
2. Бестфатер Генриха Семеновича;</div>
<div>
3. Динкель Петра Иосифовича</div>
<div>
приведен в исполнение, что и свидетельствуем своими подписями"'25.</div>
<div>
4 октября Островский доложил Эйхе и Сергееву о приведении приговора в исполнение126.</div>
<div>
9 апреля 1935 г. Сергеев получил от немцев и такое благодарственное письмо:</div>
<div>
"Дорогой товарищ Сергеев! Пламенный привет тебе, от районного слета колхозников-ударников Немецкого района. На трибуне нашего слета часто упоминали мы ту помощь, которую Крайком партии, тов. Эйхе и Ты, оказали нашему району. Под твоей прямой поддержкой разгромлен контрреволюционный фашистский кулацкий саботаж в нашем районе и исправляем грубые извращения в работе. Благодаря Твоей повседневной, персональной заботе наш район очень крепко вооружен тракторами. Мы чувствуем также Твое большое внимание в том, чтоб каждый колхоз имел ферму, а каждый колхозник личный скот. Мы даем тебе наше ударное слово устранить все недостатки в подготовке к севу немедленно и осуществляя Сталинский устав провести весенний сев на "отлично", чтобы сделать все наши колхозы большевистскими и колхозников зажиточными. Мы сделаем все, чтобы выполнить Твой лозунг — сделать Немецкий район из отсталых — передовым. ДА ЗДРАВСТВУЕТ КРАЙКОМ ПАРТИИ ВО ГЛАВЕ С ОРДЕНОНОСЦЕМ ТОВАРИЩЕМ ЭЙХЕ И С ТОВАРИЩЕМ СЕРГЕЕВЫМ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ НАШ ЛЮБИМЫЙ ВОЖДЬ ТОВАРИЩ СТАЛИН!!!"127.</div>
<div>
Аналогичные контрреволюционные организации (всего 5) были "выявлены" и в других районах края. Одной из самых крупных, насчитывавшей 41 члена, оказалась орга</div>
<div>
<br /></div>
<div>
794</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
низация в Исиль-Кульском районе, которую "возглавляли" кистер Иван Федорович Курц и "скрывшийся из Крыма" бывший крупный кулак Филипп Генрихович Ольден-бургер. Она "охватывала" своим влиянием целый ряд населенных пунктов, где у нее было 10 ячеек с 72 участниками. "Под прикрытием гитлеровской помощи,— говорилось в отчете Эйхе, — организация проводила пропаганду идей фашизма, подбирала людей, готовых активно поддержать интервенцию со стороны Германии, поддерживала связь с Германским Консульством в Новосибирске и проводила контрреволюционную работу по разложению колхозов"128.</div>
<div>
Дело на подобную организацию немецких колоний Лю-бинского, Щербакульского и Сидельниковского районов рассматривалось в ноябре 1934 г. выездной сессией Спецколлегии Зап-Сибкрайсуда в Омске. По нему проходило 36 человек во главе с пастором с высшим теологическим образованием Вильгельмом Рудольфовичем Лоре-ром и кистером Эдуардом Фридриховичем Драйером. И здесь главное обвинение — организация "гитлеровской" помощи, а под ее предлогом — проведение фашистской агитации и подбор по заданию германского консула людей и групп, которые смогут оказать содействие Германии в случае ее войны с СССР. Лично Драйеру приписывалось чтение и распространение полученного от консула журнала "Аусландсдейтше" ("Заграничные немцы"). Вину пастора Лорера, 1905 г. р., уроженца деревни Верен Джанкойского района, усугубило личное знакомство с членами германского посольства в Москве. Он был арестован в Крыму, осужден на 5 лет концлагерей. На суд в Омск его привезли из Бамлага, где он отбывал наказание. Теперь он был приговорен к расстрелу. Вместе с ним высшую меру наказания получили:</div>
<div>
Драйер Э.Ф., 1889 г. р., уроженец деревни Болярка Новоград-Волынского уезда Волынской губернии, кистер, кулак. Был лишен избирательных прав, проживал на участке Матюшино Масляновского сельсовета Любинско-го района, имел на иждивении жену и троих детей.</div>
<div>
Середняки — единоличники:</div>
<div>
Гофман Вильгельм Фердинандович, 1882 г. р., уроженец Холмской губернии и уезда. Проживал на хуторе Ка-занцевка Любинского района.</div>
<div>
Вольтер Эмиль Готлибович, 1884 г. р., уроженец Киевской губернии. Проживал в пос. Вишневка Федоровско</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
195</div>
<div>
го сельсовета Седельниковского района Тарского округа.</div>
<div>
Газе Рудольф Людвигович, 1881 г. р., уроженец Волынской губернии. Проживал в пос. Александровском того же сельсовета и района.</div>
<div>
Петрик Эртман Готлибович, 1906 г. р., уроженец деревни Литковки Тарского округа, проживал в пос. Квасо-вка Любинского района.</div>
<div>
Пафт Даниэль Фридрихович, 1875 г. р., уроженец Волынской губернии. Проживал в пос. Романовка Федоровского сельсовета.</div>
<div>
13 человек получили по 10 лет с отбыванием в лагерях особого назначения129.</div>
<div>
Аресты неблагонадежных лиц прошли и в тех колониях, где не было обнаружено "фактов получения гитлеровской помощи" и где немецкие колхозы по сравнению с русскими, работали неплохо и даже шли впереди других по выполнению государственных обязательств. Так было в Рубцовском районе, где в двух" "передовых" немецких колхозах (в Саратовке и Романовке) "за контрреволюционные разговоры" подверглись аресту 6 человек, членов "националистической группы". Один из них, Шпраф, говорил, к примеру, о намерении Германии и Японии "захватить Советский Союз" и выражал уверенность в том, что им удастся это осуществить, "так как по своей технике они стоят выше России"130.</div>
<div>
Важной составной частью политической кампании по борьбе с "немецкой контрреволюцией" стала повторная чистка партийной организации Немецкого района. Решение о ее проведении было принято краевым комитетом партии 11 ноября. Оно отменило результаты чистки, состоявшейся в большинстве колхозов до начала хлебоуборочных и заготовительных работ, хотя уже тогда 23% прошедших чистилище были исключены из числа членов и кандидатов ВКП(б). Но этого было мало. Требовалось разоблачить все "классово-чуждые, враждебные и саботажнические элементы, пролезшие в партию" и "мобилизовать классовую бдительность и революционную настороженность коммунистов и преданных советской власти беспартийных колхозных масс"131.</div>
<div>
Чистка проходила в течение всей зимы на местах, в партийных ячейках колхозов, на общих собраниях всех колхозников и сельчан, а проводила ее комиссия в составе 3 человек —Вильсона, Сигетти, Путшера. Обычно</div>
<div>
<br /></div>
<div>
196</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
после доклада одного из них о задачах предстоящего мероприятия собрание заслушивало секретаря "первич-ки" о составе и работе партийной ячейки, в котором, как правило, характеризовалось отношение к колхозной работе каждого коммуниста. Затем начиналось самое интересное — индивидуальные отчеты коммунистов. Они сопровождались перекрестным допросом членов комиссии и участников собрания, в ходе которого выяснялся вклад каждого партийца в колхозное дело, его общеполитическая подготовка (среди вопросов политического характера одним из самых популярных был вопрос об отличиях "настоящего мирового кризиса от прежних кризисов") и моральный облик. Особое внимание уделялось выявлению социального происхождения коммуниста. "Не был ли Ваш дедушка богатым?"— такой вопрос задавали каждому, чье прошлое могло показаться темным. После прений, проходивших вяло, при "слабой активности" беспартийных масс и пассивности комсомола, особо отмеченных по итогам работы, комиссия принимала решение и формулировала общие выводы. В них отмечалось наличие или отсутствие "настоящего партийного влияния в колхозном хозяйстве" коммунистов, уровень развития "мощного орудия критики и самокритики" и борьбы с влиянием различных сект, характеризовалось общее положение дел в колхозе. Обнародовалось и решение по каждому члену ВКП(б): кто исключен, переведен в кандидаты или сочувствующие, кто прошел чистку, признан "проверенным" и оставлен в партийных рядах.</div>
<div>
Протоколы заседаний комиссии по чистке на местах — это первоклассный исторический источник, который содержит имена конкретных людей, выявляет их отношение к происходящему и помогает воссоздать объективную картину прошлого. Вот как звучит, к примеру, объяснение причин плохой работы в колхозе в устах бригадира полеводческой бригады Тиссена из деревни Ма-рковки Гришевского сельсовета (колхоз им. Молотова). Здесь проходил чистку единственный коммунист, председатель колхоза, Давид Иванович Берген. Тиссен: "Еще не было хлеба в колхозе, государству и МТС сдаем все, а нам ничего не остается. Мы голодные, отсюда нет охоты в работе. Если я плачу и колхозники плачем, как может идти работа к колхозе". В выступлении его односельчанина Исаака Валла можно найти объяснение тому факту, что стремление властей втянуть в колхозную ра</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
197</div>
<div>
боту женщину-немку, многодетную мать и хозяйку дома, встречало долгое время яростное сопротивление мужчин. "Разве это зажиточная жизнь, если косой косим," — вопрошал он. — "Раньше мы были единоличники, а косой не косили. А в колхозе должны косой косить. Здесь говорили о работе женщины. Но для чего женщина, чтобы жить вместе голодными... Жена она варит, починяет, детей родит, в общем быть хозяйкой, а выходит, что она должна со мной работать, после прийти домой, варить и починять, доить, разве это равноправие женщины? Нет. Она была раньше равноправной".</div>
<div>
Подобные разговоры не могли остаться безнаказанными. Они отразились на судьбе Д.И. Бергена, который был исключен из партии за неспособность "выполнять роль коммуниста в организации масс колхозников по выполнению планов", за пассивность и оппортунизм, за пьянство и "половую распущенность"132.</div>
<div>
В ходе чистки были исключены из партии все дети кулаков и проповедников, служившие у Колчака, участники эмиграционного движения и родственники выехавших за рубеж (не помогло и отречение от отцов и матерей). Из числа районных работников были вычищены зав. райфо, член ВКП(б) с 1928 г. A.A. Шендель, председатель РПС, член партии с 1919 г. А.К. Видгальм, инициатор раскулачивания в пос. Степном, зав. райотделом Си-бторга И.И. Фризен, ведомственный милиционер Р.Я. Шлейхер. Последний —за "сокрытие своего социального происхождения" (сын кулака, державшего батраков, имевшего 35 га посева, молотилку и другие сельхозмашины). В 1929 г. он, продав хозяйство, пытался эмигрировать, доехал до Татарки и вернулся. В 1931 г. вступил в колхоз, работал милиционерам, а в мае 1934 г. был выдвинут председателем колхоза "Новая деревня".</div>
<div>
Даже в парторганизации районного отделения НКВД (на собрании присутствовало 26 человек) был вычищен кандидат в члены ВКП(Б) Давид Давидович Пеннер, окончивший шестимесячные юридические курсы. Выяснилось, что он в течение 4 месяцев служил в 1919 г. рядовым в белой армии, в пятой Казачьей дивизии. К тому же его отец оказался кулаком, имел.6 лошадей, 4 коровы, молотилку. Оба в 1929 г. выезжали на Дальний Восток с целью эмиграции, но были вынуждены вернуться обратно. Формулировка исключения гласила: "За искривление линии революционной законности,... систематическое пья</div>
<div>
<br /></div>
<div>
198</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
нство, отсутствие борьбы с классово-чуждыми элементами"133.</div>
<div>
5 января 1935 г. в деревне Гришевке на собрании в присутствии 44 человек колхозников экзекуции подвергся единственный коммунист в селе, уже упоминавшийся директор инкубаторной станции Отто Эмилианович Шмидт, член партии с 1920 г. Биография его типична для многих партийных и хозяйственных руководителей в немецких колониях. Бывший рабочий-слесарь, член германской социал-демократической партии, член Союза Спартака и КПГ, видный общественник. Занимал в Германии различные выборные посты — был членом солдатского совета в железнодорожном полку и фабзавкома в артиллерийской мастерской "Норд" в Шпандау, редактором фабричной многотиражки. В 1925 г. приехал в Советский Союз, работал в Кемерово слесарем, зав. клубом. В 1928 г. оказался в Ленинграде на заводе "Электросила" и в начале 1930 г. как двадцатипятитысячник был командирован в Немецкий район. Возглавил колхоз им. Тельмана в Гришевке, а в 1931 г. здесь же стал директором инкубаторной станции. Еще в феврале 1932 г. за противодействие хлебозаготовкам Шмидт был со строгим выговором выведен из состава бюро райкома и освобожден от председательской должности. На заседании бюро в ответ на упреки в "бесхозяйственности", в том, что 20—25% хлеба осталось на полях, а во время молотьбы "свиньи и лошади топтали ногами хлеб", заявил: "Колхозники уже 3—4 года не получают жалованье, если вывезем хлеб и на этот раз, совершим преступление"134.</div>
<div>
Чистка обнаружила, что Шмидт дважды за время пребывания в Советском Союзе (в 1926 и 1932 гг.) ездил в отпуск в Германию, а во вторую поездку оказался в Берлине во время поджога рейхстага. К тому же он получал в письмах и давал читать сельчанам иностранные газеты "Вельт ам Абенд", "Вельт ам Морген", "фашистские" газеты "БерлинерФольксцейтунг", "Берлинер Иллюстрир-те", "Фелькишер Беобахтер". Выяснилось также, что на партийном собрании он "прорабатывал" (зачитывал и комментировал) опубликованное в 1933 г. письмо Гитлера "Брюдер ин Нот" с призывом оказать помощь страдающим от голода в СССР братьям.</div>
<div>
И хотя часть колхозников (Яков Тевс, Яков Буллер и др.) пыталась отстоять директора, отмечая его хорошую работу на станции, политзанятия и коллективные читки в</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
199</div>
<div>
бригадах, большинство участников собрания поддержало настроенную против Шмидта комиссию. Его признали виновным в том, что в селе "распалась" комсомольская организация, что "не работал среди пионеров", что вел двойную жизнь, испытывая "тяготение к Гитлеровской Германии" и не принимая русское подданство. К тому же он не смог ответить на политические вопросы: не знал решений пленумов Коминтерна, того, что "лозунг борьбы за Советы является центральным политическим лозунгом в борьбе братских компартий", а основным их тактическим лозунгом — борьба за завоевание масс и единый фронт и т. д. В итоге коммунист с двадцатипятилетним стажем, Шмидт, был вычищен со следующей формулировкой: "...за организацию чтения и проработку получаемых из фашисткой Германии... газет, за выезд в Германию (в момент поджога рейхстага)", за прием на работу классово-враждебных элкментов135.</div>
<div>
Итоги работы комиссии были подведены в общих выводах, представленных в краевую КК. Чистка выявила, говорилось в них, "чрезвычайно низкий политический уровень руководящего состава, членов и кандидатов партии и абсолютную политическую и даже техническую неграмотность" рядовых членов. Абсолютное большинство их не знает программы и устава партии, ее важнейших решений, не имеет даже элементарного представления о сущности провозглашенной партией национальной политики (зато хорошо знало ее конкретную практику), не понимает партийных лозунгов и установок о превращении колхозов в большевистские, о ликвидации классов, преодолении пережитков капитализма в сознании людей, о союзе рабочего класса с трудящимся крестьянством и т. д.</div>
<div>
В итоге партийная организация района, состоявшая к моменту первой чистки 1934 г. из 120 человек, лишилась сначала 20 своих членов, подвергшихся аресту. Из оставшихся 100 повторную чистку прошло 94, из их числа исключено 49 человек (52% ко всему составу проверенных). Это был самый высокий процент исключенных из партии в крае (при общих 20,3%). 9 человек комиссия перевела в кандидаты и сочувствующие. Значительную часть исключенных составляла "бедняцко-батрацкая часть" парторганизации (столько же, сколько "классово-чуждых"—18 человек). Она признавалась "самой отсталой частью коммунистов", которую "затирали" кулаки. Их отличали пассивность, нарушения трудовой и партийной</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-80631213025921840432014-06-26T08:33:00.002-07:002014-06-26T08:33:22.933-07:007 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
<br /></div>
<div>
200</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
дисциплины и "полное разложение как производственников".</div>
<div>
"В полном развале" оказалась и комсомольская организация района, формировавшаяся с 1931 г. при активном содействии спецбригад из края и Омской СПШ. (Тогда к октябрьским праздникам созданная ими комсомольская ячейка из 9 человек в селе Марьяновке устроила даже антирелигиозное представление в селе Камыш для "баптистов-мракобесов", которое имело успех у камышенской молодежи.) Теперь же оказалось, что "производственная и общественная активность" комсомольцев чрезвычайно низка, причем многие из них сами возглавляли саботаж мероприятий партии и правительства (особенно во время уборки и хлебосдачи). В процессе чистки был снят с работы и исключен из рядов ВЛКСМ и ВКП(Б) секретарь райкома комсомола, сын кулака, Конрад, распущены 2 комсомольские организации, "состоявшие исключительно из детей кулаков". Всего из 178 комсомольцев района было вычищено 57.</div>
<div>
В общем отчете краевой комиссии по чистке Немецкий район отмечался как район, в котором партийная организация самая малочисленная, "авангардная роль коммунистов на производстве" отсутствует, а партячейки и органы пролетарской диктатуры (аппараты отделов РИКа и сельсоветы) засорены классово-чуждыми элементами. В результате во время выборов в советы вновь подверглось лишению права голоса 375 хозяйств.</div>
<div>
В Немецком районе чистка не обнаружила (в который раз!) ни одной действующей избы-читальни или красного уголка, ни одной библиотеки. Оказалось, что здесь "фактически отсутствует кино, а радио работает плохо или молчит". В райцентре нет ни одного помещения для культурного отдыха трудящихся, а ассигнования, отпущенные на строительство Дома Соцкультуры, аннулированы. С большим трудом движется строительство Дома Колхозника, не израсходованы деньги на баню и интернат (из суммы 207 ООО руб. освоено лишь 10%).</div>
<div>
Совершенно не удовлетворило комиссию и качество партийной прессы. К 1934 г. в Немецком районе выходили 1 районная и 2 политотдельские газеты, подвергшиеся резкой критике за невнимание к ходу и решениям XVII партийного съезда, к постановлениям ЦК об освещении и разъяснении его итогов. К недостаткам прессы отно</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
201</div>
<div>
сились также малая оперативность и "информационный характер" (!) ее материалов.</div>
<div>
С величайшим трудом налаживалось здесь социалистическое соревнование. Вплоть до организации политотделов МТС слово "ударник" вызывало смех не только у рядовых колхозников, "но и в аппаратах районного центра". "В колхозах ударники подвергались издевательствам", — констатировала комиссия. Да и в настоящее время, когда политотделам удалось это соревнование развернуть, в сознание масс колхозников еще не внедрены выдвинутые товарищем Сталиным лозунги: "Сегодня работать лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем сегодня" и "Помогай отстающим, догоняй лучших и добейся общего подъема".</div>
<div>
При том, что коммунисты района не знакомы с учением Ленина —Сталина (заведующий Гальбштадтской ШКМ Битнер, окончивший Ленинградский пединститут, "не мог объяснить сущность великодержавного шовинизма и местного национализма", а "помощник начальника политотдела Орловской МТС по политчасти Ренник не знал программы ВКП(б) и Коминтерна по нац. вопросу"136), выяснилась также слабая посещаемость кандидатами партии кандидатских школ. Да и приходящие на занятия к ним не готовятся, курят, щелкают семечки, болтают, ходят по комнате. Отмечалась и "...чрезвычайная живучесть религиозных предрассудков. Частыми оставались выходы из колхозов по религиозным мотивам. Родители продолжали воспитывать детей в религиозном духе, и даже в школах к религиозным праздникам разучивались молитвы и песнопения".</div>
<div>
В значительной мере в связи с эти фактом комиссия признала оказавшимся "вне партийного влияния" дело народного образования в районе. Здесь игнорировались установки партии о коммунистическом воспитании подрастающего поколения, намеренно срывалась программа по русскому языку. Но особенно нетерпимы оказались антисоветские настроения.среди детей, от 60 до 80% которых до сих пор не посещали школу. Не удовлетворило комиссию и состояние органов здравоохранения. Из двух- больниц только Гальбштадтская благодаря усилиям своего заведующего, доктора Баранова, имела "образцовое обслуживание". Зато нетерпимое положение складывалось в Орловской больнице (заведующий Калинин). Она не оборудована, холодная, медперсонал</div>
<div>
<br /></div>
<div>
202</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
невнимателен к больным. Амбулатории, имеющиеся в ряде сел, не обеспечены кадрами и медикаментами. При поражении значительной части населения трахомой в районе и в 1934 г. не было глазника.</div>
<div>
Районная комиссия по чистке не прошла и мимо "возмутительнейших безобразий, вредительства и искривлений в районе", связанных с деятельностью его руководства. "Разгромленная в Немецком районе контр-рево-люционная организация, — говорилось в выводах комиссии,— состояла из замаскировавшихся классовых врагов, ловко пробравшихся к партийно-советскому руководству района. Расставив свои силы, "проверенных людей" в лице кулаков и выходцев из кулацких семей на различные участки партийно-советской, культурной и хозяйственной работы, прикрываясь флагом особенностей Немецкого района и национальной политики, контр-ре-волюционная организация всячески срывала и саботировала мероприятия партии и правительства, насаждала националшовинизм, потакала вредительским кулацким элементам, разваливала колхозы, восстанавливала против Соввласти отдельные группы трудящихся, насаждала в районе агентуру фашистской Германии в лице организаторов получения посылок от буржуазно-фашистских организаций Германии"137.</div>
<div>
Отметив в заключение, что после разгрома контрреволюционной организации и принятых крайкомом мер в настроении коммунистов произошел "большой перелом", комиссия не могла не подчеркнуть отсутствие изменений в лучшую сторону в "колхозной массе". "В колхозах не выкорчеваны еще остатки и корешки антисоветских, антиколхозных настроений. Остатки саботажа и скрытого вредительства (особенно в области животноводства) еще не ликвидированы",—констатировалось в выводах. Это была информация к размышлению и повод для продолжения репрессий.</div>
<div>
В ноябре 1934 г. очередная партия "довыявленных" немецких кулаков (257 хозяйств), будучи исключена из колхозов, отправилась на север края. Массовые увольнения немцев состоялись в учреждениях. Согласно данным отчета Эйхе, к февралю 1935 г. было намечено к увольнению и частично исполнено: сотрудников советских учреждений —45 человек или 34,3% (только в РИКе из 47 служащих уволено 16); сотрудников торгово-хозяйст-венных органов — 18 или 32,1 %; сотрудников потребкоо</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
203</div>
<div>
перации —14 или 29,8%; работников народного образования — 23 или 21,8%. Большинство уволенных — 84 человека — оказались кулаками или "участниками внедрения гитлеровской помощи". Проверку аппаратов проводили специальные бригады крайисполкома, краевой избирательной комиссии, земельного управления и по-литсекторы МТС.</div>
<div>
К этому времени Эйхе мог также доложить, что в крае приняты все меры к увольнению из сельской местности с немецким населением всех граждан иностранного подданства, работающих в советско-торговых организациях138. К числу этих мер следует отнести совершенно секретное распоряжение председателя ЗСКИКа Ф.П. Гря-динского, которое 22 декабря ушло в адрес 28 руководителей его отделов "для неуклонного исполнения". "Ни один иностранный подданный, — говорилось в нем, — без предварительного согласования с Управлением НКВД по ЗСК не должен быть допущен для работы в какой бы то ни было должности в сельской местности"139. Исключение составляли инженеры и рабочие, использовавшиеся на шахтах Кузбасса, Кузнецкстрое, в проектных учреждениях Новосибирска и других городов, которые продолжали трудиться в основной своей массе до 1937 г. Всего было выявлено и уволено из немецких колоний 17 иностранноподданных, в том числе учителя, служащий сельпо, инструктор маслопрома, мельник, колхозный счетовод, инструктор животноводства и др.140</div>
<div>
Подведем итоги. Приведенный в главе материал позволяет восстановить подлинные методы и конкретную практику осуществления национальной политики советского руководства в отношении российских немцев, возведенной в свое время советской историографией в ранг одного из выдающихся завоеваний социализма. Мощный административный пресс, полное отсутствие уважения прав человеческой личности и постоянные изъятия в систему ГУЛАГа думающего человеческого материала, неравнодушного или даже не совсем пассивного, — вот эти методы.</div>
<div>
Материалы, использованные в книге, свидетельствуют также о том, что уже в начале 1930-х гг., в связи с задачами внешней политики, обусловленной противостоянием двух тоталитарных систем в Германии и СССР и направленной на борьбу с германским социал-фашизмом, в политике сталинского руководства по отношению к советским немцам прослеживается не только классо</div>
<div>
<br /></div>
<div>
204</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
вый, но и национальный подход. В немецкой колонистской деревне обнаруживается уже в 1934 г. гораздо больше "классовых врагов, вредителей, саботажников и контрреволюционеров", чем в окружающих русских, украинских или белорусских селах.</div>
<div>
Этот материал дает также возможность представить общее социально-экономическое положение немецкой деревни, как части целого, сложившееся в результате "чрезвычайщины", насильственной коллективизации и раскулачивания. Они ввергли село в состояние экономического и социального хаоса и на долгие годы обрекли крестьян на голод, рабский труд из-под палки и моральные унижения.</div>
<div>
Яростное сопротивление немецких крестьян политике коллективизации, эмиграционное движение породили антипатию к ним режима как к нелояльной части населения, сделали их своеобразным бельмом в глазу у советских властей. Развернувшаяся же в немецких колониях края борьба с саботажем и "гитлеровской" помощью в условиях шедшей в стране кампании по борьбе с разлагающим буржуазным влиянием Запада добавила к их реноме еще один черный штрих. Происходившее в немецких колониях в 1934 г. может рассматриваться в качестве одного из этапов формирования компрометирующих данных, позволивших сталинскому руководству в начале Великой Отечественной войны официально объявить советских немцев "пятой колонной" германского фашизма. Неофициально же это было сделано гораздо ранее. О том же свидетельствует и "большой террор" 1937 г.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Глава четвертая.</div>
<div>
ТРАГЕДИЯ 1937-1938 ГОДОВ</div>
<div>
В основу этой главы легли документы архива бывшего Управления Народного Комиссариата Внутренних Дел (УНКВД) по Западно-Сибирскому краю, возникшего в Новосибирске в июле 1934 г. после ликвидации Полномочного Представительства Объединенного Государственного Политического Управления (ПП ОГПУ). С этого времени НКВД превратился в главный карательный орган страны, ибо ему были поручены функции ОГПУ, в том числе охрана государственной безопасности, сосредоточившейся в Главном Управлении Государственной Безопасности (ГУГБ), которое стало его центральным звеном. Кроме того НКВД взял в свои руки управление рабоче-крестьянской милицией, пограничными и внутренними войсками, исправительно-трудовыми лагерями, тюрьмами и колониями. От судебной коллегии ОГПУ к нему перешли и судебные функции, право заключения в ИТЛ, ссылки и высылки, как в пределах страны, так и за пределы СССР нежелательных лиц, а также надзор за социально-опасными личностями.</div>
<div>
Репрессивная деятельность НКВД в 1937—1938 гг. отложилась в огромном комплексе документов — архивно-следственных делах, до сего времени хранящихся в подвалах областных и краевых управлений федеральной службы контрразведки России. Согласно президентского указа этот комплекс документов подлежит рассекречиванию и передаче в государственные архивы, которая должна была состояться уже к июлю 1992.г. Однако в указанный срок передача не состоялась. Не осуществлена она и до сего времени, что сотрудники управления объясняют отсутствием средств, необходимых для обработки документов.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
206</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
С любезного разрешения УФСКР в Новосибирске автору книги удалось в 1993 г. познакомиться с частью архивно-следственных дел по репрессированным на территории теперешней Новосибирской области немцам. Пережив шоковое состояние от открывшейся картины произвола и беззакония, от масштабов геноцида против собственного народа, организованного руководством ВКП(б), автор попыталась осмыслить изученный материал и итоги этого осмысления предлагает читателю. Рассказ о событиях 1937—1938 гг. строго документирован, в нем нет ни грана вымысла. Автор пыталась также, как это ни трудно, отрешиться от эмоций, которые могут влиять на объективный подход к событиям прошлого. Не случайно и то, что повествование открывается характеристикой главных источников, положенных в его основание.</div>
<div>
Состав архивно-следственного дела</div>
<div>
Каждое архивно-следственное дело имеет порядковый номер и содержит материалы на группу лиц, составлявших "контрреволюционную (к-р) фашистскую националистическую повстанческую организацию". Количественный состав ее различен, от 4 до 40 и более человек. С формальной точки зрения каждое дело сделано добротно и включает в свой состав около 15 видов документов, касающихся каждого члена "организации" и всей группы в целом.</div>
<div>
Открывается оно "постановлением об избрании меры пресечения и предъявлении обвинения". Так назывался ордер на арест. Поначалу постановление, выносимое районным отделом (РО) НКВД, не имело и подписи прокурора, давшего санкцию на арест. С конца 1937 г. эту формальность стали соблюдать, и подпись прокурора появилась на ордере.</div>
<div>
Второй документ, встречающийся в большинстве дел, — ордер на обыск. Производился он сотрудником РО НКВД в присутствии свидетеля. Изымались документы: паспорта, если они были, красноармейские книжки, профсоюзные билеты, свидетельства о рождении (они частично сохранились в особых конвертах, приклеенных к задней обложке дела), облигации (займа</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
207</div>
<div>
второй пятилетки, займа обороны), деньги, фотографии, письма и прочие бумаги, оружие и патроны. Изъятые вещи фиксировались в протоколе обыска и в особой квитанции на конфискованные ценности.</div>
<div>
Далее следует анкета арестованного. Это, пожалуй, единственный документ, который составлялся сотрудником РО НКВД со слов арестованного. В анкете фиксировались дата и место рождения, место жительства и работы, профессия и образование, партийность (в каких партиях и когда состоял). К главным пунктам анкеты принадлежали данные о социальном положении (кулак, середняк, бедняк) и социальном происхождении (сын кулака, проповедника, кистера, помещика и т. д.). Обязательно устанавливалось социальное положение человека до революции, служба в белой и других контрреволюционных армиях, участие в бандах, восстаниях против советской власти (реальное или вымышленное). В анкете надо было также указывать, каким репрессиям подвергался человек при советской власти (арест, судимость, лишение прав) и по каким признакам (раскулачивание, высылка, распродажа имущества, кратное обложение и пр.)</div>
<div>
Анкета интересна своими данными о составе семьи арестованного, в нее вписаны жена, дети, сестры, братья (если они еще оставались на свободе), родители (иногда с указанием не только имени, но и возраста). Арестованные уже братья, отцы и дядья тоже вписывались в анкету, но в отдельную строку. В заключение находим фамилию сотрудника, производившего арест, и указание, в какой тюрьме содержится арестованный. Немецкие крестьяне, жившие на территории теперешней Новосибирской области, содержались в трех местах — Куйбышеве, Барабинске и самом Новосибирске.</div>
<div>
Следующий документ архивно-следственного дела — справка об имущественном положении, которое характеризуется по трем основным вехам: что имел человек до 1917 г., до 1929 г. и на момент ареста. Справка фиксировала количество земли, которое обрабатывалось в хозяйстве, хозяйственные постройки (дома, конюшни, амбары, притоны), сельскохозяйственные орудия и машины (плуги, бороны, сеялки, веялки, косилки, молотилки, самовязки), скот (лошади, коровы, быки, волы, верблюды, овцы, свиньи). В отдельных случаях указывался доход от земли и скота и размеры налога (до 1929 г. и в настоящее время). Справки составлялись в сель</div>
<div>
<br /></div>
<div>
208</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
советах и отчасти в РИКах, как правило, при непосредственном участии сотрудников НКВД, поэтому достоверность информации, которую они несут, весьма и весьма относительна. Но тем не менее, тенденцию в развитии крестьянского хозяйства они выявляют. Большинство крестьян, бывших до революции просто средними хозяевами, обрабатывали от 20 до 40 га земли, имели от 5 до 20 лошадей, до десятка коров, 2—3 вола, молотилки и прочий инвентарь, а некоторые и перерабатывающие предприятия, маслобойки, крупорушки, мельницы. Теперь у них на момент ареста были в лучшем случае 1 корова, пара свиней, 40—80 соток огорода — и соответствующий уровень жизни. Ибо работа в колхозе не в счет, она была бесплатной.</div>
<div>
Характеристика подследственного —еще один вид документа в деле. Составлялась она председателем сельсовета (реже колхоза). Текст ее краток, умещается обычно в десяток малограмотных строк. Такой-то кулак или сын кулака, или жена —дочь крупного кулака, от раскулачивания скрылся, вредил в колхозе, систематически саботировал против государственных мероприятий, как-то: против самообложения, займа. Или отец —шпион, "забран органом НКВД", отец — "лишался за религию", отец — "бектист" (надо полагать, баптист). Или сам арестовывался в таком-то году за контрреволюционную деятельность. Если арестованный был сельским учителем, то, как правило, указывалось, что в школе он "допускает ненормальности, как-то: плохо преподается русский язык, учеников выпускает неграмотных, материал за год не пройден", в школе холодно (если директор). Попадаются и такие характеристики: "жил сам и жена крепко", "имел в доме зеркальный гардероб и комод", еще хуже, если "фисгармонию" или рояль. Весьма часты выражения: "подрывал колхозный строй", "агитировал колхозников, чтобы не выходили на работу, "не уважает советскую власть", "подсмеивался над активом" или "ненавидит актив".</div>
<div>
Затем следует протокол допроса (одного или двух, редко более двух). Как правило, в самом его начале арестованный пытается, правда, не очень настойчиво, отрицать предъявленные ему обвинения, но затем под влиянием силы убеждений следователя (а отнюдь не очевидностью улик) и показаний якобы других членов группы начинает давать "признательные показания".</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
209</div>
<div>
"Да, — заявляет он, — я теперь понял, что от следствия ничего укрыть нельзя, и чтобы не затягивать следствия по моему делу, я решил рассказать только правду". Протоколы допроса во всех делах, даже составленных разными следователями в разных РО НКВД, совершенно однотипны, что уже вызывает подозрение в их объективности. Его усиливает присутствие в протоколах признаний в самых чудовищных преступлениях, которые мог придумать изобретательный ум. Это подозрение не снимает наличие на каждой странице протокола подлинных подписей арестованных. Но о том, как составлялись протоколы и каким образом подписывались, речь впереди.</div>
<div>
Встречаются в архивно-следственных делах и акты об ущербе, нанесенном колхозу в результате вредительской деятельности контрреволюционной организации. Здесь учтены и представлены в денежном выражении материальные потери от падежа скота, зараженного "врагами народа" чесоткой, ящуром, сапом и другими болезнями, поджогов скирд хлеба и стогов сена, хозяйственных построек, поломок техники и других несчастных случаев. В составлении актов участвовали председатели колхозов, счетоводы, завхозы, сельские учителя, скрепляя их своими подписями.</div>
<div>
В ряде дел имеются также свидетельские показания односельчан, которые в значительной степени повторяют акты и характеристики, подтверждая те или иные факты и намерения вредительской и шпионской деятельности подследственных.</div>
<div>
На каждого члена группы составлялся протокол об окончании следствия. В кратком формуляре его утверждалось, что такой-то виновным себя признал, а кроме того, его вина подтверждается показаниями других лиц, членов данной группы.</div>
<div>
Главный документ архивно-следственного дела — обвинительное заключение. В нем фиксировалось обвинение в отношении всей организации и отдельных ее членов. "На территории такого-то района в поселке таком-то, — утверждает заключение, — РО НКВД вскрыта и ликвидирована к-р шпионская-фашистская диверсионно-вредительская повстанческая организация, созданная агентом (или шпионом) германской разведки, фашистом таким-то". Агентом и руководителем организации объявлялся кто-нибудь из группы арестованных. По</div>
<div>
<br /></div>
<div>
210</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
заданию германского консула в Новосибирске, говорилось в документе, он (руководитель) создал филиалы (группы, повстанческие звенья) в районе для .вооруженного восстания против советской власти. Характеризовались и задачи, которые должна была разрешить организация. Это — разведка и сбор сведений шпионского характера в пользу Германии, которые передавались в консульство. Это — подготовка вооруженного восстания в тылу на случай войны с ней. Это — подрыв экономической и политической мощи Советского Союза в ходе диверсионных актов в колхозах, МТС, совхозах, железнодорожном транспорте, предприятиях оборонного значения и т. п. и дискредитация советского руководства. Набор "диверсий" стандартен, но воображение современного читателя поражает и в таком виде. Скажем, к обычным, практиковавшимся уже на протяжении десятилетия обвинениям в "систематическом срыве молотьбы хлеба", "затягивании хлебозаготовок", заражении скота, прибавились такие: "доярки портили молоко, ложили (так!—Л. Б.) в него навоз и поили телят".</div>
<div>
Еще одна задача контрреволюционной организации — нанесение политического ущерба социалистическому отечеству —достигалась распространением клеветы на руководителей партии и правительства и прививанием симпатий к Гитлеру, восхвалением буржуазных порядков, материального уровня жизни трядящихся за рубежом и клеветой на колхозный строй (сжигали портреты вождей, выкалывали глаза на портретах, готовили теракты на местных руководителей, в том числе на районное начальство). Все эти преступления подходили под ст. 58-2-6-7-10-11 УК РСФСР.</div>
<div>
В архивно-следственных делах отсутствуют приговоры. Их выносили две инстанции: тройка местного управления НКВД в лице секретаря крайкома, начальника управления и прокурора, а с конца 1937 г.— еще и наркомат ВД и прокурор СССР в Москве. Копии протоколов НКВД СССР по немцам хранятся в местном архиве в двух папках. Их всего 15, первый от 30 декабря 1937 г., последний от 23 апреля 1938 г. Это не что иное, как списки подлежащих расстрелу людей, представленные в Москву краевым управлением и утвержденные там. В этих списках (только за неполных 4 месяца!) имена 1478 человек, из которых 1453 приговорены к расстрелу.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
211</div>
<div>
Каждому списку предшествует преамбула следующего содержания:</div>
<div>
"Совершенно секретно, срочно, лично начальнику Управления НКВД по Новосибирской области старшему майору госбезопасности (этот чин соответствовал званию генерал-лейтенанта армии — Л. Б.) тов. Горбач. Направляю копию протокола №... от... числа с решениями Наркомата Внутренних Дел Союза ССР и Прокурора Союза ССР по списку на ...человек, представленному Вами за №... от... числа в порядке приказа НКВД № 00439 от 25 июля 1937 г. Прошу распорядиться немедленно привести в исполнение приговора в отношении ...человек, приговоренных к расстрелу. Дела на них со справками об исполнении приговора вышлите в Москву. Получение и исполнение прилагаемого протокола подтвердите. Начальник 8 Отдела ГУГБ НКВД СССР ст. майор госбезопасности Цесарский".</div>
<div>
В списке находим фамилию, имя, отчество, год и место рождения приговоренного и крыжик синим карандашом, означающий, вероятно, факт приведения приговора в исполнение.</div>
<div>
Справки о приведении в исполнение расстрельных приговоров на каждого члена организации с указанием числа, месяца и года, в которые свершилось это событие, венчают архивно-следственные дела.</div>
<div>
В дополнение к материалам 1937—1938 гг. каждое дело содержит документы более позднего времени, второй половины 1950-х гг., собранные военной прокуратурой СибВО, проводившей дознание по репрессиям 1930-х гг. в ответ на хлынувшие в разные государственные инстанции и на имя руководителей партии и правительства после XX съезда запросы родных и близких о судьбе сгинувших без следа в годы "большого террора". Иногда эти материалы выделены в особый том-приложение под названием "Наблюдательное дело". Для исследователя они представляют особую ценность, поскольку вскрывают и масштабы репрессий и весь механизм действия репрессивной машины.</div>
<div>
В ходе этой проверки-дознания выяснялось, во-первых, какими материалами располагали органы НКВД на день ареста кроме тех, которые фигурируют в деле, чтобы инкриминировать арестованным столь тяжкие обвинения</div>
<div>
<br /></div>
<div>
212</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
в измене родине. Военные следователи устанавливали, во-вторых, действительно ли осужденные и расстрелянные люди являлись участниками контрреволюционных шпионских и диверсионно-террористических организаций. Расследовалось также наличие или отсутствие тех фактов, которые были вменены в вину осужденным и квалифицированы как вредительство и антисоветская агитация (что и когда горело, сходило ли с рельсов, были ли теракты в колхозе и в районе, существовали ли тракторы, якобы вредительски выведенные из строя и т. п.).</div>
<div>
В этих целях была организована и проведена огромная исследовательская и следственная работа, в результате которой были найдены многие из тех людей, кто составлял акты и подписывал характеристики, порочащие арестованных, кто давал очернительские свидетельские показания. При этом нередко выяснялось, что многие из них последовали потом за теми, на кого они подписывали разоблачительные документы.</div>
<div>
Были допрошены также многие односельчане, знавшие осужденных по совместной работе, по месту жительства, соседи и родственники. Но самое главное, что следователями военной прокуратуры были разысканы и допрошены бывшие следователи НКВД, работники районных отделов и управления, которые проводили аресты, вели допросы, опрашивали свидетелей, оформляли другие материалы дела. Нужно иметь в виду, что большинство сотрудников НКВД и вообще причастных к репрессиям людей установить в это время уже не удалось. Часть их была отстранена от работы еще в 1939—1940 гг. в ходе "борьбы с перегибами и извращениями линии партии", разделив судьбу Ежова и его сподвижников, некоторые погибли на фронтах Великой Отечественной, смыв кровью свою тяжкую вину соучастия в преступлениях режима, третьи, будучи совершенно случайными в органах людьми, сумели исчезнуть к середине 1950-х гг. из поля зрения. Многие в ходе постоянных кадровых перетасовок оказались переброшенными в другие, отдаленные республики, края и области. Так, из 8 человек, причастных к фабрикации в апреле-июле 1937 г. дела Ивана Даниловича Липинского и членов его "организации" в Татарском и Чистоозерном районах, был "установлен" всего один —М.М. Портнягин, работавший в особом отделе Прикарпатского военного округа1.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
213</div>
<div>
Почти все те, кто был "установлен", в 1950-е гг. в органах безопасности уже не работали, а сидели на разных теплых местах: в кадрах, в торговле, снабжении. Один из них трудился директором маслозавода. Лишь незначительная часть чекистов 1930-х гг., привлеченных к дознанию, продолжала участвовать в оперативной работе. О них речь впереди.</div>
<div>
Во время проверки дали свои показания и чудом уцелевшие арестанты 1937 г. Среди немцев таких было немного. К тем, кто не был расстрелян по молодости лет, а отправлен на 10 лет в лагеря и выжил, принадлежал житель деревни Цветнополье Чистоозерного района Иван Яковлевия Бонет, 1919 г. р., чьи показания были приобщены к делу.</div>
<div>
В 1950-е гг. по запросам военной прокуратуры была проведена огромная исследовательская работа в архивах страны. Запросы о том, действительно ли репрессированные лица проходят в соответствующих ведомствах как бывшие белые офицеры или германские шпионы, получили практически все советские архивы, в которых предполагалось наличие предполагаемых материалов, как местные, сибирские, так и архивы Украины, Поволжья, других мест. Особенно упорно компрометирующие данные разыскивались в центральных архивах Москвы и Ленинграда, в том числе- в бывших Центральном Государственном Историческом Архиве СССР, Центральном Военно-Историческом Архиве СССР, Архиве Управления МВД, Центральном Государственном Архиве Октябрьской Революции, Центральном Государственном Архиве Древних Актов и др. Наводились справки и в Государственном Особом Архиве, содержавшем фонды вывезенного в СССР после второй мировой войны архива-трофея с дипломатическими и другими документами различных ведомств самой Германии и оккупированных ею европейских стран. Все ответы архивной службы на эти запросы были отрицательными. Никто из тех, кого обвиняли в шпионаже в пользу Германии и других стран, шпионом не был. "Данных о принадлежности к агентуре германской разведки нет" или "данных о службе в царской и белой армиях нет", или "данных о социальном прошлом нет" — таков был итог кропотливого архивного поиска.</div>
<div>
На основе всех этих материалов, добытых во время проверки, прокурором СибВО принималось решение об</div>
<div>
<br /></div>
<div>
214</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
отмене постановления НКВД и о прекращении дел за отсутствием состава преступления. Тогда же на запросы родственников ушли письма-ответы с сообщениями об этом факте и с известиями о смерти мужей, отцов, сыновей, братьев. Правда, действительная причина смерти в 1950-е гг. не сообщалась, — в справках указывалась та или иная тяжкая болезнь и вымышленная дата смерти — главным образом, 1941—1943 гг. Материалы проверки, таким образом, послужили основой для реабилитационной работы.</div>
<div>
В ходе реабилитации использовались также выводы следствия, проведенного в 1939—1941 гг. по делам целого ряда сибирских чекистов 1937 г. В период ликвидации "ежовщины", когда в стране развернулась кампания по борьбе с "извращениями" политики партии и советской власти, была арестована и большая группа работников НКВД в Зап-Сибкрае во главе с начальником управления Иваном Александровичем Мальцевым. "За предательскую работу, направленную на подрыв социалистического государства (именно так были квалифицированы его деяния — Л. В.), за незаконные аресты ни в чем не повинных граждан, извращения в оперативной работе, фальсификации следственных дел, создание искусственных к-р организаций" и прочие беззакония Мальцев был приговорен к 8 годам ИТЛ без поражения в правах, но с лишением спецзвания майора госбезопасности, ордена "Красного Знамени" и медалей. Однако Верховный Суд нашел приговор слишком мягким и отправил дело на доследование. Мальцеву грозил расстрел, но он, не дождавшись его, умер сам в 1940 г. в Котласском пересыльном пункте (архивисты говорят: повесился).</div>
<div>
К сожалению, следственное дело И.А. Мальцева, содержащее 20 томов и хранящее уникальные документы, которые позволили бы создать объективную картину содеянного и заполнить одну из самых трагических страниц в истории сибирского края, остается недосягаемым для исследователей. Приходится довольствоваться теми отрывками из него, которые вошли в архивно-следственные дела репрессированных в качестве основания для прекращения дел и реабилитации. В Государственном архиве Новосибирской области удалось также обнаружить документ, который вносит яркий штрих в характеристику этого заслуженного</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
215</div>
<div>
чекиста, ставшего в конечном счете одной из многочисленных жертв режима, которому он верно служил. В 1930 г. после проведения "сплошной" коллективизации, раскулачивания и выселения крестьян в нарымскую тайгу, большая группа сотрудников тогдашнего ОГПУ была представлена к наградам. Большинство их (из 22 человек) было отмечено грамотами и премией в размере месячного оклада, а пятеро — орденом "Красного Знамени". Среди последних значится и И.А. Мальцев, бывший тогда начальником Томского Особого Отдела ОГПУ. В характеристике, составленной Полномочным Представителем ОГПУ по Зап-Сибкраю Л.М. Заковским, было записано:</div>
<div>
"Старый чекист, хороший организатор, с текущими операциями по округу справился, обеспечил округ от открытых к-р выступлений. За этот период под его непосредственным руководством вскрыто и ликвидировано: 2 к-р организации с 299-ю участниками, 41 к-р группировка, с количеством участников до 320 человек, и до ста человек к-р одиночек. Кроме того, на его долю выпало руководство приемом, отправкой и расселением выселенного кулачества из южных округов Сибири"2.</div>
<div>
В 1941 г. по представлению новосибирского областного прокурора особой инспекцией OK НКГБ было произведено специальное расследование нарушений социалистической законности в крае. Оно установило, что 3 отделом УГБ (контрразведывательным) УНКВД, начальником которого был Федор Николаевич Иванов, в 1937—1938 гг. производились массовые необоснованные аресты советских граждан. В процессе следствия сотрудники отдела занимались фальсификацией следственных материалов, а арестованных искусственно объединяли в контрреволюционные формирования. Следствие велось преступными методами, и к арестованным применялись меры физического воздействия. На основании заключения особой инспекции от 11 апреля 1941 г., утвержденного заместителем наркома госбезопасности Серовым, "за нарушение революционной законности и фальсификацию следственных материалов" были арестованы и привлечены к уголовной ответственности бывшие</div>
<div>
<br /></div>
<div>
216</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
руководящие работники 3 отдела Ф.И. Иванов, П.Я. Черепанов, А.Н. Печенкин, А.Н. Волков. Вопрос о привлечении других бывших сотрудников отдела было решено рассматривать в зависимости от результатов следствия по делу Иванова.</div>
<div>
Следственное дело Иванова состоит из 16 томов, оставшихся, как и тома дела Мальцева, за пределами нашего исследования. Известно лишь главное заключение следствия. Вина Иванова в проведении массовых, заведомо необоснованных арестов и умышленной фальсификации уголовных дел "по обвинению в тяжких к-р преступлениях", которые он осуществлял "с привлечением всего аппарата отдела", была доказана. Такое заключение фигурирует во многих архивно-следственных делах в качестве основания для прекращения дела и реабилитации невинно осужденных в 1950-е гг.</div>
<div>
Тем не менее, окончательное решение по делу Иванова, принятое 26 июля 1941 г. начальником УНКГБ Ф.Н. Бекманом, констатировав отсутствие в деяниях Иванова "корыстной цели", списало все его преступления и преступления его отдела на "обстановку", созданную в органах "бывшим вражеским руководством Управления НКВД". В результате, учитывая "положительные характеристики" на него, а также "обстановку военного времени", следственное дело было прекращено и сдано в архив, а сам Иванов освобожден из-под стражи и направлен "для использования в боевой обстановке на фронте по усмотрению командования"3. Очевидно, дальнейшие его деяния могут быть прослежены по архивам СМЕРШа, которому не мог не пригодиться богатый опыт борьбы с "немецким шпионажем", приобретенный Ивановым в Сибири.</div>
<div>
Можно предполагать, что за ним последовали и бывшие сотрудники отдела, возглавлявшегося Ивановым. Во всяком случае, в 1954 г., когда начался пересмотр следственных дел 1937—1938 гг., в управлении КГБ в Новосибирской области из них оставался всего один, Н.Е-Малышев. Служба самого Иванова в органах продолжалась до 1952 г. К этому времени он имел уже высшее юридическое образование и в сентябре 1955 г., являясь работником управления Львовской железной дороги, дал показания следователю военной прокуратуры СибВО о своей деятельности в Сибири в 1937—1938 гг.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
217</div>
<div>
Они наряду с другими материалами будут использованы в нашем дальнейшем повествовании.</div>
<div>
Легким испугом отделалось и большинство привлеченных к уголовной ответственности в 1939— 1940 гг. работников районных отделов НКВД Зап-Сибкрая. Так, 29 июля 1939 г. на основании определения военного прокурора были арестованы оперуполномоченные Чистоозерного РО НКВД Александр Иванович Новосадов и Андрей Степанович Снегирев, состряпавшие под руководством своего начальника Матросова (имя и отчество установить не удалось, по более поздним сведениям он погиб на войне) сотни дел на жителей района, в том числе и на его руководящих работников (председателя РИКа Якова Михайловича Сосулина, председателя колхоза им. Молотова Бориса Петровича Чибиряна и др.), и на рядовых колхозников. Во время следствия они признались, что составляли подложные акты, фальсифицировали справки об имущественном положении, во время допросов ставили арестованных к стенке на трое и более суток, не давая подследственным садиться, вели допросы в течение 10 суток, угрожали арестом их близких родственников, избивали. Ко всему прочему выяснилось, что означенные следователи "не вели точного учета изъятых в момент обыска вещей", которые "не были сданы по принадлежности", а "находились до момента следствия в их личном пользовании".</div>
<div>
Военная прокуратура признала их виновными в "тяжком уголовном преступлении", но "...принимая во внимание, что за ними ранее никаких проступков не наблюдалось, и, учитывая тот факт, что они работали в органах "непрдолжительное время" и в их поступках отсутствует "личная корыстная заинтересованность" (?!), дальнейшее расследование было решено прекратить. Подвергнутые всего лишь пятнадцатисуточному аресту, они были переброшены на работу в другие районы. Начальник РО Матросов лишился своего поста и был переведен на неоперативную работу.</div>
<div>
Суровое наказание вопреки обыкновению постигло работников Мошковского РО НКВД, массовые репрессии в котором превзошли все разумные даже по тому времени пределы. Здесь в 1940 г. были арестованы и привлечены к ответственности начальник РО лейтенант ГБ Сергей Ипполитович Мельников, младший лейтенант, оперуполномоченный РО Павел Титович Трубецкой,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
218</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
сержант, помощник оперуполномоченного РО Михаил Яковлевич Пупышев, оперуполномоченный 3 отдела УНКВД, младший лейтенант ГБ Юрий Давыдович Берман и третий секретарь PK ВКП(б) Григорий Филиппович Быков. Их обвинили в том, что они слишком рьяно "выполняли установки бывшего вражеского руководства УНКВД" (Горбача и Мальцева), втянули в преступную деятельность многих людей, выписывали фиктивные справки на кулаков, подложные акты и прочие документы, а те материалы, в которых люди характеризовались "с положительной стороны", приказывали уничтожать.</div>
<div>
Так же, как их коллеги из Чистоозерного РО, мошковские чекисты использовали "незаконные методы ведения следствия", выстойки, конвейерные допросы, избиения, добиваясь от арестованных "признательных показаний", по схемам, разработанным начальником РО, формировали контрреволюционные группы и т. п. За вышеуказанные действия в декабре 1940 г. Мельников, Берман и Трубецкой военным судом были приговорены к расстрелу, Пупышев —к 10, а Быков —к 5 годам лишения свободы. Однако Военная Коллегия Верховного Суда утвердила расстрельный приговор только в отношении Мельникова, а Берману и Трубецкому заменила высшую меру 10 годами лишения свободы.</div>
<div>
Выписки из протоколов допросов арестованных и репрессированных чекистов и обзорные материалы по их делу сохранились в ряде архивно-следственных дел немцев Мошковского района и были использованы при написании книги.</div>
<div>
Нельзя не сказать, наконец, еще об одном специалисте по "немецкому шпионажу", заслуги и методику работы которого раскрывают архивные документы. Это уже упомянутый выше Николай Евгеньевич Малышев, тот единственный из сотрудников 3 отдела УНКВД, осуществлявших террор в 1937 г., который оставался на своем посту ко времени проверки 1950-х гг.</div>
<div>
Биография Малышева типична для большинства служителей сталинской Фемиды. Бывший рабочий лесозавода, он после окончания рабфака поступил в 1937 г. в лесотехнический институт в Архангельске, но по решению горкома ВЛКСМ был отозван с первого курса и направлен в Новосибирскую школу НКВД. В конце 1937 г. "все курсанты школы были отозваны на практику", и Малышев попал в отдел Иванова. Здесь вместе с другими</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
219</div>
<div>
сверстниками он "без всякой подготовки" включился в следственную работу и начал вести дела по "немецкому шпионажу". Не имея еще опыта работы с агентурой, Малышев, по его собственному признанию, не вел самостоятельных дел, но участвовал в допросах, составлял обвинительные заключения и протоколы об окончании следствия, овладевал методикой изготовления протоколов допросов. Уже в декабре 1937 г. он принял участие в ликвидации "крупной к-р фашистской диверсионно-повстанческой организации немцев" в Ояшинском районе в составе 44 человек. Руководили операцией Иванов и начальник I отделения УГБ, младший лейтенант В.А. Парфенов, активное участие в ней принимал пом. оперуполномоченного 3 отдела Маркин. Лично Малышевым были составлены протоколы допросов 8 человек. Уже здесь он приобрел навыки формирования контрреволюционной организации по заранее разработанным руководством отделения схемам "связей и вербовок", "по ориентировкам руководства отделения и отдела". Этот опыт с успехом был использован им затем при ликвидации аналогичных "группировок" немцев в других районах края и при проведении операций по другим "националам".</div>
<div>
В начале 1938 г. Малышев уже в качестве временно исполняющего должность оперуполномоченного 3 отдела участвовал в фальсификации дела о "к-р фашистской организации, созданной разведывательными органами буржуазной Латвии", одним из руководителей которой значился Ян Карлович Ренц. В качестве членов этой организации было арестовано 85 человек, жителей Новосибирска, Убинского, Чулымского и Каргатского районов. Лично Малышевым было допрошено 39 человек и 34 объявлено об окончании следствия. Вместе с другим оперуполномоченным, Эденбергом, 1916 г. р., уроженцем Вологодской области, он составил на них и обвинительное заключение. Следствие против остальных членов "организации" вели Григорьев, Непомнящий и Трубецкой. В результате 70 человек были осуждены особым совещанием НКГБ СССР и тройкой УНКВД к высшей мере, 13 человек к различным срокам заключения и 2 освобождены, хотя освобождение в те времена было явлением почти беспрецедентным.</div>
<div>
В 1939 г. "при реализации агентурного дела "Бакчар-цы", когда аресту подверглись сразу 41 человек, Малышев добивался признаний, применяя к ним "методы</div>
<div>
<br /></div>
<div>
220</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
физического воздействия". За избиение арестованных 4 октября 1939 г. он подвергся аресту на пять суток. К маю 1941 г. Малышев дослужился до начальника отделения, а к проверке 1954 г. занимал уже в чине подполковника должность начальника 7 отдела УКГБ в Новосибирске. По итогам проверки бюро обкома КПСС приняло специальное постановление, которым, объявив ему строгий выговор с занесением в учетную карточку, рекомендовало начальнику управления КГБ Коцупало поставить вопрос об отчислении Малышева из органов государственной безопасности "за допущенные в период 1937—1938 гг. грубейшие нарушения социалистической законности"4. Но рекомендация принята не была, и в июле 1956 г. Малышев, находясь в той же должности, давал показания в следственном отделе УКГБ по делу об ояшинских немцах. Очевидно было учтено чистосердечное признание, покаяние и изложенные им в личном письме на имя секретаря обкома И.Д. Яковлева просьбы о снисхождении. "До выхода в свет решения 1938 г., —писал в нем Малышев, —я считал, что все это делается правильно, законно и в интересах государства. У меня и мысли не возникало, что я делаю что-то антигосударственное"5. "Я совершенно искренне верил в установки руководства, — заявлял он также на допросе в 1956 г.,—добросовестно заблуждался в необходимости массовых репрессий, считал это требованием времени, не имея никакого умысла"6. Ссылался он и на авторитет партийного руководства края, принимавшего активное участие в вынесении смертных приговоров в составе тройки УНКВД. Все эти приговоры выносились, как правило, "без каких-либо замечаний по делу, затем направлялись в Москву, в Наркомат, где также оставались без замечаний".</div>
<div>
К сказанному остается добавить, что "признания" Малышева о методике фальсификации следственных дел заметно проясняют и общую картину репрессий, и механизм действия репрессивной машины.</div>
<div>
Механизм действия репрессивной машины</div>
<div>
Архивно-следственные дела в своей совокупности дают возможность установить истинный масштаб репрессий, о котором до сего времени можно было</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
221</div>
<div>
только догадываться. В Западно-Сибирском крае и, в частности, в Новосибирской области, они носили чудовищный характер. Ими были затронуты буквально все слои населения, от высших, руководящих, до рядовых рабочих и колхозников. Вряд ли существовала хоть одна организация или учреждение, по которым не прокатился бы репрессивный каток. Здесь были выявлены и ликвидированы свои местные крупномасшабные лево-и право-троцкистские центры во главе с видными партийными и советскими руководителями (в том числе Эйхе и Грядинским), своя кадетско-монархическая организация, объединявшая бывших белых офицеров, отсидевших уже длительные сроки в советских лагерях, свои эсеровские и меньшевистские организации, свой шпионско-диверсионный центр в лице германского консульства и его агентуры. Здесь были сфабрикованы дела о бывших партизанах, о контрреволюционной группировке в СибВО, дело "Российского Общевойскового Союза" (РОВС), проведены крупные операции по "националам" — немцам, полякам, латышам, эстонцам, финнам и другим национальным меньшинствам.</div>
<div>
Репрессии были организованы и осуществлены под непосредственным руководством ЦК ВКП(б), его верхушки. О том свидетельствуют материалы фев-ральско-мартовского пленума 1937 г., опубликованные в 1993 г. в журнале "Вопросы истории". Именно на нем были добиты руководители "правой оппозиции" и поставлена задача выкорчевки в стране всех организаторов вредительств, диверсий и шпионажа, "разваливающих" не желавшее функционировать по социалистическим законам хозяйство страны. Пленум сориентировал руководителей отраслей промышленности, организаторов советской экономики, считать каждый факт разгильдяйства, халатности, поломок износившегося оборудования, обсчетов, игнорирования стахановских (потогонных) методов труда, результатом действий "японо-немецко-троцкистско-зиновьевских агентов". Материалы пленума, упоминая почти в каждой строке виновных в развале хозяйства "немецко-троцкистских агентов", дышат непримиримой, зоологической ненавистью к "врагам народа", "двурушникам", "саботажникам", "вредителям", "шпионам", "диверсантам" и прочим контрреволюционным элементам, засевшим якобы во всех учреждениях, предприятиях и организациях и подлежащим уничтожению.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
222</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
Уже с весны 1937 г. началось более активное, чем ранее, выявление и изъятие этих элементов. Но главный толчок массовым репрессиям дала директива НКВД от 25 июля 1937 г., развязавшая руки карательным органам на местах. Постановления НКВД и прокурора СССР о расстрелах членов контрреволюционных формирований, как мы уже видели, ссылаются именно на нее. Директива поставила перед органами задачу в кратчайший срок уничтожить все контрреволюционные элементы в стране и ликвидировать "5-ю колонну внутри СССР", которая якобы готовилась поддержать Германию и Японию в их агрессивных намерениях против советского государства. Она потребовала от них вести следствие "упрощенными методами" и заканчивать дела в максимально короткие сроки (до 10 дней).</div>
<div>
И в дальнейшем действия местных силовых органов корректировались и направлялись приказами и директивами из Москвы. Как правило, в приказах говорилось о вскрытии в стране какой-либо "шпионско-террористической группировки" или "к-р диверсионно-вредительской организации, которая имела с каким-либо иностранным государством преступные связи, а на территории СССР —свои филиалы" (показания Иванова). В связи с этим предлагалось "принять срочные меры к вскрытию и ликвидации этой к-р организации". В приказах давались установки "производить массовые, так называемые линейные аресты", то есть аресты граждан "при отсутствии на них каких-либо материалов, подтверждающих их преступную деятельность против советского государства". Только на производство арестов по национальным признакам в управление было прислано 12 приказов7.</div>
<div>
Сверху спускались также планы и количественные задания, согласно которым в отделах управления разрабатывались "контрольные цифры", в свою очередь спускавшиеся в РО. В управлении же систематически проводился необходимый инструктаж, в ходе которого начальникам РО прямо назывались подлежащие уничтожению контингенты. Их можно объединить в три группы по следующим признакам: социальному, политическому и национальному. Это, во-первых, бывшие кулаки и дети кулаков, единоличники. Это все, во-вторых, служившие в белой армии или участвовавшие в каком-либо антисоветском движении, во-вторых. У немцев таковыми</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
223</div>
<div>
считались эмиграционное движение конца 1920-х гг. и движение помощи голодающим начала 1930-х гг. Сюда же относились дети попов, проповедников и прочих религиозных служителей, "харбинцы", троцкисты, кадето-монархисты и пр. И наконец, в-третьих, это немцы, поляки, эстонцы, латыши, финны, все бывшие военнопленные первой мировой войны (германской, австрийской и других армий), политэмигранты, политобменные, польские перебежчики, иностранные рабочие и специалисты, трудившиеся на социалистических стройках страны.</div>
<div>
Во время инструктажа руководители отделов вручали начальникам РО схемы или черновые наброски "организации", с указанием ее главы, количества членов, последовательности вербовок и т. п. Они же учили вписывать в эти схемы конкретных лиц из списков подлежащих уничтожению людей, составленных в местных РО.</div>
<div>
Как явствует из показаний заместителя начальника I отделения КРО Анисима Вульфовича Малозовского, на оперативных совещаниях и на партийных собраниях в управлении "поощрялись и ставились в пример лица, которые умели добиваться большого количества "признательных показаний" врагов народа". Работников, которые давали меньшее количество дел, посылали на выучку к более деловым. На совещаниях постоянно напоминалось о необходимости вести следствие ускоренным упрощенным методом, популяризировались методы физического воздействия, которые в первое время применялись только "наиболее рьяными и способными" сотрудниками. Постепенно этими методами овладели все работники УНКВД и в расследовании дел стали применять "выстойки", конвейерные допросы и пр.8</div>
<div>
Для стимулирования работы районных отделений на места периодически командировались оперативно-следственные группы из опытных работников управления "с целью ликвидировать отставание". Они ориентировали местные органы на ведение следствия на группы лиц, учили объединять бывших кулаков и другой антисоветский элемент в контрреволюционные организации, изобретать факты диверсионной и вредительской деятельности. В отношении лиц немецкой или польской национальностей соответствующие указания сверху прямо нацеливали районных чекистов на сколачивание</div>
<div>
<br /></div>
<div>
224</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
групп, занимающихся шпионской деятельностью. Чаще всего в наряде, спущенном управлением, указывалось и количество лиц, которое должен был поставить к известному сроку район. В случае, если требовалось перекрыть наряд, соответствующее указание давалось и по телефону. В районах, где проживали немцы и поляки, такие оперативно-следственные группы управления работали по месяцу и более, налаживая дело, а после их отъезда оно продолжалось уже по накатанным рельсам.</div>
<div>
Начавшаяся в 1937 г. "операция по националам", которая затронула в начале, главным образом, немцев и поляков, работавших на ответственных постах, в силовых структурах, армии, на военных заводах, транспорте, в электросиловом хозяйстве всех промышленных предприятий, была продлена в конце 1937 —начале 1938 гг., вобрав в орбиту своего действия и всех тех, кто работал на обычных предприятиях (не оборонного значения), в колхозах, совхозах и учреждениях. В самом начале января собравшимся на очередное совещание в управлении начальникам РО была дана о том "соответствующая установка". О нем рассказал 24—28 декабря 1940 г. начальник Мошковского РО Мельников:</div>
<div>
"Иванов на совещании в его кабинете зачитал нам телеграммы из НКВД об изъятии перебежчиков и необходимых арестах поляков, эстонцев, латышей. Он спросил меня, сколько у нас арестовано этого контингента. Я ответил — человек 12. Иванов отметил, что по Мошковскому и Ояшинскому районам много осело поляков, эстонцев, латышей. Вы вне зависимости от количества арестованных вами, дайте не меньше 45—50 человек. Я ответил, что контингент этот в районе есть, но материалов может не быть. На что Иванов предложил найти"9.</div>
<div>
За этим последовали телефонные указания Иванова о новых заданиях по этому "контингенту". В результате малочисленные в начале контрреволюционные националистические "организации" "были доведены до крайне больших размеров по своему количеству, что не соответствовало и не соответствует действительности" (показания Иванова)10.</div>
<div>
Для ареста граждан из "националов", то есть немцев, поляков, эстонцев, латышей, австрийцев и других вскоре стало хватать одной справки сельсовета о национальной</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
225</div>
<div>
принадлежности. Тот же Мельников показал на следствии, что производил аресты этих "националов" по 30, 50 человек, следуя телефонным указаниям Иванова. Только им лично в Мошковском районе было арестовано 68 эстонцев. Будучи не в состоянии выполнить очередной приказ, прислать в Новосибирск еще 50 поляков, он арестовал русских, украинцев, белорусов, которые могли сойти за поляков, а имеющиеся у них документы о действительной национальной принадлежности уничтожил. О том, как это произошло, рассказал 8 марта 1939 г. бывший работник Мошковского РОМ, Михаил Николаевич Игнатов, осужденный на 5 лет за служебные преступления: "На совещании оперсостава начальники Мошковского РО Мельников и Трубецкой дали указание, что "поляк определяется по фамилии, оканчивающейся на "ский". И таким образом как поляки были арестованы учитель Кубовинской школы, член ВКП(б) Залевский, работник райпотребсоюза Пунинский, работник Мошковского сельпо Теребинский, которые поляками не были". Тех, кто подтвердил свою непольскую национальность документом, пришлось отпустить. Но в дальнейшем таких осечек уже не допускали, ибо прибывшим из Управления Берманом было дано указание "не принимать к сведению и не вкладывать в дела документы, удостоверяющие личность". А итог обсуждению этого вопроса на совещании подвел Мельников, который заявил: "Раз человек арестован как шпион-поляк, так и писать поляк, а "реабилитирующие документы" вдела вкладываться не будут"".</div>
<div>
По такому же принципу изымались "поляки" и в других районах края. Только в одном колхозе "Красный моряк" в поселке Евдосеевском Болотнинского района в декабре 1937 —январе 1938 гг. было взято и расстреляно 49 человек12.</div>
<div>
Первые аресты немцев в 1937 г. проводились на основе имевшихся в управлении НКВД "учетных данных" на всякий контрреволюционный элемент, в том числе на служивших в царской армии и у Колчака, политэмигрантов, участников антисоветских движений, посетителей и корреспондентов германского консульства. В делах членов первых групп, арестованных весной-летом 1937 г., имеются справки на арест, составленные начальником 3 отдела и его заместителями. В них обобщались агентурные данные о лицах, которые "разрабатывались" еще</div>
<div>
<br /></div>
<div>
226</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ПП ОГПУ, и, прежде всего, по связям с германским консульством. Скажем, в справке на арест бывшего жителя Орловки Купинского района Готлиба Фридрихо-вича Лининга значится, что он является "информатором" консульства, которое посетил в 1934—1935 гг. 5 раз, передав "несколько докладов о политических настроениях населения в немецких колониях, о воинских перевозках по Томской ж/д на Дальний Восток и количестве-мощности совхозов и колхозов в Купинском районе". За переданную информацию он получил якобы денежное вознаграждение в сумме 100 марок и по 200— 300 руб. совзнаками. (Скажу сразу же, что в досье на консульство имя Лининга фигурирует всего один раз в связи с посланным ему консулом письмом "религиозного содержания —о датах религиозных праздников".) Ему инкриминировалась также связь с фирмой "Фауст" (очевидно, "Фаст-Бриллиант"), в письмах которой он якобы сообщал "клеветнические сведения о Советском Союзе (о голоде и вымирании целых семейств в немецких колониях и т. д.), требуя оказать ему материальную помощь". От этой фирмы он получал в 1934—1935 гг. германские марки. Наконец, в справке утверждалось еще, что Лининг "по ряду заявлений, поступивших в Купинский РО НКВД", проводил в районе "агитацию за срыв весеннего сева, за массовый выход из колхоза (сам Лининг оставался единоличником —Л. Б.) и за фаши-тизацию (так!—Л. Б.) СССР". Он был объявлен также главой контрреволюционной фашистско-шпионской группы, которую составил из приехавших в Орловку из Донбасса немецких колонистов Кенига, Келлера и братьев Шейфеле, а также местных жителей-орловчан, с которыми он, используя полученную от консула "литературу" и письма фирмы "Фауст", проводил "фашистскую пропаганду среди немецкого населения". Мы вернемся еще к группе Лининга в свое время.</div>
<div>
После того, как "учетные данные" были исчерпаны, стали арестовываться "люди без наличия каких-либо данных о принадлежности к к-р организации". Как показывал Малозовский, занимавшийся немецкой разведкой, первое время аресты немцев проводились по связям германского консульства. Позднее, когда для выполнения "контрольных цифр" таких связей хватать не стало, "стали арестовываться лица по их немецкой национальности или просто по подозрению в принадлеж</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
227</div>
<div>
ности к немецкой национальности". "О каких-либо компрометирующих материалах на этих лиц, а также их виновности, — заявлял Малозовский, — не может быть и речи". Важно было выполнить задание, "контрольные цифры" и "заработать орден Иванову". "Что же касалось того, кто будет конкретно арестован, как будут оформлены на него материалы, какими методами от арестованных будут получены "признательные показания"— все эти вопросы руководство не интересовали"13.</div>
<div>
Основная работа по изъятию "к-р шпионско-дивер-сионных групп" немцев и других "националов" проводилась в 3 контрразведывательном отделе управления НКВД, состоявшем из девяти отделений: I отделение занималось немцами, II — японцами и китайцами, III — поляками, IV—латышами, эстонцами и литовцами, V —белыми офицерами и кулаками, VI и VII —промышленностью, тяжелой и легкой, VIII — сельским хозяйством, IX —информационное. На местах действовали опересек-торы, объединявшие несколько районов в один куст, и районные отделы. Оперсектор должен был контролировать работу РО, но, как признавался во время проверки бывший старший оперуполномоченный экономического отдела управления НКВД А.Г. Лунько, контроль этот был "фиктивным". "Из райотделов поступало такое количество материалов на арестованных и так много законченных следственных дел, что начальник сектора был не в силах просмотреть их и зачастую, не читая материалов, ставил свою подпись на постановлении об избрании меры пресечения или утверждал обвинительное заключение"14.</div>
<div>
Активное участие в арестах, конвоировании арестованных и даже допросах принимали работники районных отделений милиции и партийно-советский актив, составлявший так называемую "оперроту РО НКВД". Районные отделы, проводившие аресты, согласно показаниям Лунько, возглавлялись в большинстве случаев малограмотными людьми (писавшими, к слову сказать, "колхоз "Карлликнехт") и карьеристами. В неукоснительном выполнении распоряжений сверху они видели возможность выслужиться. Таким, по его характеристике, был начальник Здвинского РО И.А. Медведев, "всегда старавшийся выдвинуться и отличиться перед руководством". Оно, в свою очередь, ставило его</div>
<div>
<br /></div>
<div>
228</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
на оперативных совещаниях в пример "как по количеству арестов, так и по важности имевшихся дел". Не задумывался "над правильностью того или иного распоряжения" и его заместитель, П.Е. Харитонов, выполнявший "все самые трудные и сложные указания, не считаясь с личным временем"15. Столь же исполнительны и усердны были, как мы уже видели, и те начальники РО НКВД, которые занимались немцами.</div>
<div>
В РО составлялись списки подлежащих аресту людей, которые объединялись в оперсекторе в один большой список и "без всяких материалов, говоривших о преступной деятельности этих граждан, направлялись с фельдегерем в УНКВД. Там они утверждались руководством управления и на них ставилась роспись прокурора края, который никогда не видел материалов, послуживших основанием к аресту", и подписывал списки, не читая их16.</div>
<div>
Аресты, превратившиеся с осени 1937 г. в обвальные, проводились, как правило, ночью. Количество же арестованных в одном селе за один заход часто достигало нескольких десятков человек. В уже упомянутой Орловке только за одну ноябрьскую ночь 1937 г. было арестовано 35 человек. Как раз для проведения таких массовых изъятий людей привлекались не только все оперативные работники РО, но и курсанты, участковые уполномоченные милиции, сельский и районный совпартактив, использовавшийся и для конвоирования арестованных. Согласно позднейших признаний участников арестов, они осуществлялись, как правило, без предъявления каких-либо документов, в том числе и постановлений об избрании меры пресечения, которые вместе с формулировками обвинений, оформлялись уже после ареста, задним числом.</div>
<div>
Начальником краевого управления НКВД Мальцевым была заведена также практика давать санкции на арест лиц, проходивших по материалам местных и краевых партийных организаций об исключении того или иного лица из рядов ВКП(б) со ссылкой на связь с "врагом народа", за должностные и прочие преступления, хотя никаких компрометирующих материалов на этих лиц не было.</div>
<div>
При отсутствии всякого компромата на подвергшихся аресту людей расследование дел сводилось к минимуму следственных мероприятий. Оно с самого начала стало преследовать одну, главную цель—добиться "призна</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
229</div>
<div>
тельных показаний" о принадлежности человека к контрреволюционной организации. Поэтому основное внимание при оформлении дела уделялось протоколу допроса. Он должен был содержать обязательное чистосердечное признание в преступлениях, служившее основанием для применения репрессии. Протоколы допросов, вышедшие из-под пера разных следователей и составленные в разных РО НКВД (да и в разных управлениях), грешат поэтому схематичностью и похожи друг на друга, как близнецы. В них фигурируют стандартные обвинения и вопросы и стандартные же объяснения и ответы подследственных. Материалами позднейшей проверки установлено, что все протоколы являются полнейшей мистификацией, ибо сфальсифицированы по спущенным сверху образцам. По показаниям бывших следователей, составлявших их, и чудом уцелевших подследственных, можно выявить несколько методов фальсификации протоколов допросов.</div>
<div>
Согласно показаний бывшего работника УНКВД Сергея Вениаминовича Толмачева, при оформлении протоколов "в то время не обращалось внимание на даты", и они обычно "писались прошедшим числом", а "большинство вызовов арестованных на допрос вообще не оформлялось протоколами"17. В других случаях (Татарский куст) следователи давали арестованным на подпись чистые листы бумаги вместо протоколов, заполняя в их присутствии лишь анкету с биографическими данными (показания И.Я. Бонета).</div>
<div>
В некоторых РО практиковался сначала и такой вариант: на каждого арестованного составлялось два протокола. Первый — с его слов, в котором содержалось полное отрицание предъявленных обвинений и который потом уничтожался. Второй — по образцу, составленному начальником РО или командированным из управления оперуполномоченным. Образец переписывался почти дословно, но с указанием новой фамилии. Большинство следователей, однако, предпочитало не играть в игры с подлинным протоколом, а писало сразу второй и единственный вариант. Это обстоятельство объясняет краткость и схематизм протоколов, характеристику преступных деяний "в общих словах", "без конкретизации и уточнения отдельных эпизодов и фактов" (из заключения военного следователя). Оно же объясняет и постоянно встречающиеся в протоколах путаницу и</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-60265903521057910642014-06-26T08:32:00.002-07:002014-06-26T08:32:19.093-07:008 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
230</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
несоответствия, выявленные при проверке. "Оборонный завод" номер 179 ("Сибкомбайн"), фигурирующий в показаниях, оборонной продукции тогда не выпускал. Колхоз "Борец" Чулымского района, где якобы были выведены из строя вредителями 3 трактора, таковых в то время вообще не имел. Не было и поджога скотного двора, в результате которого сгорело 7 коров. В протоколе допроса школьного учителя И.И. Миллера, составленного начальником Северного РО НКВД младшим лейтенантом ГБ Плотниковым, сказано, что он, "работая конюхом, распространял эпизоотию среди лошадей, чесотку и менингит, и 5 лошадей пало". Подобные примеры можно продолжить.</div>
<div>
Такой, заготовленный следователем протокол корректировался, дополнялся и исправлялся затем начальником РО или отделения, их заместителями, если они находили его неудачным, потом переписывался набело (дело готовилось для отправки в Москву). Черновой вариант считался забракованным, если в нем не фигурировали факты практической преступной деятельности обвиняемых или не доказывалась принадлежность их к контрреволюционной организации18. По признанию Иванова, в 3 отделе корректировкой протоколов допросов более других занимался Иван Иванович Коннов, так как был "более грамотным, чем другие оперативные работники"19.</div>
<div>
К составлению фальсифицированных протоколов допросов привлекались работники райкомов ВКП(б), входившие вместе с другими членами районного актива в оперроту РО НКВД. В Мошковском районе в этом деле особенно отличился третий секретарь и пропагандист райкома, бывший начальник РО НКВД в 1932—1934 гг., уже упоминавшийся Г.Ф. Быков. Он писал в день по 6—8 протоколов от имени Мельникова, Трубецкого или Пупышева, за что получил кличку "борзописец". Принимал он участие и в избиениях подследственных, добиваясь подписей под протоколом, а также в фабрикации подложных актов, в том числе о якобы имевшем место в Новопоросинском сельсовете поджоге 2 кладей хлеба20.</div>
<div>
Составленный таким образом и переписанный набело протокол допроса с "признательными показаниями" давали на подпись обвиняемым. В ход шли убеждения в том, что это необходимо в интересах партии, социалис</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
231</div>
<div>
тического отечества, советского строя и Коминтерна, антифашистского фронта и т. п. На людей "идейных" такие убеждения оказывали свое действие. На других действовали обещания отпустить домой, если протокол будет подписан, и угрозы расправиться с близкими людьми в случае отказа.</div>
<div>
"Обвиняемые предупреждались, — говорится в показаниях бывшего сотрудника УНКВД С.С. Кор-пулева, — что им все равно подписывать протоколы придется, в противном случае следствие получит на них материалы от других обвиняемых, причем больше, чем они сами о себе покажут. Если же не сознаетесь, значит будете бесспорно уничтожены как неразоружившиеся враги, а при наличии сознания поедете в лагерь и будете жить"2'.</div>
<div>
К методам "морального насилия" принадлежала также "намеренная обработка" некоторых арестованных, получавших провокационные задания агитировать и убеждать своих соседей по камере подписывать ложные показания под предлогом предстоящего освобождения. Кроме них в камерах действовали так называемые "внутренники", чья работа заключалась "в шантаже и издевательстве над арестованными"22.</div>
<div>
Кроме "внутрикамерной обработки" самые упорные принуждались к подписанию протоколов методами "физического насилия". К их числу принадлежали "выс-тойки" и "конвейерные допросы", продолжавшиеся в зависимости от крепости организма 3, 5, 10 и даже 20 суток (показания Корпулева). "Постоит, подпишет! Какой вы чекист, если не сумеете получить показания",—так наставлял Иванов Бермана, командируя его в Мошковский район23. "Некоторые арестованные, — показывал Малозовский, — держались на выстойках, без пищи и сна, до обмороков, до опухания ног"24.</div>
<div>
Добыванию подписей под протоколами способствовали ужасающие условия содержания арестованных в тюрьмах НКВД, где после проведения обвальных (линейных) арестов скапливалось огромное количество людей, во много превосходившее реальную вместимость камер. Выдержать в них более 10 суток, в которые должно было уложиться, но не укладывалось "следствие", было физически невозможно. "Я помню случай, — сообщал</div>
<div>
<br /></div>
<div>
232</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
Малозовский, — когда человек, просидев только одну ночь, на другой день добровольно подписывал любой, несоответствующий действительности протокол". Эти показания подтверждал и Малышев: "Обстановка в Управлении и в частности в тюрьме (в Новосибирске — Л. Б.) была создана невыносимая для арестованных, камеры были переполнены, и арестованные легко шли на дачу любых показаний, лишь бы выйти быстрее из тюрьмы"25.</div>
<div>
Еще ужаснее были условия содержания подследственных в Барабинской тюрьме. Документы запечатлели на сей счет такой эпизод. В феврале 1938 г. в деревне Цветнополье Чистоозерного района в составе контрреволюционной группы немецких крестьян из колхоза "Нацмен" были арестованы Шарлотта Лукьяновна Гофман, 1884 г. р., и Устинья Ивановна Целлер, 1895 г. р. Им было, кроме прочего, предъявлено обвинение в том, что они после ареста своих мужей поехали в Барабинск, а вернувшись оттуда, стали "распространять явно к-р клевету на советскую власть". Они говорили, что заключенные в Барабинской тюрьме "умирают с голоду" и их не хоронят, а складывают во дворе тюрьмы, закапывая в снег. Они видели вышедших из тюрьмы заключенных, "у которых остались одне только кости", "на ушах не осталось мяса, а только одне хрящи, через которые все видать"28. Обе женщины были расстреляны 28 апреля 1938 г.</div>
<div>
Практически без сопротивления подписывали любые протоколы бывшие офицеры царской и белой армий, большинство из которых уже отсидело в советских тюрьмах свои длительные сроки и знало, с кем имеет дело. Кроме того, на них, как полагал один из следователей, "очень действовала камерная обработка и невыносимые условия, которые им создавались в камерах". Некоторые из бывших царских и колчаковских генералов, допрашиваемых в застенках 3 отдела УНКВД, были людьми преклонного возраста (Эскин, Пепеляев, Шереметев) и производили на следователей "впечатление ненормальных в умственном отношении" людей. Один из них, после того как следователь Попов, ставший позднее начальником управления НКВД по Алтайскому краю, угостил его хорошим обедом, весело заявил, что теперь готов давать "любые чистосердечные показания"27.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
233</div>
<div>
В случаях, когда у следователей при добывании подписей под протоколами "признательных показаний" терпение иссякало раньше, чем у подследственных, методы физического насилия становились более действенными. Говоря проще, арестованных зверски избивали. Как показывал Иванов, случаев избиения людей якобы не было до осени 1937 г., когда в Новосибирск приехал заместитель наркома внутренних дел Вельский. Именно он дал "установку" применять рукоприкладство к арестованным. На оперативном совещании в управлении он обратился к присутствующим со словами: "Бейте, мы бьем...". С этого времени весь оперативный состав "стал допускать избиения при допросах", хотя бывший начальник управления (имеется в виду Горбач) "был против такого метода получения "признательных показаний"28.</div>
<div>
О том, как были добыты такие показания у студента медицинского института Юрия Вильгельмовича Кремера, явствует из его заявления на имя прокурора СибВО.</div>
<div>
"В первый же день моего ареста 19 сентября 1937 г. меня стал допрашивать следователь Тихомиров. Допрос он начал не с предъявления обвинения, а с матерщины и крика "разоружайся". На мой вопрос в чем разоружаться, он ответил "сам знаешь в чем", а дальше опять следовал мат. Вечером пришел Малозовский и спросил, как он еще не пишет, все еще упирается, и когда Тихомиров сказал, что я все время упираюсь, то Малозовский... начал бить меня ребром ладони по шее. После этого Тихомиров при каждом вызове меня на допрос ночью, бил меня кулаком под ребра, по шее и пинал ногами, стараясь попасть в половой орган. И когда я не выдержав этих избиений и издевательств сказал, "что мне писать", то Тихомиров стал мне диктовать, так были написаны мои "собственноручные" показания".</div>
<div>
Таким же путем из Кремера была выбита и подпись под фальсифицированными протоколами допросов, составленными, кстати сказть, уже небезызвестным нам Малышевым29.</div>
<div>
Как видно из показаний бывших следователей, дело оформления протоколов допросов в управлении НКВД в Новосибирске было поставлено на такую высоту, что у него появилось и соответствующее реноме. Управление считалось лучшим, образцовым в сравнении с другими</div>
<div>
<br /></div>
<div>
234</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
областями и краями. Было признано также, что в Новосибирске самый высокий процент признания вины обвиняемыми. Сюда привозили самых упорных из других сибирских городов, ибо существовало мнение: "В Новосибирске все сознаются". Так, к примеру, были добыты показания у доставленного из Красноярска "бывшего партизана", на основе которых сфабриковано "дело о партизанах по Западно-Сибирскому и Красноярскому краям"30.</div>
<div>
По материалам проверок 1950-х гг. устанавливается также, что и все другие документы архивно-следственного дел были сфальсифицированы органами НКВД. Таковы справки и характеристики на контрреволюционный кулацкий элемент, акты об ущербе от вредительства, написанные в сельсоветах и РИКах, в правлениях колхозов под диктовку сотрудников РО НКВД. В Мошковском районе секретарь РИКа С.Г. Шоцкий, по его признанию, только по заданию Мельникова написал "30 или 40 справок о кулацком происхождении", в том числе на группу врачей, ликвидированных в 1937 г. Здесь же по приказу Мельникова сжигались справки и другие документы, "с положительной стороны характеризовавшие людей"3'.</div>
<div>
Бывший председатель Орловского сельсовета Купинского района В.А. Исаков, допрошенный 17 мая 1958 г., показал, что тоже писал "фиктивные справки на арестованных" с указанием, что они являются кулаками, занимаются вредительством и антисоветской агитацией, под диктовку начальника Чистоозерного РО Матросова и других работников НКВД. На деле, утверждал он, это были люди, "ни в чем не скомпрометировавшие себя перед советской властью, никогда кулаками не бывшие". Других он не знал вообще, так как они не проживали в пределах его сельсовета, но был вынужден писать и на них такого же рода документы. "Иногда я просто подписывал уже кем-то написанные справки",— признавался Исаков32.</div>
<div>
Еще более откровенным было признание председателя Некрасовского сельсовета этого же района Луки Викуловича Костина, снабдившего справками, большинство немцев, арестованных на его территории.</div>
<div>
"Дело обстояло таким образом, — рассказывал Костин на допросе 18 июля 1958 г. — Перед арестом немцев или</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
235</div>
<div>
после ареста ко мне в сельсовет приезжали работники НКВД и заставляли меня выдавать справки на этих лиц нужного для них содержания. В начале по их требованию я выдал справки, которые соответствовали действительности, однако вскоре же они были возвращены. Работник, который их возвратил, сказал, что ему нужны такие справки, которые бы говорили о преступной деятельности немцев, и заставил меня писать такие факты в справки, о которых я не имел никакого понятия. Он заставил меня указывать в справках, что эти немцы были шпионами, связанными с Германией и ее консульствами в СССР, что они ведут шпионскую переписку с консульством, получают посылки из Германии и ведут подрывную работу против советской власти. Ничего этого мне тогда не было известно, но боясь оказаться самому в числе врагов народа, я выдавал такие справки, содержание которых действительности не соответствовало... Также поступали и другие председатели сельсоветов"33.</div>
<div>
Руководители Чистоозерного РО, как, вероятно, и многих других, не всегда утруждали себя добыванием от арестованных и подлинных подписей под протоколами допросов. Запуганные ими председатели сельсоветов подписывали и их, "как на знакомых, так и на незнакомых лиц". "В них указывались такие факты,— признавался Исаков, — которые я никогда не знал и мне никто о них не говорил"34.</div>
<div>
"Свидетельские показания", встречающиеся в делах, в большинстве своем тоже были получены от односельчан под угрозой ареста. Но есть и такие, которые даны "штатными свидетелями", бывшими у каждого начальника РО и дававшими "любые показания на любого человека", как говорится, из любви к искусству. Работник Мош-ковского РОМ М.Н. Игнатов, собиравший такого рода свидетельства, рассказывал, что один работник сельпо в Дубровском сельсовете, являвшийся "штатным свидетелем", давая показания на своих односельчан, приговаривал: "Пиши покрепче, я подпишу"35.</div>
<div>
Абсолютное беззаконие и полная безнаказанность, необъяснимая с точки зрения здравого смысла "легкость" следствия вскружили работникам органов головы. Как признавался один из них, у всех в работе появился азарт, погоня за количеством дел арестованных. Оперативные</div>
<div>
<br /></div>
<div>
236</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
отделы управления стали соревноваться между собой. Все оперативные сотрудники старались дать больше дел, сочинить как можно более объемистые протоколы допросов, особенно если они выходили на Москву, другие края, области и местные управления. "Все чаще стали арестовывать руководителей краевых партийных организаций и учреждений, перед которыми ставился вопрос, что они обязаны дать показания о к-р организации в той системе, где они работали"36.</div>
<div>
Конец вакханалии массовых убийств положило решение ЦК ВКП(б) от 17 ноября 1938 г. После партсобрания в УНКВД в связи с этим решением, которое в очередной раз поставило задачу борьбы с перегибами и извращениями политики партии, но теперь уже карательными органами, после того, как прозвучала "резкая критика извращенных методов следствия", один из начальников отделов, Мелехин, покончил жизнь самоубийством37.</div>
<div>
Германское консульство в сетях ОГПУ-НКВД</div>
<div>
Консульское представительство Германии в Новосибирске, организованное в 1923 г. для опеки многочисленных германских граждан, осевших после первой мировой войны за Уралом, сыграло трагическую роль в судьбе немецкой колонистской деревни. После прихода к власти Гитлера, когда отношения между Берлином и Москвой перешли в сферу глубокой идеологической и политической вражды, всякие, даже самые невинные связи немецких крестьян с германским консульством стали рассматриваться как контрреволюционное действие по отношению к СССР. Советские власти при этом сознательно шли на нарушение существовавших договоренностей, не принимая во внимание тот факт, что вопрос о немцах в Советском Союзе уже практически был полностью изъят из компетенции дипломатических представительств. При фабрикации дел на контрреволюционные националистические фашистские группировки из лиц немецкой национальности учитывались давние контакты их с</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
237</div>
<div>
консульством, относящиеся к концу 1920-х —началу 1930-х гг., а затем и просто сам факт существования консульства Германии в непосредственной близости от мест их компактного проживания. В 1937 г., в условиях разнузданной борьбы с "гитлеровским фашизмом", которую вели все средства пропаганды, в условиях всеобщей подозрительности и массового психоза-поиска "немецких шпионов", все внутренние немцы стали рассматриваться в качестве потенциальных врагов режима, агентов германской разведки.</div>
<div>
Учитывая это обстоятельство, автор сочла необходимым предложить читателям версию о шпионско-разведывательной и террористической работе германского консульства в Новосибирске, разработанную 3 отделом УГБ УНКВД. Разгром шпионско-диверсионного центра западных спецслужб в лице германского консульства в Сибири в течение нескольких десятилетий составлял предмет гордости сибирских чекистов. Помещенная на стенде в бывшем музее чекистской славы управления ГБ в Новосибирске фотография двухэтажного особнячка по ул. Октябрьской, д. 47, где располагалось германское консульство, сопровождалась легендой такого содержания: "В 1920-е—1930 гг. главными резиденциями шпионско-диверсионной работы стали располагавшиеся в центре города иностранные консульства. Показательный факт —германское консульство было укомплектовано офицерами, в свое время побывавшими в Сибири в качестве военнопленных. Новосибирским чекистам пришлось столкнуться с умным и коварным врагом. Много сил и средств ушло на обнаружение и выкорчевывание старой немецкой агентуры, еще дореволюционной поры. Буквально накануне Великой Отечественной войны новосибирские чекисты раскрыли и обезвредили крупную сеть немецко-фашистской агентуры, нити которой тянулись далеко за пределы нашего города". Правда, кроме фотографии других "экспонатов", подтверждающих указанную версию, на стендах не было.</div>
<div>
Автор не имела возможности познакомиться с имеющимся в архиве управления ФСКР досье на консульство, но воспользовалась двухтомным архивно-следственным делом Вильгельма-Генриха (Иоганновича) Кремера, служившего в нем с 1925 г. помощником секретаря и арестованного 3 отделом 17 сентября 1937 г.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
238</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Относящиеся к "подрывной" деятельности консульства материалы содержатся и в других делах, в том числе сына Кремера, Юрия Вильгельмовича (Георгия Алексеевича) Кремера. С истории Кремеров и начинается наше исследование38.</div>
<div>
Кремер-старший родился в 1893 г. в местечке Менгершид, уезда Симери Рейнской провинции, попал в Россию в 1916 г. в качестве военнопленного, содержался в лагерях в Хабаровске и Канске. После освобождения, живя в Канске, женился на вдове умершего от тифа в тяжком 1918 г. врача A.A. Порошина, Нине Павловне Замятиной, усыновил и воспитал ее двухлетнего сына Юру от первого брака. В 1923 г. в семье появилась дочка Маргарита (Мура), а в 1925 г. Кремеры переехали в Новосибирск, в германское консульство, куда по рекомендации своего бывшего товарища по лагерю, Феликса Алоизовича Гюбнера, оберинспектора консульства, Кремер был принят на работу канцелярским служащим. В его обязанности входила регистрация входящей и исходящей корреспонденции, выборка печатных материалов для докладов консула в МИД, печатание этих докладов, в связи с чем Кремер освоил машинописное дело.</div>
<div>
Согласно разработанной чекистами версии Кремер был учеником школы "военно-политического шпионажа известного германского разведчика, полковника Николая" (очевидно, Николаи). Еще на фронте, в Галиции, он, став лейтенантом, вместе с другими молодыми офицерами "подготавливался для переброски через нейтральные страны в Россию с целью организации в глубоком тылу противника разведывательной и диверсионной работы". Но плен помешал осуществлению этого плана. Придя в консульство, Кремер "продолжил прерванную (или еще не начатую? — Л. Б.) разведывательную работу", а кроме того занялся также созданием "на предприятиях, учреждениях и железнодорожном транспорте шпионской агентуры, диверсионных, фашистских повстанческих организаций из числа социально чуждого и враждебного советской власти элемента". От него исходила якобы и прямая постановка задач о совершении диверсионных и террористических актов перед этими организациями (крушение поездов и разрушение железнодорожных линий, убийство партийных и советских руководителей</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
239</div>
<div>
и т. п.). Из архивно-следственного дела Кремера выясняется также, что в 1924 г., когда он работал делопроизводителем народного суда в районном центре Черепаново, где жили родители жены, его завербовало ОГПУ в качестве агента под кличкой "Спортсмен". Сей факт своей биографии он не скрыл от консула, был перевербован им, а посему и арестован не только как шпион, но и "двурушник". Все последующее время Кремер "продолжал играть роль агента ОГПУ", давал время от времени "ложную информацию", приносил копии докладов консула, адресованные в посольство и в Германию, но составленные специально для чекистов. Иногда приходилось поставлять и "важные материалы", чтобы не вызвать подозрений, и даже жертвовать иногда "агентами мелкого калибра", выдавая их НКВД.</div>
<div>
Согласно протоколов допросов, хранящихся в деле, Кремер дал исчерпывающие показания о шпионской работе германского консульства, назвал имена нескольких десятков людей, причастных к ней, раскрыл всех "агентов" и "резидентов" германской разведки в Сибири, которых знал. Правда, большинство "названных" им лиц из числа партийно-советского и хозяйственного руководства, составлявших "агентуру" германского консульства, было к тому времени уже арестовано или намечено к аресту, а значительная часть подданных Германии, фигурирующих в деле в таком же качестве, покинула пределы СССР. Это обстоятельство, а также легко узнаваемые форма и стиль "признательных показаний" Кремера выдают подлинных творцов дела — Иванова и присных.</div>
<div>
По ходатайству германского посла фон Шуленбурга Особое Совещание (ОСО) при НКВД уже через неделю после ареста Кремера, 23 сентября, приняло решение о его высылке из СССР. Оно было направлено 26 сентября заместителю начальника управления Мальцеву для исполнения. В предписании говорилось:</div>
<div>
"Для оформления высылки за пределы СССР на национальном паспорте Кремер(а) через агента НКИД получите германскую въездную визу, наложите нашу визу на выезд за границу, после чего Кремер(а) с первым отходящим этапом под усиленным конвоем направьте в город Минск в распоряжение НКВД для выдворения за границу".</div>
<div>
<br /></div>
<div>
240</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Однако освобождение Кремера из-под стражи состоялось только 12 октября, две недели спустя, и вплоть до этого дня продолжались его допросы. Как выяснилось, это время понадобилось "следствию" для того, чтобы силой предъявленных ему обвинений, не вызывающих сомнений в конечном исходе дела, заставить Кремера дать подписку работать на НКВД. Согласно более поздней справке военной прокуратуры, он был "перевербован" и выехал в Москву вместе с женой и 14-летней дочерью, получивших 24 часа на сборы, не под конвоем, а как обычный пассажир поезда "Новосибирск-Москва". В качестве залога и средства давления на него был использован 20-летний "пасынок Юра", Кремер-младший, студент медицинского института, арестованный вслед за отцом 19 сентября 1937 г. Побои и издевательства, к которым прибегли следователи Малозовский и Тихомиров, вынудили его написать под диктовку последнего "собственноручные показания", в которых он "признался" в том, что по заданию своего отца создал и возглавил в мединституте "к-р фашистскую группу", проводившую "к-р фашистскую агитацию", "срыв митингов и собраний", "дезорганизацию учебного процесса". "На нелегальных сборищах" члены этой группы "обсуждали вопросы о подготовке терактов над руководителями партии и советской власти", пытались убить секретаря крайкома Эйхе и т. д.39</div>
<div>
Выполняя инструкции Иванова, Кремер послал из Москвы два "донесения", от 16 и 19 октября, сохранившиеся в деле. Оба посвящены описанию его приема в консульстве и посольстве после освобождения и не содержат никакого "шпионского" материала. Но они объективно отражают психологическое состояние дипломатического корпуса в условиях развернувшегося в стране в столь невиданных масштабах террора.</div>
<div>
По возвращении в Германию Кремер получил назначение на техническую работу в германское консульство бельгийского города Льежа. Затем он после оккупации Бельгии германскими войсками трудился в МИДе, в консульстве Германии в городе Прешове, вступил в национал-социалистическую партию. Войну провел в Берлине, исполняя должность служащего бюро регистрации культурного отдела МИДа. Все это время он не имел никаких связей с НКВД, хотя в новосибирском управлении существовали намерения "через родствен</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
241</div>
<div>
ников" или "резидентуры" установить место его работы и "пойти к нему на связь". Правда, полных гарантий в благополучном исходе такого визита чекисты дать не могли, так как считали, что Кремер "несомненно двойник и раскрыл все имеющиеся данные только потому, что боялся ареста". Бомбардировки Берлина в начале 1944 г. заставили между тем МИД эвакуироваться в Нижнюю Силезию, оккупированную затем советскими войсками. В течение месяца Кремера использовали в качестве переводчика в магистрате, а в начале июня 1945 г., будучи взят под стражу органами советской контрразведки, он был интернирован в СССР и помещен в лагерь № 2 на станции Павшино Калининской ж. д. В сентябре 1946 г., когда спецслужбы вновь занялись его прежним делом, Кремер находился в лагере военнопленных № 27 в Красногорске Московской области. 26 мая 1948 г. в условиях поднимавшейся в СССР новой репрессивной волны он был этапирован в Новосибирск и водворен в уже знакомую ему внутреннюю тюрьму УМГБ.</div>
<div>
Во время следствия, которое вели новые люди, Кремеру вновь были предъявлены старые, в редакции бывшего шефа 3 отдела Иванова, обвинения. На этот раз Кремер не признал себя виновным, отказался от всех прежних "признаний", заявил, что шпионской деятельностью никогда не занимался, а "в период службы в консульстве выполнял обязанности канцелярского работника и никаких преступлений против СССР не совершал". Свое участие в составлении регулярных докладов о внутриполитическом положении СССР, а, главное, "той территории, которая входила в обслуживание консульства", данные для которых брались из советской печати и из бесед с посетителями, он не считал фактом шпионажа, хотя они касались проходивших в стране процессов: индустриализации, коллективизации, состояния сельского хозяйства и промышленности, положения дел в немецких колониях, настроений масс. Поскольку до 1933 г. сотрудники консульства свободно общались не только с германскими гражданами, но и с советскими подданными, в том числе и с немецкими крестьянами-колонистами, они были хорошо осведомлены о том, как проходило раскулачивание, какие меры принимались против единоличников, как осуществлялись хлебоуборка и хлебосдача, расчет по трудодням</div>
<div>
<br /></div>
<div>
242</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
и т. п. Информация, касавшаяся этих вопросов в докладах, была преимущественно отрицательного характера. С 1934 г. в условиях резкого идеологического и политического противостояния двух держав и начавшейся подготовки к войне в докладах обращалось внимание и на вопросы военного характера. Однако "никаких серьезных данных в докладах консула по военнм вопросам не было (о расположении и состоянии частей Красной Армии)", заявлял Кремер, и эти доклады носили характер "поверхностный", не превышая "наблюдения за воинскими частями на парадах".</div>
<div>
Кремер пытался убедить следователей и в том, что в 1937 г. он давал только такие показания о своей работе в консульстве, но так как тогда от него "требовалось другое", он был вынужден подписывать сфабрикованную ложь. Категорически отверг он и факт принадлежности включенных в диверсионно-агентурную сеть консульства в 1937 г. по его "показаниям" людей.</div>
<div>
Тем не менее, в обвинительном заключении, составленном начальником I отделения следственного отдела УМГБ майором Ривкиным, не принявшим во внимание последних заявлений Кремера, констатировалось, что он, будучи чиновником германского консульства, "проводил активную шпионскую деятельность против СССР" и, выполняя задания германской спецслужбы и лично консула Гросскопфа, вербовал для разведывательных деятельности лиц, через которых собирал "шпионские сведения об экономическом состоянии города Новосибирска и районов области, дислокации частей Сибирского военного округа, ходе строительства важнейших предприятий города и железнодорожных объектов". Основанием при отсутствии "вещественных доказательств", служили материалы следственного дела 1937 г., в том числе "показания ряда осужденных агентов германской разведки" (к некоторым из них мы еще вернемся).</div>
<div>
Дело Кремера с обвинением по ст. 58-6, ч. I УК и со ссылкой на циркуляр МГБ СССР № 11 от 11 февраля 1947 г. было направлено в ОСО при МГБ с рекомендацией подвергнуть его "заключению в Особый лагерь сроком на 25 лет как особо опасного преступника". 17 июня 1949 г. ОСО утвердило это решение, "несмотря на то, что Кремер виновным себя не признал, а другими материалами его преступная деятельность не была</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
243</div>
<div>
доказана" (из заключения военного прокурора). 20 февраля 1954 г. германский гражданин Вильгельм Кремер в возрасте 60 лет умер в одном из советских лагерей. В Германии остались жена и дочь, а дальнейшая судьба Юрия Кремера, осужденного после трехлетнего бессудного пребывания в новосибирской тюрьме к 5 годам лагерей, неизвестна.</div>
<div>
Итак, представляем версию УНКВД о шпионско-диверсионной работе германского консульства в Новосибирске.</div>
<div>
С основания консульства и до начала 1936 г. его возглавлял бывший остзейский немец Вильгельм-Фридрих Гросскопф. Согласно данным НКВД, дипломатическая карьера Гросскопфа началась еще до первой мировой войны в Риге, где он родился и где поступил на службу в германское консульство. Затем была служба в германском посольстве в Санкт-Петербурге, а в годы войны Гросскопф оказался на фронте при штабе армии. Здесь, находясь в чине старшего лейтенанта, он и занялся разведываетльной деятельностью, за которую получил награды — железный крест I класса и другие ордена. После войны, сдав экзамен по дипломатическому ведомству, он получил назначение вице-консулом в Лениград, а в 1923 г., когда немцы стали интересоваться Сибирью, переброшен в Новосибирск. В январе 1936 г. Гросскопф был переведен генеральным консулом в Киев.</div>
<div>
Прожив в Сибири 13 лет, Гросскопф, естественно, обрел широкий круг общения с новосибирским истеблишментом — партийной, советской и хозяйственной элитой, руководством ОГПУ-НКВД, представителями сибирской интеллигенции, врачами, профессурой, работниками культуры, инженерно-технического корпуса, тем более что значительная часть интеллигенции в те годы была укомплектован из числа бывших российских немцев, германских специалистов, военнопленных и политэмигрантов. Местное руководство, заинтересованное в развитии торгового сотрудничества с Германией (экспорте пушнины, леса, масла и т.п., ввозе машин и оборудования), охотно шло в 1920-е гг. на установление дружественных контактов с представителями этой страны в СССР. Гросскопф стал непременным участником всех советских торжеств, устраивавшихся в городе в честь очередной годовщины Великого Октября или 1 Мая, других празднеств. Он был заядлым охотником и</div>
<div>
<br /></div>
<div>
244</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
разделял охотничьи радости отцов города, регулярно выезжая с ними в заповедные угодья в Грязнухе, Локтях или Убинске. Консул был вхож в дома многих новосибирчан, дружил с ними "семьями". Будучи хлебосольным хозяином, часто принимал у себя советских друзей на различных приемах и банкетах. Вплоть до</div>
<div>
1933 г. все знакомые консула, в том числе и руководители различных учреждений, свободно заходили в здание консульства, беседовали с его сотрудниками, пивали чаи, пользуясь гостеприимством госпожи Гросскопф. Все они в 1937 г. будут объявлены агентами германской разведки.</div>
<div>
Еще более обширную клиентуру консула составляли германские подданные. Они приезжали к нему по личной инициативе (для оформления паспорта или выездных бумаг, установления родственников в Германии, разрешения спорных вопросов, возникавших на местах в связи с их правовым статусом) или по его вызову (например, для вручения пособия бывшим военнопленным, пострадавшим от войны, которое выплачивалось правительством Германии своим подданным в СССР в</div>
<div>
1934 г., для сообщения необходимой информации конфиденциального характера). Существовала и интенсивная почтовая связь консула со своими подопечными гражданами, которая с конца 1920-х гг. была взята под бдительный надзор органов ОГПУ. Перлюстрации подвергалась и вся другая корреспонденция германского консульства внутри СССР. Практически вся немецкая колония в Сибири была объявлена НКВД агентурой германской разведки.</div>
<div>
Помощниками Гросскопфа как шпиона являлись все его сотрудники, как консульский, так и внеконсульский персонал, а также обслуживающие его лица. В 1932 г. в это число входило 9 человек, не считая членов семьи Кремера, чья должность входила в состав внеконсульско-го персонала. В составе консульского персонала, кроме семьи Гросскопфа числился секретарь (оберинспектор). Его обязанности последовательно выполняли Гюбнер (до 1931 г.), Кестинг (до 1936 г.) и Мюллер (до закрытия консульства в 1938 г.), на связи у которых находилась якобы значительная часть агентуры.</div>
<div>
Самым активным "агентом" Гросскопфа из обслуживающего персонала 3 отдел считал Павла Германовича Пауча, 1891 г. р., уроженца города Штеттина, германского подданного с низшим образованием, тоже бывшего</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
245</div>
<div>
военнопленного, работавшего в консульстве курьером-швейцаром. Он был арестован 10 июля 1937 г. как "систематически" с 1929 г. использовавшийся консулом "для связи с агентурой германской разведки в Кузбассе и Западно-Сибирском крае" и "для связи с к-р фашистскими и диверсионными организациями и группами". Ко всему прочему он был признан и членом фашистской организации "Арбайтсфронт", имевшим обширные контакты со многими работниками советских учреждений, с разными слоями городского и сельского населения. Этому способоствовало то обстоятельство, что Пауч, в отличие от Кремера, проживал вне консульства, в собственных домах, да и к тому же был человеком "простым и невидным", что позволяло ему "незаметно обращаться со своей агентурой". Она же снабжала его "огромной информацией о проводимых мероприятиях советского правительства"40.</div>
<div>
Пауч, по мнению чекистов, имел в разное время и особые задания от Гросскопфа, в том числе "следить за тайными призывами запасного состава среди новосибирского населения" (в период "осложнения" на Востоке в 1929 г.), сообщать "о производимых массовых арестах" ("кого арестуют, предполагаемую причину и т. д."), "куда арестованных и осужденных отправляют" (Север, Бамлаг) и "какие работы они выполняют" (железнодорожное строительство, строительство дорог). Кроме того, он должен был "постоянно контролировать базары и собирать сведения о продовольственном положении в городе и деревне". В ведении Пауча находился также сбор разного рода слухов, циркулирующих в городе и их проверка, что позволяло "контролировать политические настроения населения". С этой целью Пауч посещал рестораны и пивные, где у него были "свои люди".</div>
<div>
Особенно возросла роль Пауча в "последние годы", когда другим сотрудникам консульства "вследствие создавшегося положения пришлось до минимума сократить личные связи в городе". Усердная работа его щедро вознаграждалась "регулярными подарками и прибавками жалованья". Через своих родственников и знакомых Пауч нашел выходе деревню, где ему удалось организовать "шпионскую сеть". Агенты его из сел приезжали на связь в Новосибирск и ночевали в его доме. С секретными инструкциями Пауч наведывался к ним и</div>
<div>
<br /></div>
<div>
246</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
сам, неоднократно бывал в Кузбассе, где жили его родственники и откуда он привозил "агентурный материал и отчеты о работе фашистских организаций".</div>
<div>
14 ноября 1938 г. дело его рассмотрела выездная сессия военной коллегии Верховного Суда СССР. Пауч виновным себя не признал, все свои показания на предварительном следствии отрицал, заявив, что в контрреволюционной организации не состоял, шпионажем не занимался и фашистом не был. Однако, как и следовало ожидать, суд признал его виновным и приговорил к 20 годам ИТ/1.</div>
<div>
Пауча, как и других германских граждан, томившихся в сталинских лагерях, спас советско-германский альянс 1939 г. Уже в первых переговорах графа фон Шуленбурга со вновь назначенным в мае 1939 г. народным комиссаром иностранных дел Молотовым им был выдвинут вопрос об освобождении немецких арестантов. 16 июля постановлением Пленума Верховного Суда СССР тюремное заключение было заменено Паучу "изгнанием из пределов СССР". Он был этапирован из Соль-Илецкой тюрьмы в Москву, в Бутырки, чтобы навсегда покинуть страну, так и не ставшую для него родиной. Добавим еще, что Особый архив принадлежность Пауча к германской разведке не подтвердил, а все лица, проходившие по его связям и репрессированные в 1937— 1938 гг., реабилитированы.</div>
<div>
Согласно версии НКВД опытным разведчиком был и сменивший Гросскопфа на посту консула в Новосибирске Майер-Гейденгаген. Он родился и воспитывался в Санкт-Петербурге, а образование получил в Германии. Еще до войны, работая журналистом в немецкой газете в столице России, он начал "разведывательную деятельность", продолжил ее во время войны при штабе оккупационной армии в Киеве, получил железный крест I класса и другие награды. Шпионско-диверсионная работа в Сибири при нем "в темпах ослабла", ибо в сравнении с Гросскопфом новый консул "вел себя пассивно". Однако упущения мужа с лихвой компенсировались деятельностью консульши, госпожи Майер-Гейденгаген, "старого агента национал-социалистической партии", "активного фашистского пропагандиста". Именно она после отъезда Гросскопфа, будучи "фашисткой-фанатичкой", проливающей "трагические слезы при произнесении слов "Гитлер", "Германское отечество", "обрабатывала" немцев,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
247</div>
<div>
посещавших консульство, домашнюю прислугу и ее родственников, "других совграждан", выполнявших случайные ремонтные работы в здании консульства (монтеров, печников и т. п.). Консульша вела также активную пропаганду фашистских идей "в парикмахерских и на базаре", "среди простых женщин". "Все ее личные похождения по магазинам и личные поездки на базар и т. д. имеют умышленную и намеренную пропагандистскую цель", — показывал якобы на одном из допросов Кремер41.</div>
<div>
По мнению НКВД, таким образом, с момента своего основания консульство вело разведывательную и диверсионную работу в Сибири, которая на первом этапе (до 1933 г.) нацеливалась на создание "внутренних затруднений в СССР". Оно "разжигало эмиграционное движение среди немцев-колонистов", проводило "агитацию за срыв коллективизации и за саботаж в промышленном строительстве". Тогда же был начат и "промышленный шпионаж". Консул добывал информацию о производстве и экспорте из Сибири сливочного масла и лесных материалов, заготовке пушнины, получая данные для своих докладов от "Союзмолпушнины", "Комсеверпути", "Лесоэкспорта" и других подобных организаций, где у него уже имелись агенты. Эти доклады он отправлял в Берлин, Гамбург и Лейпциг (и тем самым, надо сказать, способствовал продвижению сибирских товаров на европейский рынок и появлению иностранных концессий в Сибири).</div>
<div>
Уже тогда у консула возник интерес к советской политике в Синцзяне, удовлетворявшийся им при помощи китайских граждан, защита интересов которых после советско-китайского конфликта на КВЖД летом 1929 г. и закрытия китайского консульства в Иркутске была поручена ему. Китайские граждане, жившие "в громадном количестве" во всех уголках Сибири, стали часто наведываться в Новосибирск, и сам Гросскопф по их делам не раз выезжал к местам их жительства. Беседуя с ними "о мероприятиях советской власти", консул завербовал из их числа ряд весьма полезных агентов. С открытием в 1934 г. китайского консульства в Новосибирске получение необходимых сведений было значительно облегчено. Гросскопф подружился с его главой, консулом Ли-Фанем, и по заданию из Берлина превратил возглавляемое им ведомство в крупный центр германской разведки в Сибири.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
248</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
Ли-Фань якобы информировал его о подготовке Советским Союзом захвата китайской провинции, чему способствовало заключение "тайного договора" между советским правительством и губернатором Синцзяна о строительстве железной дороги "от Бахтов до Урумча". Китайцы поставляли германскому консулу и ценные сведения о Кузбассе, в том числе о кемеровском химическом заводе. В награду Ли-Фань получил от Гросскопфа "аппарат для просмотра кинофильмов со всеми принадлежностями", а секретарь консульства Сяо —граммофон с пластинками. Для последнего это была плата за "написанные на английском языке" и доставленные в германское консульство "секретные сведения".</div>
<div>
Дело Ли-Фаня продолжил его преемник, консул Чжоу Шань-Ю, сотрудничавший якобы уже с Майер-Гейден-гагеном. Став германским шпионом, Чжоу Шань-Ю сообщал важную информацию о восстании в Синцзяне, об укреплении в нем советского влияния. От него в Германии стало известно, что "на всех ответственных местах" там сидят "советские работники", и что этот район уже можно считать "колонией Советского Союза". В связи с этим китайский консул просил вмешательства Германии в дело Синцзяна "через Афганистан" или Англии "через Индию".</div>
<div>
"Глубокая шпионско-диверсионная работа" кипела, по мнению УНКВД, и в японском консульстве в Новосибирске. Для него, как для германского консула, официальный статус был только "вывеской", скрывавшей действия японской разведки. Профессиональными разведчиками являлись сотрудничавшие с германским шпионским гнездом коллеги Гросскопфа и Майер-Гей-денгагена, консулы Танака и Коянаги. Органы НКВД точно знали, что во время визитов друг к другу и частых посещений дачи японского консула в Ельцовке они "вели секретные беседы", обменивались "мелкими добытыми сведениями". Другого компромата не имелось, но были предположения, что "в Москве оба посольсва уже обмениваются (правда, не ясно —чем? —Л. Б.) в большем размере", а "окончательное обоюдное сотрудничество происходит в Токио и Берлине, где наверное намечаются пути работы и производится распределение отдельных заданий отдельным консульствам".</div>
<div>
Зная о шедшей в органах возне, консулы в 1937 г. прекратили встречи, что лишь усугубило подозритель</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
249</div>
<div>
ность 3 отдела. Оно полагало, что это делается намеренно, "для скрытия настоящего лица перед окружающей средой".</div>
<div>
Особенно якобы интенсифицировалась подрывная деятельность геманского консульства после поездки Гросскопфа в Германию в 1933 г. На приеме у Гитлера он доложил о положении дел в Сибири, о настроениях германских граждан и немецких колонистов, удостоился похвалы и стал "настоящим национал-фашистом". Гитлер якобы назначил его "руководителем всей организации фашистской партии по Зап-Сибкраю", которую вдохновленный приемом Гросскопф должен быть создать в Сибири. Вскоре такая организация "развила оживленную деятельность".</div>
<div>
С этого времени перед консульством была поставлена новая цель — "объявить открытую беспощадную борьбу против СССР", "мешать развитию страны насильственными методами". Особое внимание уделялось Кузбассу— мощному промышленному и военному центру на востоке, который надо было "ослабить любыми способами". "Любые способы" —это диверсионные акты, "разрушение, утопление, зажигание углевых шахт" с помощью "крупных горных специалистов", "взрывы в шахтах с человеческими жертвами", "поломки ценного оборудования" и повседневная работа, направленная на расстройство "нормального развития". Сюда относилось "умышленное неправильное проектирование шахт", "установление негодного оборудования", "вредительская консультация" и т. п.</div>
<div>
В других отраслях промышленности надо было действовать такими же средствами, выводя из строя "крупные производственные машинные установки".</div>
<div>
Вторая крупная задача, которая якобы была поставлена перед шпионско-диверсионным центром в лице германского консульства, заключалась в "разрушении правильного транспортного движения". Необходимо было устраивать "крушение поездов", срывать их нормальное движение "путем разбора железнодорожного полотна, выведения из строя машин и оборудования".</div>
<div>
Наконец, третья, не менее важная задача, нацеливала консульство на организацию "террористических актов над руководителями коммунистической партии и советского правительства". Этим делом должен был руководить, не</div>
<div>
<br /></div>
<div>
250</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
полагаясь на своих сотрудников, лично консул Гросскопф, выбрав из числа своих агентов людей, "зверино ненавидящих советскую власть".</div>
<div>
Для этой работы, как и для диверсионных актов, консульство располагало необходимыми "техническими средствами". В несгораемом шкафу в своем кабинете консул хранил "около 30 пистолетов систем "Маузер" и "Парабеллум" с большим запасом патронов". Он позаботился также и о том, чтобы запастись "ручными гранатами и взрывматериалами". Поэтому, возвращаясь из отпуска, привез с собой "ящик" с так называемым "дипломатическим грузом", размером "примерно 50x30x30", который он, не распаковывая, "поставил в свое отделение под замок". В ящике лежало 50 штук ручных гранат. Тогда же с помощью Кестинга был доставлен в Новосибирск "ящик со взрывматериалами", закопанный для лучшей сохранности в сарае во дворе консульства. Гросскопф лично хранил еще "в старом несгораемом шкафу в особом ящике несколько маленьких бутылочек", предупредив сотрудников о том, что это "очень опасная вещь" — "вакцины заразных болезней", которые, если разбить бутылочку, вызовут "неминуемую смерть". Консул уведомил своих коллег и о том, что "запасы оружия и взрывматериалов имеются в других германских консульствах в СССР", чей персонал, как и персонал германского посольства в Москве во главе с "самым старым разведчиком и диверсантом" Шуленбургом, руководит "диверсионно-террористической работой германской агентуры в СССР".</div>
<div>
Решение столь разноплановых и обширных задач требовало создания разветвленной сети агентов, подпольных национал-социалистических организаций и диверсионных групп, которые следовало формировать из германских подданных, прежде всего, рабочих и специалистов, из немецких колонистов, "с привлечением наиболее озлобленной против советской власти части русского населения". Предпочтение у последних отдавалось специалистам и "ответственным руководящим работникам партийных, советских и хозяйственных организаций".</div>
<div>
Опорой консула в развертывании шпионско-диверсионной сети стали германские граждане, осевшие в Сибири (домицилированные иностранцы). Поскольку особую роль среди них играли якобы прибывшие на</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
251</div>
<div>
стройки социализма квалифицированные рабочие и специалисты, покидавшие родину по разным соображениям, часто по идейным, есть смысл в небольшом отступлении от нашего сюжета ради краткого экскурса в историю иностранной колонии в Сибири. К этому принуждает и почти полная неразработанность темы о "друзьях страны Советов" в этом регионе в отечественной литературе42.</div>
<div>
История привлечения в Россию иностранных специалистов насчитывает несколько столетий. Из них формировалась одна из составных частей немецкой диаспоры Российской империи — городские немцы —составлявшая к 1914 г. около полумиллиона человек. Большинство их, обрусев, принимало российское подданство. Незначительная часть, проживая в России постоянно, сохраняла свое прежнее гражданство. Первая Всеобщая перепись населения в 1897 г. зафиксировала, к примеру, около 80 иностранных подданных в Томской губернии, что составляло лишь 5,5% всех проживавших на ее территории в это время немцев43.</div>
<div>
Советское правительство, испытывая острую нужду в квалифицированных кадрах, уже с 1919 г. развернуло через активистов левых партий Германии, создавших специальное бюро, вербовочную работу. Только за первую половину 1920-х гг. в Россию прибыло не менее 21 тыс. квалифицированных немецких специалистов44. Вскоре, однако, из-за отсутствия средств это дело было прервано, тем более что и германское правительство, обеспокоенное действиями советских властей, предприняло ответные меры.</div>
<div>
В начале 1930-х гг., в разгар начавшейся индустриализации, вербовочная работа возобновилась. Так, с 1931 г. плановая вербовка и призыв рабочих стали осуществляться в разных местах США и Канады, и к началу 1933 г. только в Западную Сибирь оттуда прибыло 794 человека: 392 рабочих и 368 членов их семей, 19 специалистов и 15 членов семей. Уже в 1931 г. перевалило за тысячу число рабочих и специалистов, прибывших сюда из Германии, особенно обильным был 1932 год, когда только на предприятия Кузбасса приехало 835 человек (правда, 121 человек из них в том же году выехал обратно). В январе 1933 г. иностранная колония Западной Сибири насчитывала 2 857 человек, из них 298 специалистов и 1028 рабочих. Остальные — члены их</div>
<div>
<br /></div>
<div>
252</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
семей, жены и дети. Самая большая группа иностранцев осела в Прокопьевске — 557 человек. Здесь, как и в других городах Кузбасса, они трудились проходчиками, забойщиками, машинистами и слесарями в шахтах. В Прокопьевске выходила, правда, не очень регулярно, немецкая газета "Ди Роте Бергманн" ("Красный горняк"). 441 иностранный рабочий трудился в Ленинске в конце 1932 г. Здесь действовало 20 ударных бригад забойщиков и проходчиков, работавших на хозрасчете, частично вместе с русскими рабочими. Квалифицированных токарей, электриков, слесарей из-за границы приглашали Кемеровский и Томский механические заводы. Иностранные специалисты использовались на Кузнецкстрое (в 1931 г. в Стали иске работало 148 немцев, главным образом, на взрывных работах, выполняя нормы выработки на 103—110% и достигая экономии динамита в 30—40%). Работали они также в управлениях Кузнецкстроя и Шахтстроя в Томске, в проектных и конструкторских бюро.</div>
<div>
В Новосибирске иностранных специалистов имели представительства "Энергостроя" и "Кузнецкстроя", управления "Кузбассугля", "Востокугля", "Востоккокса", завод "Сибтекстильмашстрой" и завод горного оборудования, авторемснаб и кожтрест, строительные учреждения и другие организации. По распоряжению председателя КИКа Грядинского с конца 1931 г. каждая из этих организаций должна была иметь специально выделенных лиц, которые встречали и размещали вновь прибывающих иностранцев, заранее готовили помещения, обеспечивали их горячей пищей. Платная должность инструктора Инобюро по делам иностранцев была введена и при краевом совете профессиональных союзов в конце 1932 г. В Новосибирске иностранные рабочие строили Дом Советов, и "штукатуры-иностранцы обучали русских штукатуров более высокой квалификации".</div>
<div>
Для приглашения иностранных специалистов государственные предприятия испрашивали разрешение ВСНХ или, что было проще, информировали его после "экстренного приглашения" их командированными за границу эмиссарами, которые заключали индивидуальные трудовые договоры. Договор давал право на получение или продление вида на жительство в СССР, освобождал от уплаты подоходного налога (его уплачивали за них предприятия, в сметах которых с 1930—1931 гг.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
253</div>
<div>
предусматривались специальные кредиты для этой цели), гарантировал минимум заработной платы — 200—300 руб.</div>
<div>
Среди иностранцев были выходцы из США, Югославии, чехи и венгры, но основную их массу составляли немцы. Значительная часть иностранных рабочих, в особенности выходцы из США, представленные бывшими российскими и восточноевропейскими эмигрантами, украинцами, югославами, литовцами, поляками, русскими, владела русским языком. Немцев — специалистов и рабочих —обслуживали переводчики.</div>
<div>
В их отношении советскими властями велась интенсивная идеологическая обработка, склонявшая их к принятию советского гражданства. Распространявшиеся среди них книги и газеты, стенная печать, служили "борьбе за большевистское воспитание каждого иностранного рабочего в сознательного участника социалистического строительства". Широко внедрялась ударническое движение, премирование лучших, сдача норм ГТО, рабочие и партийные собрания. Рабочие-коммунисты, члены КПГ, составляли актив, оказывавший большую поддержку властям. Всех, кто открыто выражал недовольство деятельностью администрации предприятий, критиковал их действия, требовал улучшения условий труда и быта, ликвидации обмеров и обсчетов, повышения заработной платы и т. п., объявляли "фашистами" и "контрреволюционерами" и выпроваживали из СССР.</div>
<div>
В целях задержки в стране лучших рабочих и специалистов советские власти поощряли вызов семей, женитьбу на русских женщинах, обеспечивали семьи огородами и подсобными помещениями для скота и птицы, которые возводились вблизи бараков, где жили иностранцы. Во время отпусков ударники награждались путевками на курорт, для них устраивались поездки по Волге, Оби, на Черное море и Кавказ, в другие живописные уголки страны. Это сдерживало отъезд даже на короткое время, тем более что из отпусков на родине некоторые не возвращались вообще. Была создана и особая система "инснаба", позволишая наладить более или менее сносное продовольственное снабжение иностранных рабочих. Привлекались они и к массовым кампаниям на селе, особенно к уборочной, чтобы видеть "яркие примеры энтузиазма". Кроме всего прочего ударники получали сверх месячной нормы 1 кг масла и</div>
<div>
<br /></div>
<div>
254</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
1 кг мяса, некоторые промышленные товары, дефицит которых остро ощущался даже в системе "инснаба", а в общепитовской столовой предприятий им бесплатно выдавалось третье блюдо (кисель или компот).</div>
<div>
Тем не менее большая часть иностранцев, неудовлетворенных плохими условиями труда, быта, материального и медицинского обеспечения, низкой заработной платой, к 1936 г. выехала из СССР. Текучесть кадров иностранцев была огромной, а многие уезжали сразу же, еще не приступив к работе, а только ознакомившись на месте с уловиями предстоящего бытия. Иные уезжали назад, не оформив свои паспорта в Новосибирске, боясь возможного задержания. Особенно резво бежали немцы из Ленинска, где несмотря на все усилия, предпринятые властями, так и не удалось наладить нормальные условия жизни (в бараках было холодно, так что волосы во время сна примерзали к кроватям и можно было обморозить нос, продовольственное снабжение нерегулярное и т. п.). Здесь имели место прогулы, "иждивенчество", "симуляции", "рвачество", "производственная расхлябанность" и другие пороки. Несколько иначе обстояло дело с так называемыми "американцами", которые, как констатировалось уже в 1933 г., "частично обрусели, привыкли к местным условиям, участвуют в общественной работе вместе с русскими и вместе начинают бороться со всякими неполадками в производстве и с появившимся иногда разгильдяйством в своей среде, из них есть многие хорошие борцы за производство и социализм".</div>
<div>
Учитывая сказанное, можно предполагать, что из оставшихся в Западной Сибири иностранных и, прежде всего, германских рабочих и специалистов, вряд ли кто пережил 1937 г. Материалы архива УФСКР свидетельствуют, что 1/4 часть расстрелянных по постановлению НКВД и прокурора СССР (не считая расстрелов по приговорам местной тройки) "немцев" (из 1453 человек) — это лица, родившиеся за пределами СССР.</div>
<div>
Согласно версии УНКВД, бдительно опекавшего иностранцев, именно из них Гросскопфом и была создана в Сибири, Казахстане и Средней Азиии разветвленная сеть ячеек подпольной национал-социалистической партии, нашпигованная агентами и резидентами, диверсионно-террористическими группами. Органы</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
255</div>
<div>
полагали также, что известная часть их "переброшена разведывательным Отделом Генштаба германской армии и Гестапо в качестве своих разведчиков и диверсантов". "Заметив отплыв немцев в Советский Союз и видя здесь бурное строительство во всех областях хозяйства", не остались в стороне и руководители фашистской партии, которые еще не будучи у власти постарались забросить в страну "ряд проверенных, идейно стойких своих членов для организации группировок среди немецких рабочих".</div>
<div>
Организацией их деятельности, считали органы, занимался лично консул Гросскопф. Он вел среди прибывающих "подготовительную работу, разжигал национальные чувства* и направлял их в сторону фашисткой идеологии". Оказывая прибывшим в чужую страну мелкие услуги, прикидываясь "добрым простаком", консул создавал "наружное условие для будущей партийной работы". С целью создания партийных ячеек и резидентур Гросскопф выезжал в города Сибири и Казахстана. Вербуя немцев, он не брезговал австрийцами и чехами. Одни "для уменьшения подозрения" по его указке выдавали себя за "старых коммунистов", другим он отказывал в выдаче паспорта и для лучшей конспирации советовал принять советское гражданство.</div>
<div>
"Особенно сильная групповая резидентура" действовала уже с первых лет работы консульства в Иркутске, где ее возглавлял якобы некий "пивовар Госслер", выехавший в начале 1930-х гг. из СССР. Сменил его "старый приятель" Гросскопфа, профессор Петри (известный востоковед), с 1920-х гг. поставлявший ему сведения о Монгольской и Бурят-Монгольской АССР, которые получал от "агентурных лиц из научной среды" и из числа советских работников Забайкалья. Петри прекрасно знал "состояние учебы в Иркутском университете", рисовал его в беседах с Гросскопфом "в мрачных тонах", в еще более невыгодном свете он изображал "якобы тяжелое материальное положение студентов И профессоров". Большой криминал был усмотрен и в продаже Мюнхенскому музею "исторической ценности" — костюма шамана, за который Петри получил от Гросскопфа "большое вознаграждение". Во время специальной поездки в Иркутск консулу с помощью Петри удалось создать на ряде заводов, в том числе на заводе им. Куйбышева, диверсионные группы из немецких</div>
<div>
<br /></div>
<div>
256</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
граждан. Весьма полезным было в этом деле содействие "архитектора Ремлинга", неоднократно приезжавшего в Новосибирск на связь с консулом.</div>
<div>
Не менее удачной была поездка Гросскопфа в Минусинск, где ему удалось завербовать германского подданного Александра Гейнке, "инструктора по кролиководству". Консул поручил ему "под видом фотографа" (?) ездить по районам, "собирать сведения", "агитировать среди рабочих совхозов против советской власти" и "вербовать вредителей и диверсантов в коне-заводских фермах". За эти делом Гейнке был застукан и арестован в августе 1937 г. Все сведения он передавал через свою дочь Валю, студентку Томского медицинского института, которая попутно собирала "данные о войсковых частях, численности, роде оружия, артиллерии, воздушном флоте и т. д." и создавала "шпионскую сеть". Гросскопф щедро вознаградил ее за это, дал 200 руб., ручные часики и "обещал устроить в учебное заведение в Берлине".</div>
<div>
"Крупные ячейки" имела национал-социалистическая партия во всех городах Кузбасса, возглавлявшиеся не менее "крупными" агентами консула. Только в деле Кремера фигурирует до 20 имен этих "агентов" — инженер Аримонт в Ленинске, Франке в Кемерове, Иост в Прокопьевске, Ландсбергер в Сталинске, Мейнгольд в Анжерке, Гольтман в Белово... Свои люди были у Гросскопфа и в управлении Кузбассугля в Новосибирске, германские подданные Брауэр, Реккерт и Шензигель. Последний, бывший офицер-летчик германской армии, являлся "крупным агентом Генштаба Рейхсвера", "специально отозванным с работы из англо-африканских колоний для переброски в Сибирь". Он находился на личной связи у Гросскопфа.</div>
<div>
Не менее "крупным" агентом германской разведки, переброшенным из Германии в СССР в 1934 г. "под видом лица неарийского происхождения", был профессор Томского научно-исследовательского института математики и механики Нетер, создавший из числа "реакционно-настроенной профессуры" разветвленную шпионско-диверсионную сеть.</div>
<div>
Отдавая должное заслугам в налаживании шпионской работы в СССР германским подданным, гитлеровские спецслужбы, по мнению НКВД, делали все же основную ставку на советских граждан. На консульском съезде</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
257</div>
<div>
весной 1934 г. военный атташе германского посольства в Москве генерал Кэстринг поставил якобы перед консулами новую задачу. Они должны были теперь, имея в виду возможную изоляцию всех неблагонадежных и подозрительных "элементов" во время предстоящей войны (а подданные Германии относились как раз к такой категории), "приобретать специальную агентуру из числа членов ВКП(б), ВЛКСМ и лояльно настроенной части населения", в первую очередь, "из ответственных партийных и советских работников, противников Сталина", "стоящих у руководства антисоветских правых и троцкистских организаций". Гросскопф с честью выполнил это указание. Вскоре в число его агентов из советских граждан попали видные руководители местного масштаба: Ялухин, заместитель председателя крайисполкома и бывший уполномоченный наркомзага (на личной связи у Гросскопфа), организатор охотничьих поездок консула "на тетеревов", вместе с женой получавший от консула и его супруги ценные подарки; Ваганов, начальник иностранного отдела крайисполкома (личный агент Гросскопфа), которого использовали для улаживания конфликтов администрации предприятий с германскими гражданами и для получения информации секретного характера, в том числе военного. Ваганов якобы поставлял консулу данные "об обучении начальствующего состава", "лагерных местах" и т. п. Ваганов был и личным другом Гросскопфа, "на пьянках целовался с ним".</div>
<div>
"Незаменимым при изучении внутриполитических и внутрипартийных вопросов" агентом являлся другой "личный друг" консула, заведующий Истпартом крайкома ВКП(б) и главный идеолог большевизма в Сибири Вегман. Непременный участник всех банкетов в консульстве и частый гость семьи Гросскопфа, которая наносила ему ответные визиты, он выдавал германской разведке все секретные партийные решения. Вегман руководил троцкистской организацией в крае, извещая консула "конспиративным путем" (для пущей важности!) о ее составе, ходе и формах подрывной работы. Через него германская разведка, выполняя "прямое указание Берлина", оказывала свое влияние на деятельность левых оппозиционеров. Ее агентами были и другие влиятельные коммунисты-троцкисты, Богуславский, Шестов, Франкфурт...</div>
<div>
<br /></div>
<div>
258</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
В списке агентов консула значатся также заведующий краевого отдела здравоохранения Тракман, заместитель председатель крайисполкома Зайцев, поставлявший "подробные сведения о промышленном и военном строительстве в Кузбассе" и ко всему прочему ухаживавший за консульшей. Будучи переведен в Ойротию, он и там продолжал работать на консула. Назову еще председателей Новосибирского горсовета Гордиенко и Заромского, начальника Томской железной дороги Миронова, постоянного посетителя консульских вечеров и автора "обстоятельных докладов о работе железной дороги", его заместителя Зуева и "служащего" Максимова. Тракман и Зуев вместе с Ялухиным составляли ядро хорошо законспирированного "центра правых".</div>
<div>
Обе эти организации —и правая, и левая —вели по заданию консула "диверсионно-разрушительную работу в промышленности, ж. д. транспорте, сельском хозяйстве и подготавливали теракты над руководителями Коммунистической партии и Советского правительства". Занимая высокие посты в партийном, советском и хозяйственном аппаратах, они доставляли в консульство "особо ценные шпионские материалы". Тот же Тракман, как считали органы НКВД, будучи членом крайкома партии и президиума крайисполкома, регулярно информировал консула о "секретных решениях" не только этих органов, но иногда и самого ЦК ВКП(б).</div>
<div>
Такая же тесная связь была у Гросскопфа с меньшевистскими, кадетско-монархическими, эсеровскими и другими организациями Сибири.</div>
<div>
Целое шпионское гнездо было "разоблачено" в семье родителей жены Кремера, Павла Петровича и Марии Яковлевны Замятиных. Уже в 1925 г. Кремером якобы были завербованы их сыновья Валентин и Сергей. Первый вредил на транспорте и "дезорганизовывал осеннюю хлебную перевозку", а второй будучи .специалистом "по пушному делу" и живя в Обдорске — "пушную заготовку", поставляя к тому же "ценные сведения о мероприятиях правительства в северных районах". Связником у них был отец, "бывший поп" П.П. Замятин. В агентурную сеть были втянуты свояки Кремера, мужья сестер Нины Павловны, Анатолий Баранов и Владимир Низовских, их собственные близкие родственники. Особую опасность представлял брат Баранова (не то</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
259</div>
<div>
Алексей, не то Володя, не то Константин), бывший колчаковский офицер, взявшийся за подрыв железнодорожного моста через Обь в случае, если начнется война. Для подобных дел, как правило, вербовались только советские граждане, так как было очевидно, что немцы во время войны "на свободе не останутся". Еще один брат свояка Кремера, Анатолий Сизиков, трудившийся на заводе горного оборудования и поставлявший "данные о пулеметных и танковых частях", готовил диверсию на этом заводе, но осуществить ее не успел, так как вовремя был арестован НКВД.</div>
<div>
Весьма плодотворной была шпионская работа Владимира Никифоровича Низовских. С 1930 г. он жил в Новосибирске, трудился сначала в маслопроме, а затем в госбанке бухгалтером. Потому-то консул отлично знал, как действует маслопром, сколько масла и какого качества производит, где расположены основные производящие районы, как осуществляются экспортные операции и т.д. При переходе в госбанк Низовских получил новое задание — "критически освещать его работу", "дневные и месячные обороты по отдельным статьям торговли", "кредитование строительства", "задержки выплаты жалованья", бывшие тогда нормальным явлением советской действительности. Не брезговал бухгалтер и "политическими настроениями служащих в связи с их тяжелым материальным положением", регулярно информируя о том консула. Поднакопив опыта, Низовских переехал в Ленинск-Кузнецк, где в тамошнем госбанке развернул вредительскую деятельность. Она заключалась в том, чтобы "путем задержки кредитов и полного расстройства кредитных операций" мешать делу строительства социализма. Попутно он сообщал "подробности газификации угля", работы шахт, данные о военном потенциале страны и прочие ценные сведения. Выполнив и здесь задание Гросскопфа, Низовских отбыл в город Ойрот-Тура, где ему поручалось "внимательно следить за националистическими настроениями ойротов", за движением на Чуйском тракте и войсковых частях в Ойротии. Здесь-то он и сколотил, наконец, и "шпионскую группу". Разведданные Низовских передавал в консульство через тестя, все того же "бывшего попа" Замятина, наезжавшего к дочери в гости.</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-46059781913974021042014-06-26T08:31:00.002-07:002014-06-26T08:31:19.706-07:009 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
260</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
Особая статья — отношения консула с работниками ОГПУ-НКВД. Как явствует из материалов следственного дела Кремера от 1949 г., долгое время консульство находилось как бы под опекой самого Полномочного Представителя ОГПУ Л.М. Заковского. (К этому времени Заковский, ставший с 1933 г. начальником управления НКВД по Лениградской области, а затем заместителем наркома, был уже расстрелян, и эти данные его биографии расценивались не как компрометирующие славные органы, а как разоблачающие их "вражеское руководство".) Полномочный Представитель ОГПУ в Зап-Сибкрае, как выяснилось, был не только непременным участником званых вечеров в консульстве и совместных охотничьих вылазок, но, безгранично доверяя консулу, "чувствовал себя в его обществе свободно", ибо знал, что все происходящее в здании консульства, "никуда не выходит" из его стен. Консул в свою очередь пользовался протекцией Заковского, устраивая свои дела. В 1930 г., к примеру, он по заданию посла фон Дирксена пытался через Заковского добиться разрешения на выезд во Францию княгине Урусовой, отбывавшей ссылку в Нарыме. Княгиня была переведена в Новосибирск, но выезд за границу все же не состоялся. В 1933 г. Заковский помог освободить из-под стражи и выпустить за рубеж бывшего германского военнопленного Бауэра, кулака, державшего неподалеку от Омска свою мельницу.</div>
<div>
Дружба эта мешала налаживанию бдительного надзора за консульством со стороны ОГПУ, что давало возможность его чиновникам "вести агентурную работу и принимать агентуру прямо в здании консульства". Но с выездом Заковского из Новосибирска наблюдение было резко усилено и привело к значительному сокращению числа посетителей, а с 1936 г. и к полному прекращению всяких связей консульства с внешним миром. Тогда же, надо сказать, консульству было отказано в абонементе некоторых советских печатных изданий ("Большевик", "Красная Звезда" и др.), так что оно лишилось и этого источника информации. Оставался единственный канал—германские граждане, чьи визиты при любых обстоятельствах прекратиться не могли, но и их становилось все меньше. Оставшиеся посетители консульства, равно как и его обслуживавший персонал, попадали в поле зрения сотрудников НКВД. Более того,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
261</div>
<div>
значительная их часть, а обслуживавший персонал полностью с отъездом Заковского вошли в состав "информаторов" управления.</div>
<div>
В свою очередь сотрудники консульства, как считали органы НКВД, предпринимали отчаянные попытки внедрить свою агентуру в ряды чекистов. Особенно активно действовал Кремер, обхаживая жен и других членов семей чекистов. Его "рассказы" на эту тему в протоколах допросов увлекательны как детективный роман. Но, увы, все попытки выйти через жен и сестер сотрудников управления на них самих окончились полным провалом. "Из-за бдительности органов НКВД,— повествовал он на "следствии",—я не сумел завоевать ни одну женщины, имевшую ту или иную связь с сотрудниками НКВД, хотя на это были затрачены значительные средства".</div>
<div>
И все же управлению НКВД пришлось отдать на заклание одного человека из своих рядов (вспомним "агента мелкого калибра"), чтобы версия о шпионской деятельности консульства выглядела более убедительной. Да к тому же его фамилия оканчивалась на "ский". Им стал А.Н. Барковский, "старый чекист", знакомый Кремера по Черепаново. Он пытался в свое время сделать Кремера осведомителем, но сам попал в его сети. Перебравшись в Новосибирск, Барковский получил от УНКВД задание курировать германское консульство, вошел в приятельские отношения с Кремером, в 1936 г. помог ему "устроить" сына в мединститут, а тот, воспользовавшись его откровенностью (в Берлине якобы у Барковского жил брат, а сам он бывший белый офицер), сделал "старого чекиста" двурушником. Правда, и сам Барковский с охотой поддался вербовке, сознавшись, что уже работает на польскую разведку. Новый агент сообщил в консульство о наличии досье на него в управлении НКВД, предупреждал о возможных арестах его агентов, что позволило своевременно отправить в Германию самых ценных из них. Он же предупредил сотрудников консульства о тщательном наблюдении за каждым из них и посоветовал быть особенно осторожными в отношениях с домработницами и китайцами, которые работают "туда и сюда". Как и большинство упомянутых выше участников разыгравшейся трагедии, Барковский был расстрелян, а потом реабилитирован.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
262</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Суммировав все "показания" Кремера в его солидном следственном деле, можно составить представление о методах вербовочной работы, которыми согласно разработкам отдела Иванова пользовались германские разведчики— сотрудники консульства. Эти методы не были "стандартными", они зависели от вербуемого лица и предполагаемого задания. Что касается германских граждан, то на них не приходилось затрачивать много усилий. Им просто отдавали приказ "в более или менее повелительной форме". Приказы выполнялись неукоснительно, и "никого не приходилось уговаривать". Гораздо сложнее обстояло дело с советскими гражданами. Тут надо было вникать в особенности "характера" каждого отдельного человека, "определять его слабые стороны". Одних ловили на "болтливости и доверчивости", вторые попадали в шпионскую сеть благодаря своей "легкомысленности", третьи уступали под натиском или угрозой "компромата перед соответствующими органами советской власти". Поскольку любой компромат мог повлечь за собой "суровую расправу", то, зная об этом, люди с подмоченной репутацией бывали вынуждены соглашаться на ведение шпионско-диверсионной работы.</div>
<div>
Последним способом был якобы завербован инженер СибВО Сергей Николаевич Пашков. Его теща, немка Аугс, давала уроки немецкого языка детям Кремера. Однажды Кремеры пригласили на званый вечер семью учительницы. Пашков, подвыпив, сошелся на вечере "в близких отношениях" (?) с "германским агентом" Карлом Шмидтом (о нем мы еще вспомним). Ему-то он и начал "выбалтывать" кое-какие государственные секреты. Влезший в доверие к легкомысленному инженеру Шмидт вскоре сумел "выкрасть" у него "проект строительства военного объекта в городе Татарске", а последовавший за этим шантаж довершил дело. Пашков стал давать "регулярные сведения о строительстве казарм в разных гарнизонах СибВО, о наименовании воинских соединений и их численности, а также характеристики начальствующего состава СибВО".</div>
<div>
Среди агентов консульства были и такие, кто соглашался работать "за деньги", поскольку многие испытывали "острую материальную нужду". Помогали мелкие подачки лекарствами, обман и другие изуверские средства. Враждебно настроенные по отношению к</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
263</div>
<div>
советской власти элементы шли в шпионы и диверсанты "просто так" и трудились на этом поприще, как говорится, из любви к искусству. Труднее всего было с женщинами, за ними приходилось ухаживать и "доходить до интимных отношений". В тяжелые для всех времена выручали "подарки (платья, шелк, сукно) или просто денежные суммы".</div>
<div>
В деле сбора разведданных агенты германского консульства были вездесущими, неуловимыми и многоопытными. Они действовали в самых многолюдных местах, на вокзалах, в поездах, "паровозах", на базарах и в парикмахерских, в учреждениях и ресторанах. Они вступали в разговоры с красноармейцами, военными людьми и исподволь, мимоходом, задавая вопросы, куда едешь, откуда, где стоит та или иная часть, в какое время у военных отпуска и т. д., выведывали военные тайны. В доверительные разговоры втягивались также домработницы, печники, дровоколы, ремонтники, чьи родственники служили в Красной Армии и к чьим услугам приходилось прибегать консульству. Гросскопф из этих соображений подкармливал приходящих к обслуге родственников, позволяя им "столоваться на кухне".</div>
<div>
Сведения о Красной Армии и вообще о военном потенциале страны имели особую ценность. Добывая их, сотрудники консульства не брезговали никакими средствами. Тот же Кремер завербовал для этой цели своего бывшего ученика из железнодорожной школы в Черепаново, где он трудился еще некоторое время до переезда в Новосибирск, некоего Татаурова (проверкой не установлен, возможно, не существовал вообще) и устроил его на строящийся около деревни Толмачево военный аэродром. Вскоре тот, войдя в связь с летчиками, предоставил своему бывшему учителю "подробное описание строительства с чертежом", дал "сведения о личном летном составе частей авиабригады, числе аэропланов по классификации (боевых, разведывательных, бомбовозов и т. д.)". Таинственный Татауров держал своего шефа в курсе передвижения "воздушных сил с Запада на Восток во время напряженной политической обстановки на Востоке". Но главное, он организовал по заданию Кремера диверсионную группу, которая была готова "по получению от него соответствующих указаний" "разрушить сооружения аэродрома, мастерских, привести в негодность сигнализацию,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
264</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
радиосвязь, вызвать пожары в ангарах и уничтожить самолеты". Очевидно, и в этом случае принимались в расчет заготовленные в консульстве взрывматериалы.</div>
<div>
Гросскопфом для встречи с агентами использовались частные квартиры новосибирчан: до 1928 г. — заведующего горздравом Рейхельсона по ул. Ленина, с 1928 г. по 1935 г. — "вдовы врача Павловой по Рабочей улице". В те же годы действовала якобы и конспиративная квартира агента Карла Шмидта на Вокзальной ул. У Кремера были свои явочные места: квартира его знакомой Павлины, сотрудницы Сиблитинститута Тони, дом тестя Замятина и др. Не довольствуясь встречами на квартирах, Кремер получал донесения агентов и давал им задания "в письменном виде" "конспиративным путем на улицах, в удобных местах". Таким образом, к примеру, он связывался с одним из лучших своих агентов, уже названным С.Н. Пашковым, поставлявшим "исчерпывающие данные о расположении воинских частей по всему Сибирскому Восточному округу".</div>
<div>
(Арестованный 10 октября 1937 г. как агент германского консульства Пашков назвал, как и было положено, нескольких служащих военно-строительного отдела СибВО, которых он якобы привлек к работе. По решению тройки УНКВД его расстреляли 5 ноября. Следствие по делу вел Малозовский, который во время проверки в 1956 г., подтверждая заявления Кремера о несоответствии его "показаний" действительности, признал, что никаких материалов, свидетельствующих о принадлежности членов группы к агентуре германской разведки, не было. Следствие велось упрощенным методом, а признательные показания добывались применением к арестованным мер физического воздействия.)</div>
<div>
Из дела Кремера видно, что Гросскопф пытался "подобраться" и к самим командующим СибВО для получения информации, так сказать, из первых рук. Петин бывал даже у него в гостях, но пользы из этого извлечь не удалось, так как командующий был человеком "не очень выдающимся на своем служебном посту и не имеющим особого доверия правительства и партии" (очевидно, по мнению Иванова). С Левандовским Гросскопф встречался на охоте и официальных советских банкетах. Не повезло ему только с Гайлитом, не принявшим приглашения консула. Не удалось последнему устроить знакомство Гайлита с генералом Кэстрингом в 1932 г.,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
265</div>
<div>
когда тот проездом в Японию остановился в Новосибирске. Не помог и агент Ваганов, всегда регулировавший "состав советских гостей". Не сумел подобраться к Гайлиту и Кремер, действовавший через жену его брата Клаву. С Клавой ему пришлось вступить "в интимную связь". И хотя она оказалась весьма полезным для дела человеком и сумела примерно через полгода по получении задания —добыть "секретные материалы о численности и расположении войск СибВО" —представить сначала "списки войсковых частей со всеми подробностями, фамилии командиров, их расположение и вооружение", а затем и "оперативный план о проведении пробной мобилизации", вскоре "вместе с мужем исчезла из города". Так что план Гросскопфа выйти на Гайлита через этот канал провалился.</div>
<div>
К 1937 г. агентам консульства, как это утверждается в деле, удалось создать "крепкие секретные диверсионные группы" на всех важных объектах города Новосибирска. Одна из таких групп, возглавлявшаяся инженером Бетгером и техником Визе, действовала будто бы на строительстве ТЭЦ (левый берег Оби). Агенты Бетгер и Визе помогли держать под контролем весь ход строительства. Изучив переданный ему "точный чертежный материал", Гросскопф отлично знал "силовую сеть" и все удобные для совершения диверсионного акта места в этой сети ("например, на обоих концах железнодорожного моста, через который силовая проводка проводится с левого на правый берег"). Группа провела "ряд диверсионных актов, чтобы взорвать и задержать строительство" (каких, естественно, не указано), а затем была законсервирована "для периода военного времени". Когда группа была организована, консульство предложило Бетгеру и Визе "немедленно покинуть пределы СССР и вернуться в Германию".</div>
<div>
Иначе повело оно себя по отношению к германскому гражданину Цэ, создавшему аналогичную группу на металлозаводе, порекомендовав ему принять "специально для этого" (?) советское гражданство.</div>
<div>
Страшное преступление — преступление века —готовила диверсионная организация новосибирского "Водоканалтреста", где как раз и действовал один из самых опасных агентов консула Я.Н. Шмидт, техник-смотритель, 1888 г. р., прибывший в Россию еще до мировой войны. Правда, сам он "во избежание ареста" выехал в</div>
<div>
<br /></div>
<div>
266</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
1935 г. в Германию, но оставил своим преемникам хорошо отлаженное дело. Его принял вместе с должностью начальника треста (по протекции Богуславского) "уволенный из армии за троцкизм" Борис Михайлович Оберталер. Вводя его в курс дела, Шмидт представил членов своей организации и поставил цель — отравить население города зараженной вредными бактериями питьевой водой. Присутствовавший при этом Богуславский добавил: "В этом деле мы обеспечены консультацией немецких друзей" (вспомним заветные бутылочки в консульском шкафу).</div>
<div>
В группу входило 8 человек: Василий Сергеевич Дитятьев —инженер-строитель, принимавший участие в возведении в Новосибирске хорошо известных железнодорожного вокзала и жилых домов НКПС, главный инженер по строительству водопровода и канализации, В.А. Дракин — главный инженер по эксплуатации, Д.Д. Шляпников —заместитель председателя горсовета, П.А. Селецкий — начальник водонасосной станции, Меньшенин — помощник Шляпникова по планированию водоканальных дел, В.А. Егоров — инженер-инспектор краевого коммунального управления, М.А. Айзин — санитарный инспектор и Ф.Я. Меус — дежурный моторист водонасосной станции. Подрывная деятельность группы, нацеленная на приведение "в состояние полного расстройства водоснабжения" города, продолжалась якобы уже несколько лет. Шляпников "из года в год умышленно при составлении контрольных цифр урезывал кредитные ассигнования на водопровод и канализацию", Меньшенин "это урезывание технически обосновывал". Оба "умышленно регулировали и отпуск электроэнергии". Во время частых аварий на электростанции (там действовали свои вредители) они отключали и станцию водоснабжения, что "выбивало щиты у моторов, портило их, создавало толчки и ненормальное давление в водоводной сети". В конечном счете все это вело к порче хозяйства. Руководство обвинялось еще и в том, что не делало заказы на новые моторы, не вело предупредительного ремонта, тратило кредиты на заведомо неисправные моторы, плохого качества трубы (их тоже изготавливали вредители) и пр. В результате город испытывал хронический дефицит воды. Вместо потребных 25 тыс. кубов в сутки поступало всего 13 500.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
267</div>
<div>
Совсем плохо обстояло дело с принятым от строителей канализационным коллектором по ул. Дуси Ковальчук. Он был сдан без очистных сооружений "при выводе канализационных вод в реку Обь", "стоял без дела и обвалился".</div>
<div>
Итак, зимой 1937 г. в "Водоканалтресте" возникла пиковая ситуация. Задуманное "злодеяние" вот-вот должно было свершиться. Единственный мотор насосной станции был испорчен, а второго, запасного, не имелось. "В любое время возможно прекращение подачи воды". Не была подготовлена к сроку, на случай паводка, к первомайским дням, моторная станция при водонапорной станции. Ледоход и наводнение непременно должны были заилить водоприемник, "вода не поддастся фильтрованию и пойдет с илом в городскую сеть". Вот и готов подарок новосибирцам к 1 Мая, возбуждающий "массовое недовольство граждан города". И уж совсем страшно, если начнется "бактериологическая война". Тут-то и будут пущены в ход заразные микробы из бутылочек, хранящихся в несгораемом шкафу у германского консула.</div>
<div>
Спасибо бдительным чекистам. Они ликвидировали группу шпионов в сентябре 1937 г. "Агент германской разведки" B.C. Дитятьев, который должен был спустить в водопроводную сеть города "ампулы с необходимым содержанием бактерий", взяв их у Кремера, и таким образом "отравить весь город", был расстрелян по постановлению тройки УНКВД 18 сентября, на следующий день после ареста последнего. Естественно, в ходе "следствия" он разоблачил шпионско-диверсионную работу в Сибири германских дипломатов.</div>
<div>
Одно из типичных дел на "фашистскую шпионско-диверсионную группу немцев", проживавших в Новосибирске, было сфабриковано в ноябре 1937 г. Во главе группы был поставлен Генрих Генрихович Эбель, 67-летний пенсионер (сотрудники НКВД не брезговали и стариками), уроженец села Миллерово Саратовской губернии. В деле можно обнаружить две различные характеристики Эбеля, одну из досье НКВД, другую из документов, представленных реабилитационной комиссии в 1950-е гг. сыном, Густавом Генриховичем. По первой Г.Г. Эбель, гражданин СССР, состоял членом ВКП(б) с 1917 г. по 1920 г., исключен за отказ выступить с оружием против Колчака, руководитель лютеранской общины в Новосибирске, участник названной группы,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
268</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
созданной по заданию иноразведки, занимался фашистской пропагандой, готовил контрреволюционные кадры на случай войны, систематически собирал и передавал в в консульство шпионские сведения. Из документов семейного архива явствует, что Г.Г. Эбель проживал в Новосибирске с 1898 г., работал столяром на железнодорожном транспорте. Как и все рабочие тогдашнего Новониколаевска, приветствовал большевистскую революцию, а в 1905 г. даже участвовал в революционном движении сибирских железнодорожников, бывал на демонстрациях и митингах. За беспорочную службу имел от советской власти ряд благодарностей и поощрений, более 40 его рационализаторских предложений и изобретений внедрено в производство. На допросе 25 ноября Эбель "признал", что к разведывательной работе в пользу Германии был привлечен в 1932 г. секретарем консульства Гюбнером (выехал из СССР в октябре 1931 г.), что шпионские сведения о новосибирском военном гарнизоне получал от своего зятя Виталия Васильевича Лопухина (тоже расстрелянного), работавшего в штабе СибВО, по шпионажу был связан с курьером Паучем и "секретарем" консульства Кремером. Им якобы был подготовлен к вербовке германский разведчик Иван Иванович Кайзер, 1884 г. р., уроженец села Старино Саратовской губернии, работавший машинистом внутризаводского транспорта на заводе № 179, тоже пенсионер. "Связан" был Эбель и с Адольфом Карловичем Мутом, 1904 г. р., уроженцем Красноярска, техником-нормировщиком этого же завода, готовившим ко всему прочему теракт над Эйхе.</div>
<div>
Все трое были расстреляны по приговору тройки 12 января 1938 г., затем в 1958 г., как и В.В. Лопухин, реабилитированы ввиду отсутствия данных о принадлежности к агентуре германской разведки. Государство выплатило в этом же году вдове Кайзера, Марии Григорьевне, 584 руб. за двухствольное ружье и малокалиберную винтовку, конфискованные при аресте мужа46.</div>
<div>
Большое место в деле Кремера занимает выяснение обстоятельств подготовки террористического акта против первого лица в крае— секретаря крайкома ВКП(б) Р.И. Эйхе. План его убийства по указке Кремера-старшего был разработан еще весной 1937 г. группой студентов медицинского института, организованной</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
269</div>
<div>
Кремером-младшим. Он включал в себя "подробное изучение путей следования и мест пребывания Эйхе по служебным и своим личным надобностям", которое было возложено на Г.А. Царькова и М.С. Меньшенина. Вскоре они установили номер автомобиля, возившего Эйхе, и направление его поездок. Исполнение теракта возложили на В.И. Гарабурду "как на более надежного и смелого человека". Получив от Кремера-младшего револьвер системы "Зауэр", якобы принадлежавший отчиму, Гарабурда хотел проникнуть в здание клуба им. Сталина (ныне клуб Октябрьской революции), в котором планировалось совещание партактива, и выстрелить в Эйхе. Однако благодаря бдительности охраны он не смог проникнуть в здание клуба до начала заседания, а после при выходе секретаря крайкома из клуба "был заподозрен охраной и отстранен от здания"47.</div>
<div>
Срыв этой попытки теракта не охладил пыл его организаторов. "Пасынок Юрка" не один раз всплывает в связи с этим сюжетом в следственном деле отца. Последний пытался провести акцию, используя отпуск Эйхе, любившего отдыхать либо в Белокурихе, либо в Чемале. В оба эти курортные места были направлены его эмиссары. Теперь им поручалось бросить гранату в машину Эйхе. На этот раз он поправлял здоровье в Белокурихе, и честь нанесения ему смертельного удара выпала на долю более опытного и квалифицированного контрреволюционера, Яна Плебанека, одного из руководителей местной шпионско-диверсионной группы — "Польская Организация Войсковая". На свое несчастье ответисполнитель "Электропрома" добыл курортную курсовку как раз в августе. Плебанек установил "маршрут прогулок Эйхе", но совершить теракт не смог, так как по неизвестным причинам "сын Кремера Юрка", заодно зачисленный теперь уже и в польскую националистическую организацию в качестве ее члена, не доставил ему необходимую гранату48.</div>
<div>
Итак, курортный вариант не удался. Оставалась последняя надежда — на торжественное заседание в театре "Красный Факел" по случаю XX годовщины Октябрьской революции, на котором Эйхе должен был присутствовать обязательно. Теперь на роль главного организатора выдвинулся A.M. Шлезингер49, парикмахер, напрасно промучившийся лето в Чемале в ожидании своей жертвы. Устроившись в театр, он вовлек в дело</div>
<div>
<br /></div>
<div>
270</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
электрика Карла Лавренова и артиста Виктора Францевича Санковского (первый —белорус, второй — поляк), "идеологически тяготевших к Польше". Первый во время торжественного заседания должен был "путем устройства коротких замыканий" совершить "в нескольких местах поджог помещения театра", в том числе и декораций на сцене, а второй — "во время неизбежной в этом случае паники" бросить гранату в президиум. Читатель, очевидно, уже догадался, что передать злополучную гранату исполнителю теракта должен был... Кремер-младший. Но бдительные чекисты и на этот раз своими решительными действиями предотвратили беду. Тогда они еще не могли предполагать, что Эйхе вскоре будет расстрелян как враг народа их московскими коллегами.</div>
<div>
Однако довольно историй, близких к детективному жанру. Их создатели, как видим, могли бы составить достойную конкуренцию лучшим его мастерам. Вся трагедия заключается лишь в том, что персонажами подобных историй были не вымышленные, а реальные люди, люди из плоти и крови. Их физические и нравственные страдания, испытанные в застенках НКВД, этой чудовищной машины уничтожения, перед тем как получить пулю в затылок, невозможно описать. Но восстановить имена всех невинных жертв режима и попросить у них прощения —это потомкам по плечу.</div>
<div>
Заключая этот раздел, скажем, что 1938 г. был последним годом существования иностранных консульств на территории СССР.</div>
<div>
"Большой террор" в немецких селах</div>
<div>
Рассказ об операциях по "националам", в ходе которых истреблялось бывшее колонистское население Сибири, затрагивает лишь те немецкие села, которые оказались в составе нынешней Новосибирской области. Материалы на остальные колонии необходимо искать в управлениях других областей и краев, выделившихся из Зап-Сибкрая. Самыми крупными на указанной территории являлись две немецкие колонии — Купинская и Болотнинская, основанные во времена столыпинской аграрной реформы. Но можно смело утверждать, что и в других регионах Сибири,</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
271</div>
<div>
как и всей страны, события разворачивались по аналогичному сценарию.</div>
<div>
Купинская колония, образованная в 1908—1909 гг. выходцами из Екатеринославской, Херсонской, Таврической и Волынской губерний, входила в 1926 г. в Барабинский округ и насчитывала 1145 человек. К 1934 г., согласно данным ОГПУ-НКВД в ней проживало 1320 человек (сказалось "великое переселение" немцев СССР конца 1920-х —начала 1930-х гг.). При проведении нового административно-территориального устройства в 1930-е гг., которое совершенно не учитывало интересы немецких колонистов, Купинская колония, как впрочем и ряд других, оказалась разорванной и поделенной между различными районами. Часть ее вместе с центральным селом Орловкой (это название восходит к имени Г.Г. Орлова, руководителя Коллегии Опекунства иностранных колонистов, который по поручению Екатерины II занимался обустройством немецких крестьян в Поволжье) осталась в Купинском районе, в то время как деревни Николаевка, Граничное, Цветнополье, Нейфельд отошли к вновь образованному Чистоозерному району. Оба эти района вместе с Татарским и Андреевским (ныне Баганский), получившем немецкое население из Карасукского района, входили в Татарский куст, оперсектор которого и занимался ликвидацией на его территории "германских шпионов".</div>
<div>
Первые аресты здесь были проведены в апреле-июле 1937 г. Они коснулись сначала тех лиц, которые, как уже отмечалось, находились на оперативном учете и "разрабатывались" с 1929—1930 гг. как активные участники эмиграционного движения. Первая группа немецких колонистов, объединенных в "фашистскую шпионскую повстанческую организацию, действовавшую на территории Купинского и Чистоозерного районов", состояла из 15 человек. В нее входили:</div>
<div>
ЛИПИНСКИЙ Иван (Иоганн) Данилович, 1881 г. р., уроженец хутора Рудковского Житомирского уезда Волынской губернии, окончил трехклассную русскую школу, проповедник лютеранской общины, крестьянин-единоличник, перед арестом проживал в ауле Багамбай Урлютунского района Восточно-Казахстанской области (в 12 км от Чистоозерного района), куда выехал из</div>
<div>
<br /></div>
<div>
272</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
Орловки. Имел 9 детей, 4 дочерей и 5 сыновей. Арестован 4 июня 1937 г. и 10 числа доставлен в КПЗ Татарского РОМ-НКВД.</div>
<div>
КЕНИГ Герберт Иванович, 1907 г. р., уроженец села Берестово Артемовского района Сталинской области, образование среднее. В 1934 г. приехал с Украины. Работал учителем в школах Орловки и Татарска. Арестован 28 апреля 1937 г.</div>
<div>
ШЕЙФЕЛЕ Эдмунд Иванович, 1900 г. р., уроженец села Эбенфельд Херсонского уезда и губернии, образование</div>
<div>
7 классов, учитель в школе села Красновки Андреевского района, имел сына и дочь.</div>
<div>
ШЕЙФЕЛЕ Юлиус Иванович, 1895 г. р., брат Эдмунда, уроженец того же села, учитель в школе села Антоновки Андреевского района, имел сына и 6 дочерей. Арестован</div>
<div>
8 мая 1937 г.</div>
<div>
Г АРКЕ Вениамин Андреевич, 1881 г. р., уроженец села Старо-Викторовка Житомирского уезда Волынской губернии, образование низшее, проживал в Николаевке Чистоозерного района, "в прошлом поп". Имел 8 сыновей и 2 дочери. Арестован 30 июня 1937 г.</div>
<div>
ПАРКЕ Роберт Андреевич, 1884 г. р., уроженец того же села, малограмотный, колхозник в Николаевке. Арестован вместе с братом.</div>
<div>
ОЛЬГЕЙЗЕРХристиан Яковлевич, 1892 г. р., уроженец села Выгода Одесского уезда Херсонской губернии, колхозник из Орловки. Арестован 2 июля 1937 г.</div>
<div>
ПИТЕРМАН Яков Яковлевич (он же Ольгейзер Теодор Генрихович), 1908 г. р., уроженец того же села, малограмотный, колхозник в Орловке. Арестован вместе с братом.</div>
<div>
ОРТЛИБ Эмиль Самуилович, 1888 г. р., уроженец села Пулино Житомирского уезда Волынской губернии, малограмотный, колхозник в Николаевке. Арестован 29 июня 1937 г.</div>
<div>
ШИЦ Кондрат Яковлевич, 1884 г. р., уроженец села Беловеж Мариупольского уезда Екатеринославской губернии, колхозник в Гоаничном. Арестован 30 июня 1937 г.</div>
<div>
ЭМРИХ Фридрих Фридрихович, 1874 г. р., уроженец</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
273</div>
<div>
села Есиповки Н-Московского уезда Екатеринославской губернии, образование низшее, единоличник. Проживал в ауле Багамбай, имел 7 детей (один из сыновей уже был арестован). Арестован 30 июня 1937 г.</div>
<div>
ЭМРИХВильгельм (Василий) Фридрихович, 1901 г. р., сын Фридриха Фридриховича, уроженец того же села, арестован вместе с отцом.</div>
<div>
ШЕФЛЕР Александр Фридрихович, 1906 г. р., уроженец Тулинской волости Житомирского уезда Волынской губернии. Проживал в Николаевке. Арестован 30 июня 1937 г.</div>
<div>
БЕН ДЕР Яков Андреевич, 1899 г. р., уроженец Самарской губернии. Арестован 30 июня 1937 г. в ауле Багамбай.</div>
<div>
ЗИЛЬБЕРНАГЕЛЬ Густав Иоганнович (Иванович), 1875 г. р., уроженец села Пришиб Мелитопольского уезда Таврической губернии, колхозник в Орловке. Арестован 28 апреля 1937 г.</div>
<div>
В качестве компрометирующих материалов у арестованных были изъяты письма, книги религиозного содержания, Библия (все на немецком языке), которые, однако, не были приобщены к делу, а как "религиозный хлам", не представляющий ценности для следствия, сожжены по решению сотрудников Татарского РО НКВД. Следствие по делу членов этой группы длилось необычайно долго, будучи продлено до 1 октября 1937 г. На этом деле отрабатывалась методика фальсификации материалов, выкристаллизовывались обвинения, стандартный набор которых мог быть предъявлен затем всем остальным подобным "организациям".</div>
<div>
Руководителм ее был объявлен И.Д. Липинский. Еще в 1927 г. он, находясь якобы на съезде немцев в Тифлисе, получил задание создать такую организацию антисоветского характера от представителя германского правительства, некоего Рудольфа Мальцена, своего бывшего друга. В 1916 г. они вместе были высланы из Волынской губернии, жили в Сибири, а после февраля 1917 г. Мальцен вернулся в родные места. Там он оказался неподалеку от польской границы и примкнул к националистической партии Германии (?), а германская</div>
<div>
<br /></div>
<div>
274</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
разведка тогда же завербовала его в "шпионы". По ее заданию, переданному Мальцену через сотрудников германского посольства, он в 1920-е гг. развернул свою разведывательную работу в Киевском округе, а затем при поддержке "фашистской организации в Америке", возглавлявшейся бывшим российским немцем Э. Бел ем, перенес свою резидентуру в Тифлис. Из этого центра он формировал фашистские организации в СССР, имея в виду далеко идущую цель — "объединить международное фашистское движение" и "охватить им все фашистские элементы" в бывшей Российской империи. Вскоре в сферу его влияния попали и немцы-сибиряки, уже упоминавшиеся ранее Д.Я. Пеннер, Г.Ф. Лининг и И.Д. Липинский. Последний получил задание создать в Западной Сибири "сильную контрреволюционную организацию".</div>
<div>
Был в биографии Липинского и такой, неприемлимый для советской власти штрих, как пребывание в германском плену, из которого он вернулся в 1919 г. К тому же до 1929 г. Липинский жил как кулак, имел 7 коров, 4 лошади и 35 овец. Но главное, что вменялось ему в вину, — это участие в эмиграционном движении, связи с германским консульством в Новосибирске и получение "гитлеровской помощи". В 1929 г. в разгар немецкой эмиграции он, живя в Николаевке, был как хорошо знающий русский язык "уполномоченным по ходатайствам для немцев документов на выезд в Германию", сам распродал свое имущество, но выехать не успел. Дважды, в 1930 г. и 1931 г., ездил в Новосибирск к консулу; в первую поездку имел список желающих выехать из СССР. Во время рассказа крестьян (Липинского в первую поездку сопровождали Лининг и Вениамин Гарке) о горестной судьбе немецкой деревни, о лишении прав, высылке на север, о голоде, порождающих страстное желание покинуть страну, консул Гросскопф плакал. Он выразил сожаление в том, что не может им помочь, а списки велел уничтожить.</div>
<div>
Второй поездке Липинского в консульство предшествовали события июня 1931 г., связанные с высылкой кулаков. В начале месяца в Николаевку прибыли председатель Нейфельдского сельсовета Тибилиус и уполномоченный РИКа Рак раскулачивать Роберта Гарке и Давида Отто. Но односельчане оказали организованное сопротивление и выселить кулаков не дали. Вторая</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
275</div>
<div>
попытка после "массовой разъяснительной работы" и с эскортом милиционеров была более удачной — кулаков все же выселили из деревни, но вскоре распространился слух, что они утоплены в Иртыше вместе с баржей, на которой их везли. Тогда-то односельчане и откомандировали Липинского в консульство. Принявший его секретарь Гюбнер, естественно, кроме выражения сочувствия ничем помочь не мог, но он якобы дал ходоку задание — вербовать немцев к отъезду на Украину, куда вскоре войдут германские войска.</div>
<div>
В дальнейшем Липинский связывался в консульством по почте, сообщая в письмах о нужде и голоде, царивших в деревне. Консул организовал материальную помощь его многодетной семье. Через посредство фирмы "Фаст и Бриллиант" Липинский получил 8 марок "гитлеровской помощи", 15 марок и посылку с семенами прислал ему и выехавший в 1929 г. из СССР Мальцен.</div>
<div>
Аналогичные обвинения в связях с германским консульством, порочащих честное имя советского гражданина, в получении "к-р денег", были предъвлены и другим членам группы. За И.Г. Кенигом, в частности, числилось представление Гросскопфу в 1934 г. доклада "О политическом настроении немецкого населения в колониях, количестве немецких школ и учащихся в Купинском районе и других районах Западно-Сибирского края". Кроме того, "по данным агентов Купинского РО НКВД", было установлено, что его поездка к консулу в ноябре 1934 г. имела цель "установить связи по шпионской работе". Ко всему прочему Кениг "вел фашистскую пропаганду", создав еще в Артемовске на Украине "фашистскую группировку" из учащейся молодежи, продолжил это дело в Сибири, агитировал "за срыв подготовки к севу, за массовый выход из колхоза" и т. п. Выяснилось также, что Кениг был женат на вдове германского политэмигранта, приехавшего в СССР в 1931 г. и работавшего на шахте в Донецкой области, — Виль-гемине Зеликат. Отец ее проживал в городе Эссене, а сама она имел голландское подданство. "За переписку с родными из Германии" "фашистского соедержания" и "фашистскую работу" на Украине она как агент германской разведки была выслана из СССР в 1935 г. Кенигу и Ю.И. Шейфеле инкриминировалась связь с ней. При столь отягчающих вину родственных связях уцелеть в СССР в 1937 г. было невозможно.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
276</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
Что касается Ю.И. Шейфеле, то он был признан бывшим белым офицером, служившим у Колчака в контрразведке и участвовавшим в расстрелах сочувствовавших советской власти граждан (проверкой не подтвердилось). "Кулакам" Ольгейзерам, также прибывшим с Украины, в вину вменялось участие в контрреволюционном восстании против советской власти в 1919 г. Вина бывшего попа и кулака, лишавшегося прав, Вениамина Гарке, заключалась в проведении "ряда диверсионных актов на станции Чистоозерная". Одним словом, обвинительное заключение, составленное 5 октября лейтенантом госбезопасности, уполномоченным по Татарскому кусту Тимофеем Федоровичем Качиным, на 18 листах инкриминировало группе "непосредственную связь с одним из иностранных дипломатических представительств в г. Новосибирске", куда с 1927 г. "систематически передавались сведения шпионского характера" и создание "к-р фашистских штурмовых отрядов", насаждение "диверсионно-вредительскихгрупп на транспорте, сооружениях и предприятиях, имеющих оборонное значение" (?), подрывную работу в колхозах "путем агитации разложенческого характера", распространения "антисоветской клеветы на колхозы и советское правительство". Матерые кулаки, лишенцы, сектанты-фашисты, озлобленные на советскую власть, они всячески стремились "подорвать ее мощь и авторитет в глазах трудящихся". Рассказывая о колхозной жизни в своих посланиях родственникам за рубежом, прося помощи, они клеветали на советское государство и распространяли разного рода измышления против советской власти50.</div>
<div>
В ходе "следствия", которое вместе с Качиным вели еще 7 оперативных работников, "все виновными себя признали", кроме четверых —Э.С. Ортлиба, А.Ф. Шеф-лера, Г.И. Зильбернагеля и В.Ф. Эмриха (можно представить, что им пришлось вынести). Все 15 были приговорены постановлением тройки УНКВД от 8 октября 1937 г. к ВМН и расстреляны в Барабинской тюрьме 19 октября.</div>
<div>
Проверкой 1958 г. установлена, что все дело было сфальсифицировано органами НКВД. Не удалось получить данных ни о принадлежности репрессированных к агентуре германской разведки, ни даже о связях Липинского и других членов группы с сотрудниками</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
277</div>
<div>
консульства в Новосибирске. В деле на консульство выявлено два имени: Лининга, в адрес которого 21 марта 1935 г. консульством было направлено письмо религиозного содержания —о датах религиозных праздников, и Липинского, посылавшего в консульство письмо-прошение о том, "можно ли ему эмигрировать в Германию и если возможно, то сообщить об этом". "Материалов о наличии какой-либо преступной деятельности в связи с чиновниками германского консульства нет", — констатировалось по итогам проверки51. Показания членов группы в протоколах допросов были признаны "неконкретными", "без указания места, времени и способа совершения преступления". В них обнаружились "грубые противоречия", которые не были устранены "ни очными ставками, ни допросами свидетелей и самих обвиняемых, ни другими действиями".</div>
<div>
Разработав дело Липинского и сколотив схему "формирования", органы запустили в ход адскую машину уничтожения. Уже ко времени, когда писалось обвинительное заключение на эту первую группу немецких колонистов, на территории Татарского, Купинского и Чистоозерного районов было арестовано 26 человек из более чем 30, входивших якобы в это формирование. В ноябре счет пошел на сотни.</div>
<div>
18 сентября решением тройки УНКВД были осуждены к ВМН и 25 числа расстреляны арестованные в июле-августе члены "отделения организации Липинского" в селе Цветнополье (11 из 13 включенных в группу человек) во главе с "руководителем" Филиппом Генриховичем Реем, 1879 г. р., рядовым колхозником из колхоза "Нацмен". Это отделение якобы вело в колхозах Нейфельдского сельсовета активную контрреволюционную фашистскую агитацию и подрывную работу, направленную на дискредитацию руководителей партии и правительства, проводило вредительство в колхозах, распространяло клеветнические измышления на советскую власть и партию. В составе группы были ликвидированы председатель колхоза "Нацмен" Вильгельм Виль-гельмович Бауэр (вместе с 65-летним отцом Вильгельмом Людвиговичем), секретарь Нейфельдского сельсовета Александр Прокопьевич Савровский, 1896 г. р. Самый молодой член группы Фридрих Филиппович Эмрих, 1912 г. р., уроженец Цветнополья, был "помилован", получив 10 лет лагерей, а самый старый — Генрих</div>
<div>
<br /></div>
<div>
278</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Иосифович Кампф, 1871 г. р., умер в тюрьме во время "следствия"52.</div>
<div>
В октябре 1937 г. была арестована и первая группа крестьян из Орловки (8 человек) во главе с Г.Ф. Линингом, "германским шпионом" и подручным Липинского. Большинство арестованных составляли рядовые члены колхоза им. Эйхе (позднее назывался им. Фрунзе, им. Тельмана), в том числе 3 брата Шицы, Генрих, Яков и Филипп Васильевичи, Иван Иванович Ренер, Генрих Иванович Геринг, Яков Яковлевич Фоль, Филипп Кондратье-вич Фербер. Помимо участия в эмиграционном движении всем им инкриминировалась также служба в царской армии (!), участие в событиях первой мировой войны, главным образом, на Кавказском фронте. В состав этой группы-отделения были включены кроме орловцев "агенты" Липинского: Иван Федотович Ланге, 1898 г. р., бывший маслодел, а ко времени ареста 1 июля 1937 г. — помощник начальника железнодорожной станции Чистоозерная, отец 5 детей, обвиненный помимо всего прочего в службе у Колчака в 1918 г.; Иван Адамович Зайферт, 1910 г. р., арестованный 29 июня 1937 г., работавший на этой же станции столяром (он единственный из 11 человек получил 10 лет) и Василий Иванович Пань-ков, 1896 г. р., украинец из Австрии, бывший военнопленный, греко-католик, не принявший советского гражданства, отец 4 детей, кустарь-сапожник.</div>
<div>
В ходе следствия все члены группы сознались в самых чудовищных и нелепых преступлениях, которые удалось придумать их мучителям. Тот же Ланге, работавший ранее помощником начальника на станциях Бурла и Айнак, "рассказывал", что "умышленно задерживал поезда, нарушал график движения", "давал задания своим агентам разрушать полотно железной дороги", и "сам разобрал... полотно, но путевой обходчик обнаружил и предотвратил крушение"53.</div>
<div>
Руководитель группы Г.Ф. Лининг был арестован 9 июня на станции Кант Киргизской ССР, куда после 1934 г. выехал из Орловки вместе с несколькими другими семьями. Выполняя просьбу УНКВД ЗСК, киргизские чекисты этапировали его "под усиленным конвоем" в Новосибирск, откуда он был доставлен в Татарск, где 12 августа Татарское РО НКВД начало "дознание". Основные данные его анкеты следущие. Социальное происхождение — кулак, родился в 1882 г. в деревне</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
279</div>
<div>
Несподжанка Ровненского уезда Волынской губернии. С 1903 по 1907 гг. служил в царской армии, выслужил чин младшего унтер-офицера музыкантской команды. С 1914 г. воевал, попал осенью того же года в плен в Австрии, переброшен в Германию в концентрационный лагерь "Франкфурт-Аду". С 1916 г. будучи расконвоирован, работал в деревне, закрепился в одной из них (Мозгоу Розенбергского уезда). В 1921 г. принял германское подданство. В 1923 г., не получив советской визы и объвив себя военнопленным, поехал за семьей в СССР, которую нашел в Орловке Купинского района. Здесь осел, так как начинался НЭП, а с ним и возможность развивать свое хозяйство. Во время эмиграции вместе с проповедником Даниилом Фурманом возглавил движение за выезд из СССР, связался с консульством, оформлял и доставлял в него списки желающих выехать. После ареста в Москве Фурмана заменил его и стал "уполномоченным германского консула по немецким делам". Через Липинского имел связь с Мальценом, который, выехав из СССР, возглавил "Союз заграничных немцев" ("Аус-ландсдейч"), стал членом рейхстага. Через него Лининг организовал для односельчан получение "гитлеровской помощи", начал по его поручению заниматься и "шпионской работой", затем бежал, боясь разоблачения, в Киргизию. Правда, в Орловке, где у Лининга остался "дом с надворными постройками", продолжали жить сын и одна из дочерей, вышедшая замуж за Шефера. Вторая дочь Лининга была замужем за сыном Липинского — Карлом. Двое младших сыновей, 11 и 9 лет, остались с матерью на ст. Кант.</div>
<div>
Поскольку Лининг был признан также руководителем "баптистской общины христиан" в Орловке, к делу орловских крестьян органы приобщили также дело уполномоченного евангелических христиан в Зап-Сибкрае, "краевого проповедника баптистской секты" и "германского резидента" Отто Ивановича Кухмана. В 1936 г. он приезжал в Орловку из Новосибирска, где находилось место его службы, для чтения проповеди, и этот приезд был квалифицирован органами как повод для проведения конспиративного совещания с коллегами по антисоветской работе. С этого времени, несмотря на то, что сам Кухман вскоре уехал во Фрунзе, "сеть шпионская" среди евангелистов "стала всеобщей". Задание же, которое Кухман получил якобы от председателя</div>
<div>
<br /></div>
<div>
280</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Всесоюзного Совета Евангелических христиан и тайного агента гестапо Я.И. Жидкова — создать из евангелистов, баптистов и адвентистов в Западной Сибири "сеть разведчиков, способных проводить шпионаж, диверсию и террор" —было выполнено54.</div>
<div>
Лининг, Липинский и Кухман проходят по всем делам последовавших за ними немецких крестьян как главные организаторы "всего фашистского движения в указанных районах Кулунды". По мере того, как репрессивная машина набирала ход и обнаруживались все новые и новые "повстанческие группы", подлежащие ликвидации, увеличивались в масштабах и фигуры этих "шпионов германских разведывательных органов". Что же касается группы Лининга, то 10 из 11 ее членов были расстреляны по постановлению от 23 октября тройки УНКВД 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
В сентябре 1937 г. к арестам и ведению следственных дел подключились районные отделения НКВД. О том, как развивались события в Купинском районе, рассказал во время проверки 29 ноября 1958 г. Тихон Михайлович Купцов, директор Барабинского отделения кинопроката, бывший чекист. Главные вехи его чекистской биографии таковы: с 1936 г. помощник оперуполномоченного в Купинском РО НКВД (работал под руководством Портнягина), в 1938 г. начальник РО в Купине, в 1939 г. возглавил Михайловское РО НКВД. Вот его бесхитростный рассказ:</div>
<div>
В августе месяце 1937 г. сменилось руководство Купинского РО, начальником был назначен Толстое. С его приходом "начался новый этап в работе, проявились групповые дела об антисоветской деятельности лиц, в том числе о вредительской, диверсионной и шпионской деятельности. Этому обстоятельству способствовал один факт. Примерно в конце августа... в Купинское РО... прибыла оперативно-следственная группа из Областного Управления НКВД с целью ликвидировать отставание в ведении следствия в Купинском РО НКВД... Руководитель оперативной группы (фамилию не запомнил — Л. Б.) на совещании, созванном в РО,... заявил, что необходимо вести следствие на группы лиц. Он прямо заявил, что если в той или иной деревне живут несколько бывших кулаков, их нужно объединять в одну антисоветскую группу и независимо от того, проводили они</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
281</div>
<div>
антисоветскую деятельность или нет, вести следствие, а факты пожаров, падежа скота и др. вменять им в вину как вредительство или диверсии. На лиц польской, немецкой национальности он дал указание вести следствие как на лиц, занимающихся шпионской деятельностью, так как, по его словам, эти лица засланы в нам иностранными государствами для ведения шпионской работы или связаны с лицами, которые засланы в СССР иностранными разведками для шпионской деятельности. После приезда оперативно-следственной группы, из УНКВД стали поступать наряды на аресты лиц определенных контингентов. В наряде указывалось, например, арестовать лиц польской национальности столько-то, немецкой столько-то, кулаков столько-то. Выполняя эти указания, мы, работники РО НКВД, устанавливали через сельсоветы, где проживают лица этих категорий, арестовывали их и вели следствие. Участники оперативной группы давали схему организации по групповому делу, а мы, в частности и я, допрашивали лиц, используя эти черновые наброски, схему. В ней указывалось, кто руководитель организации, из кого организация состояла и кто кого завербовал в эту антисоветскую организацию. При составлении схем, черновых набросков антисоветских групп в районе лица из оперативно-следственной группы использовали наши данные, которые мы получали от председателей сельсоветов при выполнении нарядов... Оперативно-следственная группа из УНКВД НСО работала в нашем районе в продолжение примерно месяца"55.</div>
<div>
Подготовленный таким образом Купцов и проводил аресты немцев в Орловке. В течение зимы 1937—1938 гг., с ноября по февраль, им было осуществлено как минимум 4 ночных налета на Орловку и арестовано в общей сложности свыше 58 человек. Только взятых в ночь с 23 на 24 ноября пришлось объдинять в три контрреволюционные группы: Адольфа Мартыновича Вольтмана (тестя Липинского) — 10 человек, Эмиля Рейнгольдовича Иккерта— 11 человек, Вольдемара Юлиусовича Менша — 10 человек. Два раза наведывался Купцов в Орловку в декабре 1937 г. Последняя группа (9 человек) была взята 12—13 февраля. Больше в Орловке брать было некого, ибо практически все взрослое мужское население ее уже было ликвидировано. По показаниям односельчан было</div>
<div>
<br /></div>
<div>
282</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
взято и уничтожено 96 (по другим свидетельствам — 86) мужчин из 100 с небольшим дворов, имевшихся в Орловке. В деревне осталось 4—5 мужчин.</div>
<div>
Согласно показаниям председателя колхоза И.Г. Эде-ля, одного из оставшихся в живых жителей Орловки мужского пола, Купцов приезжал в деревню "...со списком, с которым обращался ко мне как председателю колхоза с заявлением, проживают ли такие-то лица в нашей деревне. Получив положительный ответ, направлял милиционеров на квартиру к лицу, подлежащему аресту. Милиционеры, а иногда комсомольцы арестованных проводили в контору колхоза, а оттуда увозили в Купино". Туда же вызывали и его самого, где по заданию и требованию Купцова и начальника РО Толстова председателю колхоза приходилось писать на каждого арестованного "справки-характеристики отрицательного содержания". Положительные характеристики возвращались и переделывались"56. Вместе с ним над составлением характеристик трудился и председатель Нейфельдского сельсовета Л.В. Костин, в ведении которого находилась Орловка, в которой, и по его признанию, были арестованы "почти все лица немецкой национальности".</div>
<div>
Во время проверки Лука Викулович показывал также, что это были законопослушные граждане и что ему "никогда не поступало никаких сигналов о какой бы то ни было враждебной деятельности немцев". "Напротив, — утверждал он,—село Орловка считалось тогда образцовым, все колхозные мероприятия в этом селе проводились успешнее по сравнению с другими селами нашего сельсовета. Никакой вражеской работы против колхоза в селе Орловке там не велось. Колхоз был передовым в районе по некоторым отраслям хозяйства"67.</div>
<div>
Общий список расстрелянных орловских крестьян приводится ниже, в конце раздела. Возможно, он не полон, но и в таком виде, на наш взгляд, заслуживает опубликования. Во-первых, он кладет начало работы по восстановлению полного мартиролога жертв сталинских репрессий в отношении немецкого колонистского населения в Сибири, которая должна быть продолжена. Во-вторых, знакомство с ним дает вдумчивому читателю гораздо больше пищи для размышлений, чем все авторские рассуждения (даты и места рождения, ареста и расстрела, одни и те же фамилии, повторяющиеся по несколько раз).</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
283</div>
<div>
Аналогичные итоги вырисовываются и по другим селениям Купинской колонии. Немецкое крестьянское население было истреблено зимой 1937—1938 гг. в Граничном, Николаевке, Нейфельде, Красном Куте, Цветнополье... Достаточно сказать, что три первых немецких поселка вообще перестали существовать после того, как овдовевшие жены и матери семейств, лишившиеся своих кормильцев, выехали к своим родственникам в другие места. В Цветнополье, согласно показаниям односельчан, было уничтожено свыше 60 человек. И в нашем списке это число приближается к 60.</div>
<div>
Примерно такая же картина складывается по материалам архивно-следственных дел немцев Болотнинской колонии (ее поселки и хутора в 1930-е гг. были поделены между несколькими районами — Болотнинским, Ояшинским, Мошковским, Тогучинским). Здесь жили выходцы из западных губерний Российской империи — Каменец-Подольской, Варшавской, Минской и, главным образом, Волынской. В 1934 г., согласно данным ОГПУ-НКВД, в Болотнинском районе насчитывалось 148 хозяйств немецких колонистов, из которых 12 были объединены в колхоз. Остальные жили на хуторах (Юлианов-ские —64 хозяйства и Бутырские —84 хозяйства). Бутырские хутора, составлявшие пос. Немколонию Конде-репского сельсовета, в 1934 г. объединились в колхоз "Роте Фане". Судьбу этого колхоза, практически разгромленного в 1937—1938 гг. (Немколония была переименована в Краснознаменку), удалось проследить по материалам архива УНКВД.</div>
<div>
Жители Немколонии были взяты на заметку в органах уже в 1934 г. в ходе борьбы с саботажем и "гитлеровской помощью". В ответ на директиву Эйхе от 15 ноября начальник Болотнинского РО И. Понедельников в своей справке от 7 декабря 1934 г. докладывал, что немцы его района в абсолютном большинстве "настроены против колхозного строительства", оказывают противодействие выполнению плана хлебопоставок и прочих платежей и осуществляют их "только после применения административных мер". 18 сентября этого же года в Немколонии были осуждены по ст. 117 УК и Постановлению ЦИК и СНК от 7 августа 1932 г. к 10 годам ИТЛ с конфискацией имущества семеро ее единоличников, в том числе 2 брата Рели (Готтлиб и Карл Вильгельмовичи), Кельмы (Юлиус и Густав Вильгельмовичи), Фридрихи (Велем и Эмиль</div>
<div>
<br /></div>
<div>
284</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Вильгельмовичи). Они пытались дать взятку приемщику элеватора для получения квитанции на якобы сданный государству хлеб.</div>
<div>
Была выявлена также связь болотнинских немцев с германским консульством в Новосибирске, куда они обращались за помощью, и с родственниками за границей. (О тяжелом материальном положении говорят такие факты: до 1935 г. на обоих хуторах не работала школа, не было учителей, а в Юлиановке и школьного здания, большинство детей не могло посещать школу из-за отсутствия одежды и обуви.) Оказалось, что заграничную помощь получали до 100 человек, главным образом, в виде денежных переводов, на которые в магазинах "Торгсина" в Томске и Новосибирске приобретали "разные остродефицитные товары и продукты". Руководству района (секретарь райкома Алексеев) пришлось признать в связи с этим, что оно не сумело "развернуть глубокую массовую политическую работу среди немецкого населения по разъяснению к-р сущности гитлеро-фашистского режима в Германии и проникновения его к-р посылок и денег" в район. В сентябре и ноябре 1934 г. органами НКВД в нем аресту подверглось 23 человека —организаторов и распространителей "фашистского националистического влияния". Часть их фигурирует и в расстрельных списках НКВД 1937—1938 гг. в качестве организаторов контрреволюционных групп58.</div>
<div>
Именно зимой 1937—1938 гг. "глубокая массовая политическая работа" была развернута. В Немколонии, согласно показаний Александра Боровских, сына репрессированного Ивана Ивановича Боровских, органы расстреляли около 50 мужчин, в селе остались одни женщины и дети. В нашем списке пока 36 человек — членов колхоза "Роте Фане". Первая группа из 15 человек, арестованных 27 ноября 1937 г., уже 4 декабря (по прошествии 7 дней) получила по постановлению тройки УНКВД свой смертный приговор. Две других (13 и 8) последовали за ней в январе и феврале 1938 г.</div>
<div>
В Ояшинском районе 44 немца из Чебулинского совхоза и колхозов им. Тельмана и им. Эйхе Верх-Эстонских хуторов были взяты за один заход 15—16 декабря. Расстрелы болотнинских "шпионов" и "диверсантов" осуществлялись в Новосибирске59. Их дела, как и</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
285</div>
<div>
все прочие, наполнены стандартными обвинениями в сборе "шпионских данных о полит-экономическом положении в районе", о воинских'грузах, шедших на Дальний Восток, которые они через своих агентов передавали германской разведке в консульство, в подготовке вооруженного восстания против советской власти на случай войны с Германией и в совершении диверсионных и террористических актов, как-то: "разбор железнодорожных путей на подступах к станции Болотная", "поджог депо и угольных эстакад", заражение конского поголовья чесоткой, поломки молотилок, сенокосилок, "нефтяного двигателя" и других машин и механизмов. Общие потери последних только в колхозе "Роте Фане", судя по обвинениям, составили как минимум 10 единиц, в то время как в нем были на самом деле всего 2 бригады с 2 сенокосилками и одной молотилкой в каждой, а железная дорога, где якобы разбиралось полотно, находилась в 25 км. Да и в целом колхоз, созданный уже в конце 1934 г., после акции устрашения, проведенной властями в немецких селах, был на хорошем счету, поскольку "всегда первым рассчитывался с государством по заготовкам зерна"60.</div>
<div>
В протоколах НКВД обнаруживаются и некоторые герои уже упоминавшиеся в нашем повествовании — Иоганнес Адольфович Климэк, бывший председатель Немецкого РИКа, Отто Адамович Путшер, бывший член КК РКИ... Вообще все просмотренные в партийном архиве дела на партийных и советских функционеров-немцев, в том числе и деятелей Немецкого района, обрываются если не 1934 г., то 1937 г. Таковы истинные масштабы репрессивной политики сталинского режима в Сибири в отношении российских немцев в 1930-е гг. Их подтверждает трагедия купинской Орловки, список жертв в которой приводится ниже. В нем 83 человека.</div>
<div>
БИРКЛЕ Альберт Яковлевич (Иванович), 1914 г. р., уроженец Орловки. Арестован 15 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ВАНЗИТЛЕР Густав Филиппович, 1893 г. р., уроженец села Рейхинвельт Пришибской волости Мелитопольского уезда Таврической губернии, единоличник, работал маляром в Орловке. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
286</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
ВАНЗИТЛЕР Рейнгольд Густавович, 1906 г. р., уроженец Екатеринославской губернии, колхозник. Арестован 13 февраля 1938 г. Расстрелян 28 апреля 1938 г.</div>
<div>
ВИЛЕРТ Иван Христофорович, 1875 г. р., уроженец Таврической губернии, колхозник. Арестован 2 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ВИЛЕРТ Густав Христофорович, 1882 г. р., уроженец Таврической губернии, колхозник. Арестован 2 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ВОЛЬТМАН Адольф Мартынович, 1874 г. р., уроженец Польши, колхозник. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ВОЛЬТМАН Вильгельм Адольфович, 1904 г. р., уроженец Волынской губернии, колхозник. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ВОЛЬТМАН Людвиг Адольфович, 1906 г. р., уроженец Волынской губернии, колхозник. Арестован 23 ноября</div>
<div>
1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ВОЛЬТМАН Самуил Адольфович, 1917 г. р., уроженец Орловки, тракторист колхоза. Арестован 12 февраля</div>
<div>
1938 г. Расстрелян 19 апреля 1938 г.</div>
<div>
ГЕЛЛЕРТ Яков Оттович, 1916 г. р., уроженец Донецкой области, колхозник. Арестован 15 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ГЕРДТ Густав Георгиевич, 1872 г. р., уроженец Херсонской губернии, колхозник. Арестован 24 ноября</div>
<div>
1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ГЕРДТ Александр Густавович, 1903 г. р., уроженец села Пятихатка Панишинского сельсовета Оренбургской губернии, образование среднее, учитель семилетней школы. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ГЕРДТ Артур Густавович, 1916 г. р., уроженец того же села, колхозник. Арестован 12 февраля 1938 г. Расстрелян 19 апреля 1938 г.</div>
<div>
ГЕННИГ Вильгельм Андреевич, 1911 г. р., уроженец Орловки, конюх колхоза им. Эйхе. Арестован 12 февраля</div>
<div>
1938 г. Расстрелян 19 апреля 1938 г.</div>
<div>
ГЕРИНГ Генрих Иванович, 1877 г. р., уроженец</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
287</div>
<div>
Таврической губернии, колхозник. Арестован 29 июня</div>
<div>
1937 г. Расстрелян 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
ГЕРИНГ Эмиль Генрихович, 1908 г. р., уроженец Таврической губернии, колхозник. Арестован 12 февраля</div>
<div>
1938 г. Расстрелян 19 апреля 1938 г.</div>
<div>
ГЕРИНГ Андрей Андреевич, 1907 г. р., уроженец Украины, колхозник. Арестован 12 февраля 1938 г. Расстрелян 19 апреля 1938 г.</div>
<div>
ГЕРИНГ Иван Людвигович, 1906 г. р., уроженец Житомира, колхозник. Арестован 15 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ГЕРИС Иван Иванович, 1894 г. р., уроженец Оренбургской губернии, колхозник. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 января 1938 г.</div>
<div>
ГУФТ Филипп Христианович, 1892 г. р., уроженец Таврической губернии, колхозник. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ДАРЕЦКИЙ Рудольф Иосифович, 1892 г. р., уроженец села Мамонское Радомышельского уезда Киевской губернии, единоличник, работал маляром в Орловке. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 3 февраля 1938 г.</div>
<div>
ДРАТ Даниил Готфридович, 1919 г. р., уроженец города Соколова Житомирского уезда Волынской губернии, колхозник. Арестован 13 февраля 1938 г. Расстрелян 28 апреля 1938 г.</div>
<div>
ЗИЛЬБЕРНАГЕЛЬ Густав Иоганнович, 1875 г. р., уроженец села Пришиб Мелитопольского уезда Таврической губернии, колхозник. Арестован 28 апреля 1937 г. Расстрелян 19 октября 1937 г.</div>
<div>
ЗИЛЬБЕРНАГЕЛЬ Николай Густавович, 1901 (?) г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 24 ноября</div>
<div>
1937 г. Расстрелян 9 декабря 1937 г. ЗИЛЬБЕРНАГЕЛЬ Артур Густавович, 1903 г. р.,</div>
<div>
уроженец деревни Щиппово Удачного уезда Екатеринославской губернии, колхозник. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 3 февраля 1938 г.</div>
<div>
ЗИЛЬБЕРНАГЕЛЬ Альберт Густавович, 1915 г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 15 декабря</div>
<div>
1938 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
288</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
ИККЕРТЯков Рейнгольдович, 1896 г. р., уроженец села Ложково Изюмского уезда Харьковской губернии, колхозник. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян</div>
<div>
8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ИККЕРТ Эмиль Рейнгольдович, 1894 г. р., уроженец того же села, ветфельдшер колхоза им. Эйхе. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 9 декабря 1937 г.</div>
<div>
ИККЕРТ Фридрих Рейнгольдович, 1905 г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 9 декабря 1937 г.</div>
<div>
ИККЕРТ Яков Эмильевич, 1915 г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 13 февраля 1937 г. Расстрелян 28 апреля 1937 г.</div>
<div>
ИККЕРТ Готлиб Готлибович, 1903 г. р., уроженец хутора Брянцевка Мелитопольского уезда Таврической губернии, шофер колхоза им. Эйхе. Арестован 24 ноября</div>
<div>
1937 г. Расстрелян 9декабря 1937 г.</div>
<div>
КАЙЗЕР (КЕЙЗЕР) Иванович, 1900 г. р., уроженец села Маурляля Оренбургской губернии, скотник МТФ. Арестован 12 февраля 1938 г. Расстрелян 19 апреля</div>
<div>
1938 г.</div>
<div>
КЕЛЛЕР Вильгельм Фридрихович, 1902 г. р., уроженец села Берестово Артемовского района Донецкой области, директор школы в Орловке, член ВКП(б) с 1927 г. Расстрелян 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
КЕЛЛЕР Фридрих Фридрихович, 1910 г. р., уроженец того же села, учитель. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
КЕНИГ Герберт Иванович, 1907 г. р., уроженец того же села, учитель. Арестован 24 апреля 1937 г. Расстрелян</div>
<div>
9 октября 1937 г.</div>
<div>
КРАУЗ Фридрих Готфридович, 1882 г. р., уроженец села Александерфельд Мелитопольского уезда Таврической губернии, колхозник. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
КРАУЗ Иван Готфридович, 1889 г. р., уроженец того же села, кассир колхоза им. Эйхе. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 9 декабря 1937 г.</div>
<div>
КРАУЗ Лоренц Готфридович, 1899 г. р., уроженец того</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
289</div>
<div>
же села, комбайнер колхоза им. Эйхе. Арестован 15 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
КРАУЗ Альберт Готфридович, 1900 г. р., уроженец того же села, тракторист колхоза им. Эйхе. Арестован 13 февраля 1938 г. Расстрелян 28 апреля 1938 г.</div>
<div>
КРАУЗ Готфрид Готфридович, 1905 г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 9 декабря 1937 г.</div>
<div>
КРИГЕР Генрих Генрихович, 1907 г. р., уроженец Таврической губернии, колхозник. Арестован 12 февраля</div>
<div>
1937 г. Расстрелян 19 апреля 1937 г.</div>
<div>
КРОЛЬ Христиан Генрихович, 1887 г. р., уроженец села Козынское Ведмеженского уезда Ставропольской губернии, сторож колхоза им. Эйхе. Арестован 13 февраля 1938 г. Расстрелян 28 апреля 1938 г.</div>
<div>
ЛИНИНГ Готлиб Фридрихович, 1882 г. р., уроженец села Неспаджанка Волынской губернии, единоличник. Арестован 9 июня 1937 г. Расстрелян 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
ЛИНИНГ Эвальд Готлибович, 1910 г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 9 декабря 1937 г.</div>
<div>
ЛОРЕНЦ Карл Карлович, 1913 г. р., уроженец Днепропетровской области, учитель немецкого языка в Купино. Арестован 15декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ЛИПИНСКИЙ Иван Данилович, 1881 г. р., уроженец хутора Рудковский Волынской губернии, единоличник. Арестован 5 июня 1937 г. Расстрелян 19 октября 1937 г.</div>
<div>
МЕНШ Отто Оттович, 1912 г. р., уроженец Орловки, тракторист колхоза им. Эйхе. Арестован 12 февраля</div>
<div>
1938 г. Расстрелян 19 апреля 1938 г. МЕНШ Отто-старший, расстрелян в 1937 г.</div>
<div>
МЕНШ Вольдемар Юлисович, 1889 г. р., уроженец села Козельталь Мелитопольского уезда Таврической губернии, единоличник. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
МИЛЛЕР Яков Иванович, 1899 г.. р., уроженец Таврической губернии, учитель в деревне Ново-Ключи Купинского района. Арестован 2 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
290</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
МИЛЛЕР Иван Иванович, 1904 г. р., уроженец села Ащебутак Оренбургской губернии, учитель в Орловке и Ново-Николаевке Купинского района. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
МИЛЛЕР Фридрих Иванович, 1907 г. р., уроженец того же села, учитель. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
МИЛЛЕР Адам Иванович, 1908 г. р., уроженец того же села, тракторист в Ново-Ключевской МТС Купинского района. Арестован 2 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ОЛЬГЕЙЗЕРХристиан Яковлевич, 1892 г. р., уроженец села Выгода Одесского уезда Херсонской губернии. Арестован 2 июля 1937 г. Расстрелян 19 октября 1937 г.</div>
<div>
ОЛЬГЕЙЗЕР (ПИТЕРМАН) Яков Яковлевич (Теодор Генрихович), 1908 г. р., уроженец того же села. Арестован 2 июля 1937 г. Расстрелян 19 октября 1937 г.</div>
<div>
ОЛЬГЕЙЗЕР Христиан Христианович, 1914 г. р., уроженец Орловки, бывший столяр, красноармеец 73-й стрелковой дивизии. Арестован в июне 1937 г. 2 сентября приговорен Военным трибуналом СибВО к 10 годам ИТ Л. В судебном заседании отказался от своих "показаний" на следствии, но после перерыва "опять подтвердил их". Умер 2 февраля 1939 г. в Сев-Востоклаге6'.</div>
<div>
РЕННЕР Иван Иванович, 1880 г. р., уроженец села Агитфельд Мелитопольского уезда Таврической губернии, колхозник. Арестован 29 июня 1937 г. Расстрелян 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
РЕННЕР Эдуард Иванович, 1905 г. р., уроженец того же села, конюх колхоза им. Эйхе. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ТРАЙЕР Фридрих Карлович, 1898 г. р., уроженец села Квасово Житомирского уезда Волынской губернии, конюх колхоза им. Эйхе. Арестован 13 февраля 1937 г. Расстрелян 28 апреля 1938 г.</div>
<div>
ФЕРБЕР Филипп Кондратьевич, 1879 г. р., уроженец Роменского уезда Полтавской губернии, колхозник. Арестован 29 июня 1937 г. Расстрелян 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
ФЕРБЕР Иван Филиппович, 1911 г. р., уроженец Пав</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
291</div>
<div>
лодара, колхозный кузнец. Арестован 13 февраля 1938 г. Расстрелян 28 апреля 1938 г.</div>
<div>
ФЕРБЕР Вильгельм Филиппович, 1914 г. р., уроженец села Заславино Славгородского района Алтайского края, тракторист колхоза им. Эйхе. Арестован 13 февраля 1938 г. Расстрелян 28 апреля 1938 г.</div>
<div>
ФОЛЬ Яков Яковлевич, 1871 г. р., уроженец Польши, колхозник. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ФОЛЬ Яков Яковлевич, 1895 г. р., уроженец села Выгода Одесского уезда Херсонской губернии, колхозник. Арестован 29 июня 1937 г. Расстрелян 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
ФОЛЬ Рейнгольд Яковлевич, 1895 г. р., уроженец села Фриденталь Одесского уезда Херсонской губернии, колхозник. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 9 декабря 1937 г.</div>
<div>
ФОЛЬ Вильгельм Яковлевич, 1909 г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ФУРМАН Карл Карлович, 1907 г. р., уроженец села Александровка Канкринской губернии, продавец сельпо. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ФУРМАН Генрих Карлович, 1910 г. р., уроженец Омска, колхозник. Арестован 2 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ФУРМАН Рейнгольд Карлович, 1912 г. р., уроженец Орловки, конюх колхоза им. Эйхе. Арестован 13 февраля 1938 г. Расстрелян 28 апреля 1938 г.</div>
<div>
ФУРМАН Эммануил Эммануилович, 1910 г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 15 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ШВАРЦ Вильгельм Вильгельмович, 1899 г. р., уроженец Таврической губернии, бригадир колхоза им. Эйхе. Арестован 23 ноября 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ШЕЙФЕЛЕ Юлиус Иванович, 1895 г. р., уроженец села Эбенфельд Херсонского уезда и губернии, учитель в Орловке и Антоновке Андреевского района НСО.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
292</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Арестован 27 апреля 1937 г. Расстрелян 19 октября 1937 г.</div>
<div>
ШЕЙФЕЛЕ Эдмунд Иванович, 1900 г. р., уроженец того же села, учитель в Орловке, затем Красновке Купинского района. Арестован 27 апреля 1937 г. Расстрелян 19 октября 1937 г.</div>
<div>
ШИЦ Генрих Васильевич, 1885 г. р., уроженец села Рондовица Черниговской губернии, колхозник. Арестован 29 июня 1937 г. Расстрелян 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
ШИЦ Яков Васильевич, 1892 г. р., уроженец того же села, колхозник. Арестован 29 июня 1937 г. Расстрелян 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
ШИЦ Филипп Васильевич, 1896 г. р., уроженец того же села, колхозник. Арестован 29 июня 1937 г. Расстрелян 3 ноября 1937 г.</div>
<div>
ШИЦ Даниил Андреевич (Генрихович), 1914 г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 2 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ШМИДКЕ Эдуард Эдуардович, 1907 г. р., уроженец Орловки, бригадир полеводческой бригады. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 9 декабря 1937 г.</div>
<div>
ШМИДКЕ Николай Эдуардович, 1912 г. р., уроженец Орловки, колхозник. Арестован 15 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ШМИДТ Иоганн Эдуардович, 1890 г. р., уроженец села Александерфельд Мелитопольского уезда Днепропетровской области, директор школы в Орловке. Арестован</div>
<div>
12 февраля 1938 г. Расстрелян 19 апреля 1938 г. ЭТЕЛЬ Эмиль Карлович, 1893 г. р., уроженец Орловки,</div>
<div>
колхозник. Арестован 24 ноября 1937 г. Расстрелян 9 декабря 1937 г.</div>
<div>
ЭДЕЛЬ Вильгельм Георгиевич, 1885 г. р., уроженец Черниговской губернии, колхозник. Арестован 2 декабря 1937 г. Расстрелян 8 февраля 1938 г.</div>
<div>
ЭЛЬЦЕР Эдуард Рейнгольдович, 1904 г. р., уроженец Таврической губернии, продавец сельпо. Арестован</div>
<div>
13 февраля 1938 г. Расстрелян 28 апреля 1938 г.</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0tag:blogger.com,1999:blog-8416923740383522494.post-83965699012226776442014-06-26T08:30:00.003-07:002014-06-26T08:30:24.248-07:0010 Л.П.Белковец Большой террор и судьбы немецкой деревни в Сибири<div>
<br /></div>
<div>
эпилог</div>
<div>
Итак, книга о трагических судьбах немецких крестьян в Сибири в конце 1920-х—1930-е гг. завершена. Автор ее пыталась раскрыть эти судьбы на фоне общей государственной политики сталинского режима по отношению к российскому крестьянству, ставшему жертвой чудовищного социального эксперимента, каковым явилась коллективизация и все связанные с нею побочные продукты "великого перелома".</div>
<div>
Приведенный в книге материал (а сколько его осталось еще за ее пределами) с очевидностью демонстрирует, что главным инструментом этой политики являлось возведенное в абсолют насилие. Осуществляя его с упорством, достойного лучшего применения, наращивая темпы и масштабы репрессий по отношению к крестьянству, режим в конечном счете уничтожил лучшую производительную силу страны, ее кормильцев.</div>
<div>
Трагическая судьба российских немцев в 1930-е гг. — это лишь частный случай общей трагедии российского крестьянства. Но частный случай имеет и свои специфические черты, обусловленные национальной принадлежностью героев нашего повествования.</div>
<div>
Оказывая яростное сопротивление наступлению режима на крестьянское хозяйство, выразившееся в массовом эмиграционном движении, советские немцы уже с конца 1920-х гг. превратились для него в своего рода бельмо на глазу, которое требовалось либо излечить, либо уничтожить. Взятые измором и загнанные в колхозы, они и в 1930-е гг. не отказались от своего идеала — индивидуального фермерского хозяйства, саботировали колхозную работу, упорствовали в переходе к оплате по трудодням, настаивая если не на паевом, то на "едо-цком" принципе распределения доходов, срывали, испытывая острую нужду, выполнение грабительских планов хлебозаготовок, молчаливо, но упорно сопротивля</div>
<div>
<br /></div>
<div>
294</div>
<div>
Бепковец</div>
<div>
лись антирелигиозной пропаганде и внедрению в их сознание социалистических идей, опровергавшихся конкретной практикой "социалистического" строительства.</div>
<div>
В 1937 г. в условиях разнузданной борьбы с "гитлеровским фашизмом", которую в СССР вели все средства пропаганды и которая для них началась уже в 1934 г., в условиях всеобщей подозрительности и психоза шпиономании, насаждавшихся в стране сверху, активной подготовке к неминуемой предстоящей войне с Германией все советские немцы стали рассматриваться как потенциальные враги режима, шпионы и диверсанты третьего рейха.</div>
<div>
При этом был напрочь забыт и выброшен на свалку истории как ненужный хлам главный постулат большевистской идеологии — "классовый подход" к явлениям прошлого и настоящего. "Большой террор" в отношении "националов", как презрительно именовались стражами режима национальные меньшинства в стране, объявившей о построении социалистического общества, унес всех, в том числе и тех, кто поверил в светлые идеалы коммунизма и служил им верой и правдой.</div>
<div>
В книге поставлена последняя точка. Но исследование истории российских немцев, которая не завершилась в 1930-е гг., должно быть продолжено. Впереди еще "роковые сороковые"... Из "частных случаев", как в мозаике, складывается общая картина нашей истории. Может быть, зная о том, "как было", мы поймем и то, как не должно быть.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
ПРИМЕЧАНИЯ</div>
<div>
Глава первая.</div>
<div>
ЭМИГРАЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ В НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ СИБИРИ В КОНЦЕ 1920-Х ГОДОВ</div>
<div>
I S t u m р р К. Die Russlanddeutschen. Zweihundertjahre unterwegs.— Tubingen, 1965.—S. 25—26.</div>
<div>
2Stumpp К. Das Russlanddeutschtum in Ubersee. — Heimatbuch. —Stuttgart, 1963. —S. 17.</div>
<div>
3 Ibid.—S. 7.</div>
<div>
4 R a t h G. Die Russlanddeutschen in der Vereinigten Staaten von Nord-Amerika. — Heimatbuch. —1963. — S. 42.</div>
<div>
5Pinkus В., Fleischhauer I. Die Deutschen in der Sowjetunion. — Baden-Baden, 1963. —S. 156.</div>
<div>
6 S t u m p p K. Die Russlanddeutschen. — S. 31.</div>
<div>
7Stumpp K. Das Russlanddeutschtum in Ubersee. — Heimatbuch. — S. 17.</div>
<div>
8 Документы внешней политики СССР. —M., 1957.— Т. 1. —С. 177.</div>
<div>
9 Там же. —М., 1959.—Т. 3. — С. 14; —М., 1960.—Т. 4.—С. 99—109.</div>
<div>
10 Там же. — М., 1963. — Т. 8. — С. 582—627.</div>
<div>
II Государственный Архив Новосибирской области (ГАНО).—Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 1091. —Л. 18—20.</div>
<div>
12 Р i n k u s В., Fl е i s с h h a u е г I. Op. cit. — S. 163.</div>
<div>
13 Отчет Немецко-Волжского банка сельскохозяйственного кредита за время с 1 апреля 1923 г. по 30 сентября 1924 г. — Покровск, 1925.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
296</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
14 Государственный Архив Российской Федерации (ГАРФ). —Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 249.—Л. 26.</div>
<div>
16 ГАНС-. — Ф. П—2.—Оп. 2.—Д. 3709.—Л. 32; Д. 314.—Л. 33.</div>
<div>
16 ГАРФ. —Ф. 1235.—Оп. 2.—Д. 765. —Л. 135. '7 Там же. — Д. 249. — Л. 22.</div>
<div>
18 ГАНС —Ф. П—2.—Оп. 2.—Д. 463.—Л. 281.</div>
<div>
19 Там же. —Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 600. —Л. 1.</div>
<div>
20 Там же. —Л. 4—11.</div>
<div>
21 Там же.—Д. 1090. —Л. 5.</div>
<div>
22 Там же.—Д. 1091. —Л. 30.</div>
<div>
23 ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 249. —Л. 24.</div>
<div>
24 ГАНС —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 600. —Л. 48. 25Pinkus В., Fleischhauer I. Op. cit. — S. 41.</div>
<div>
26 Малиновский Л. В. Сельское хозяйство западных национальных меньшинств в Сибири (1919—1928). — Вопросы истории Сибири. — Томск: Издательство Томского Университета, 1967. —Вып. 3. —С. 202—213.</div>
<div>
27 ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 5.—Д. 96.—Л. 161.</div>
<div>
28 Л и н д е м а н К. Э. Прекращение землевладения и землепользования поселян собственников. — М., 1917. — С. 161.</div>
<div>
29 ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 5.—Д. 43. —Л. 120.</div>
<div>
30 Там же. —Д. 96.—Л. 161.</div>
<div>
31 Там же. —Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 358.—Л. 26—31, 49, 57—58; Ф. П—2.—Оп. 1.—Д. 3967. —Л. 20.</div>
<div>
32 ГАНС—Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 1643. —Л. 49.</div>
<div>
33 Там же. — Л. 66.</div>
<div>
34 Там же. —Д. 470. — Л. 69—74.</div>
<div>
35 Там же.—Л. 35.</div>
<div>
36 Там же. —Д. 1643. —Л. 16.</div>
<div>
37 Там же.—Д. 470.—Л. 35.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
297</div>
<div>
38 Соколов А. П. Красный немецкий скот в Омской губернии.— Омск: Издание Омского отделения Всероссийского меннонитского сельскохозяйственного общества, 1926. —С. 14—16.</div>
<div>
39 Там же. —С. 48.</div>
<div>
40 ГАНО. —Ф. П-2. — Оп. 2.—Д. 1643. —Л. 38.</div>
<div>
41 Там же.—Д. 406.—Л. 99.</div>
<div>
42 Там же. —Ф. Р-47.—Оп. 5.—Д. 43.—Л. 81, 96—97.</div>
<div>
43Миротворов К. Н. Сибирь: Краткий географический и экономический очерк. — Иркутск, 1924. — С. 15; Крестьянство Сибири в эпоху капитализма. — Новосибирск: Наука, Сибирское отделение, 1983.—С. 195, 241.</div>
<div>
44 Азиатская Россия. — Пг., 1914.—Т. 2. —С. 332.</div>
<div>
45 Поездка в Сибирь и Поволжье. Записка П.А. Столыпина и A.B. Кривошеина. — Спб., 1911. —С. 107.</div>
<div>
46 Л е н и н В. И. Полн. собр. соч. —Т. 39. —С. 40; Т. 40. —С. 147.</div>
<div>
47 Г у щ и н Н. Я., Ильиных В. А. Классовая борьба в сибирской деревне. 1920-е — середина 1930-х гг. — Новосибирск, 1987. —С. 156.</div>
<div>
48 ГАНО. — Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1482. —Л. 121.</div>
<div>
49 Там же. —Ф. П—2. —Оп. 4.—Д. 42.—Л. 1—2.</div>
<div>
50 Там же. —Оп. 2.—Д. 470. —Л. 283.</div>
<div>
5' Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 201 об.</div>
<div>
52 Там же. —Д. 836.—Л. 5.</div>
<div>
53 Из истории коллективизации. 1928 год. Поездка И.В. Сталина в Сибирь//Известия ЦК КПСС. — 1991. — № 5. — С. 193—204; № 6.—С. 202—216.</div>
<div>
54 Там же. —№ 6. —С. 211.</div>
<div>
55 ГАНО.—Ф. Р-1027. —Оп. 7.—Д. 41. —Л. 24, 37, 53.</div>
<div>
56 ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 5.—Д. 96. —Л. 91.</div>
<div>
57 Там же. —Ф. П-2.—Оп. 2.—Д. 3346. —Л. 42^*3. 58Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 211 об.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
298</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
59</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
— Ф. П-2.-</div>
<div>
-Оп. 2.-</div>
<div>
-Д. 406. —Л. 98—99.</div>
<div>
60</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
-Д. 470.-</div>
<div>
-Л. 336.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
61</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
— Д. 468.-</div>
<div>
-Л. 11; Д. 363.—Л. 24.</div>
<div>
62</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
— Ф. Р-47.</div>
<div>
— Оп. 1.</div>
<div>
— Д. 1164. —Л. 274.</div>
<div>
63</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
— Ф. П-2.-</div>
<div>
-Оп. 2.-</div>
<div>
-Д. 470. —Л. 32—34.</div>
<div>
64</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
—Ф. Р-47.</div>
<div>
— Оп. 5.</div>
<div>
— Д. 96.—Л. 160.</div>
<div>
65</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
— Ф. П-2.-</div>
<div>
-Оп. 2.-</div>
<div>
-Д. 3346.—Л. 42.</div>
<div>
66</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
— Д. 3907.</div>
<div>
— Л. 96,</div>
<div>
124.</div>
<div>
67</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
-Д. 470.-</div>
<div>
-Л. 175.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
68</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
— Ф. Р-47.</div>
<div>
— Оп. 1.</div>
<div>
— Д. 1164.—Л. 337.</div>
<div>
69</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
— Ф. П-2.-</div>
<div>
-Оп. 2.-</div>
<div>
-Д. 470.—Л. 336.</div>
<div>
70</div>
<div>
Там же.</div>
<div>
— Д. 3262.</div>
<div>
— Л. 47,</div>
<div>
52.</div>
<div>
71</div>
<div>
Антирелигиозник. -</div>
<div>
-1929.-</div>
<div>
-№ 6, июль. —С. 112</div>
<div>
72 Собрание узаконений и распоряжений РСФСР. — М., 1929. —№ 353.</div>
<div>
73 ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 5.—Д. 96.—Л. 159.</div>
<div>
74 Там же. —Оп. 1.—Д. 1164. —Л. 205.</div>
<div>
75 Там же. — Д. 836. — Л. 57.</div>
<div>
76 Там же.—Ф. П-2. — Оп. 2.—Д. 3346.—Л. 3.</div>
<div>
77 Там же. — Д. 361. — Л. 43.</div>
<div>
78 Там же.—Д. 3346.—Л. 49.</div>
<div>
"Егорова Л. П. Хлебозаготовительная кампания 1927—1928 гг. и борьба с кулачеством в западносибирской деревне. — Вопросы истории Сибири.— Томск: Издательство Томского Университета, 1967.— Вып. 3.—С. 263; ГАНО. —Ф. П-2.—Оп. 2.—Д. 363.—Л. 16—17.</div>
<div>
80 ГАНО. — Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 270.</div>
<div>
81 Там же. —Ф. П-2.—Оп. 2.—Д. 363.—Л. 27—38.</div>
<div>
82 Там же.—Д. 3997.—Л. 8.</div>
<div>
83 Там же. —Ф. 38 с/р-1027. — Оп. 8.—Д. 6. —Л. 12.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
299</div>
<div>
84 Там же.—Д. 8.—Л. 137.</div>
<div>
85 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1408.—Л. 171.</div>
<div>
86 Там же. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 2428. - Л. 40; Д. 3709.—Л. 29.</div>
<div>
87 Там же.—Д. 1639.—Л. 2.</div>
<div>
88 Там же. — Д. 470. — Л. 62—63.</div>
<div>
89 Там же. —Л. 213.</div>
<div>
90 Там же. —Л. 205.</div>
<div>
91 Teich G. Die Russlanddeutsche Bevölkerungsbewegung in Kriegs- und Nachkriegszeit.— Heimatbuch.— 1958. —S. 86.</div>
<div>
92 ГАНО. —Ф. П-2. —On. 2.—Д. 314. —Л. 30—32.</div>
<div>
93 Там же. — Д. 470. — Л. 3.</div>
<div>
94 К е i I R. Deutsche Dörfer an der Wolga.— Heimatbuch. —1982—1984. —S. 144.</div>
<div>
95 ГАНО.— Ф. П-2. —On. 2.—Д. 470. —Л. 204—205.</div>
<div>
96 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 5.—Д. 101. —Л. 18.</div>
<div>
97 Там же. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 470.—Л. 205.</div>
<div>
98 Там же. —Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 776. —Л. 129. "Там же.—Д. 1029. —Л. 29.</div>
<div>
100 ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 249. —Л. 1, 6.</div>
<div>
101 Q u i г i n g W. Tragödie eines Auswanderungsversuchs. — Heimatbuch. — 1985—1989. — S. 97.</div>
<div>
102 R u I a n d B. Deutsche Botschaft Moskau. 50 Jahre Schicksal zwishen Ost und West. — Bayret, 1964. —S. 225.</div>
<div>
103 S t а с h J. Die Deutschen in Sibirien, Mittelasien und den Fernen Osten von seinen Anfangen bis in die Gegenwart. — Stuttgart, 1938. —S. 179.</div>
<div>
104 ГАРФ. — Ф. 1235. —On. 2.—Д. 249.—Л. 1, 6.</div>
<div>
105 Q u i r i n g W. Op. cit. — S. 99.</div>
<div>
los ГАРФ. —Ф. 1235. —On. 2. —Д. 249. —Л. 41. 107Pinkus В..Fleischhauer I. Op. cit. — S. 182.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
300</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
108 Документы внешней политики СССР. — М., 1967. — Т. 13. —С. 102.</div>
<div>
109 Q u i г i n g W. Op. cit. — S. 100.</div>
<div>
110 ГАРФ. —Ф. 1235. —On. 2.—Д. 249.—Л. 20—25.</div>
<div>
111 Там же. —Л. 42.</div>
<div>
1,2Stach J. Op. cit. — S. 213—215.</div>
<div>
113 Эмиграционное движение советских немцев в конце 1920-х гг. — Свободная мысль. — 1993. — № 12. — С. 99.</div>
<div>
114 S та с h J. Op. cit. —S. 213.</div>
<div>
us ГАРФ. — Ф. 1235. —On. 2. — Д. 249. —Л. 25.</div>
<div>
116 Там же. —Л. 23.</div>
<div>
117 ГАНО. — Ф. П-2. —On. 2.—Д. 44. —Л. 73. 1,8 Там же. — Д. 470. —Л. 203.</div>
<div>
119 ГАРФ. —Ф. 1235.—Оп. 2,—Д. 765.—Л. 317.</div>
<div>
120 Свободная мысль. — С. 100.</div>
<div>
12< ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 335; Д. 1482.—Л. 40.</div>
<div>
122 Там же. — Д. 1164.—Л. 270.</div>
<div>
,23 Там же.—Д. 1184.—Л. 49.</div>
<div>
124 ГАРФ. — Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 765.—Л. 266—267; ГАНО.—Ф. Р-147. —Ор. 1 —Д. 1482.—Л. 50.</div>
<div>
125 Там же. — Д. 1164. — Л. 28.</div>
<div>
126 Там же. —Ф. П-2. —Оп. 2. —Д. 470.—Л. 114.</div>
<div>
127 Там же. —Ф. П-3. —Оп. 2.—Д. 595.—Л. 66.</div>
<div>
128 Подсчет мой: ГАНО.—Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164.— Л. 181—182.</div>
<div>
129 Там же.—Л. 270; Оп. 5 —Д. 96. —Л.158.</div>
<div>
130 Там же.—Л. 161.</div>
<div>
,31 ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2. —Д. 765.—Л. 66; Доклад опубликован: Белковец Л. П. Из истории эмиграции российских немцев (национальная политика сталинского режима глазами очевидца)//Известия СО</div>
<div>
I</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
301</div>
<div>
РАН. История, филология, философия. — 1993. — № 3. — С. 60—68.</div>
<div>
132 Р i п к u s В., F I е i s с h h a u е г I. Op. cit. — S. 184.</div>
<div>
133 D i г к s e n von G. Moskau, Tokio, London. Erinnerungen und Betrachtungen zu 20 Jahren deutscher Aussenpolitik. 1919—1939.— Stuttgart, 1949. —S. 101.</div>
<div>
134 R u I a n d B. Op. cit. — S. 226.</div>
<div>
135 Свободная мысль. — С. 96. 136Quiring W. Op. cit. — S. 101.</div>
<div>
137 ГАНО. —Ф. Р-47. —On. 5.—Д. 96.— Л. 147.</div>
<div>
138 Документы внешней политики СССР. — Т. 13. — С. 82.</div>
<div>
139 Р i n k u s В., F I е i s с h h a u е г I. Op. cit. — S. 183.</div>
<div>
140 Свободная мысль.— С. 98.</div>
<div>
141 ГАНО. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 470.—Л. 241.</div>
<div>
142 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 5.—Д. 96.—Л. 171—172.</div>
<div>
143 Там же.-Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 470.—Л. 226—227.</div>
<div>
144 Там же.—Л. 241.</div>
<div>
145 Там же.—Д. 44.—Л. 81.</div>
<div>
146 Там же. —Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 1090.—Л. 36.</div>
<div>
147 Q u i г i n g W. Op. cit. —S. 101.</div>
<div>
,48 Ге б г a p д т И. Перестроить работу Советов в немецких районах//Революция и национальности. — М., 1930. —№ 1. —С. 44.</div>
<div>
149 Р i n k u s В., F I е i s с h h a u е г I. Op. cit. — S. 189.</div>
<div>
150 Документы внешней политики СССР.—Т. 13.— С. 785.</div>
<div>
Глава вторая.</div>
<div>
БОРЬБА С ЭМИГРАЦИЕЙ. 1930 ГОД.</div>
<div>
1 ГАНО. —Ф. П-2. — Оп. 2.—Д. 378.—Л. 138—145, 178—179.</div>
<div>
2 ГАРФ.—Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 765. —Л. 30.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
302</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
3ГАНО.—Ф. П-2. —Оп. 4.—Д. 42.—Л. 25.</div>
<div>
4 Там же.— Ф. Р-47.—Оп. 5.—Д. 96.—Л. 167.</div>
<div>
5 Там же.—Ф. П-2.—Оп. 2.—Д. 470.—Л. 5.</div>
<div>
6 ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 765.-Л. 23, 26—27.</div>
<div>
7 Там же.—Л. 60—67.</div>
<div>
8 ГАНО. —Ф. Р-47.—Оп. 1164.- Л. 171, 185.</div>
<div>
9 ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 765.-Л. 67.</div>
<div>
10 ГАНО. — Ф. Р-47. — Оп. 5. — Д. 96. — Л. 137—138.</div>
<div>
11 Там же. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 470.—Л. 345.</div>
<div>
12 Q u i г i n g W. Op. cit. — S. 102.</div>
<div>
13 ГАНО.—Ф. П-2. —On. 2.—Д. 470.—Л. 6. ,4Тамже.—Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 836.—Л. 98. ,5 S t а с h J. Op. cit. — S. 220.</div>
<div>
16 ГАНО. — Ф. Р-47. —On. 5.—Д. 104.—Л. 134—135.</div>
<div>
17 Там же. — Л. 17.</div>
<div>
18 Там же. — Л. 54.</div>
<div>
19 Там же. —Д. 115.—Л. 31.</div>
<div>
20 Там же. — Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 288—290.</div>
<div>
21 Там же.— Оп. 5.—Д. 101.—Л. 56.</div>
<div>
22 Там же. — Л. 57, 126.</div>
<div>
23 Там же. — Д. 104. — Л. 54, 73.</div>
<div>
24 Государственный Архив Алтайского края (ГААК). — Ф. П-38. — Оп. 7. —Д. 37. — Л. 14.</div>
<div>
25 ГАНО. — Ф. П-2. —Оп. 2. —Д. 463,—Л. 1, 9, 325.</div>
<div>
26 Там же. —Д. 406. — Л. 96—97.</div>
<div>
27 Там же. —Д. 44. — Л. 35. 28Там же.—Л. 36.</div>
<div>
29 Там же.—Ф. Р-47. — Оп. 5.—Д. 96.—Л. 171.</div>
<div>
30 Там же. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 470.—Л. 247.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
303</div>
<div>
31 Там же.</div>
<div>
— Л. 232.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
32 Там же.</div>
<div>
— Ф. П-3.-</div>
<div>
-Оп. 2.—Д. 595.-</div>
<div>
Л</div>
<div>
. 78.</div>
<div>
33 Там же.</div>
<div>
— Ф. П-2.-</div>
<div>
-Оп. 2.—Д. 470.-</div>
<div>
Л</div>
<div>
. 233.</div>
<div>
34 Там же.</div>
<div>
— Л. 251.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
35 Там же.</div>
<div>
— Л. 252.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
36 Там же.</div>
<div>
-Д. 44.-</div>
<div>
Л. 54.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
37 Там же.</div>
<div>
— Л. 89.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
38 Там же.</div>
<div>
-Д. 470.-</div>
<div>
-Л. 237.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
39 Там же.</div>
<div>
-Д. 44.-</div>
<div>
Л. 36.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
40 Там же.</div>
<div>
-Д. 470.-</div>
<div>
-Л. 237.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
41 Там же.</div>
<div>
— Ф. Р-47.</div>
<div>
— Оп. 1.—Д. 1237.</div>
<div>
—</div>
<div>
Л. 217.</div>
<div>
42 Там же.</div>
<div>
— Д. 1164.</div>
<div>
— Л. 120, 187.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
43 Там же.</div>
<div>
— Л. 207.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
44 Архив Управления Федеральной Службы Контрразведки России по Новосибирской области (УФСКР). Д. 15570. —Л. 367, 370—371.</div>
<div>
45 ГАНО. —Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 24, 29.</div>
<div>
46 Там же.—Л. 239.</div>
<div>
47 Там же. —Л. 290.</div>
<div>
48 Там же.—Л. 228.</div>
<div>
49 Там же. —Л. 251.</div>
<div>
50 Там же. —Ф. П-2.—Оп. 2.—Д. 470.—Л. 241—242.</div>
<div>
51 Там же. —Л. 255.</div>
<div>
52 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 1. — Д. 1164. — Л. 187.</div>
<div>
53 Там же. —Л. 291.</div>
<div>
54 Там же. —Оп. 5.—Д. 96.—Л. 161.</div>
<div>
55 Там же. —Ф. 38 с/р-1027. — Оп. 8.—Д. 7. —Л. 164 об.</div>
<div>
56 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 129.</div>
<div>
57 Там же. —Ф. 38 с/р-1027. —Оп. 8.—Д. 7.—Л. 130.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
304</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
68 Там же. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 470.—Л. 250—251.</div>
<div>
59 Там же.—Д. 3546.—Л. 713—713 об.</div>
<div>
60 Там же.—Д. 470. —Л. 334.</div>
<div>
61 Там же,—Л. 335.</div>
<div>
62 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1072. —Л. 339.</div>
<div>
63 Там же.—Д. 1164.—Л. 140.</div>
<div>
64 Там же.—Л. 169, 182.</div>
<div>
65 Там же. —Л. 133.</div>
<div>
66 Там же. —Л. 138, 195.</div>
<div>
67 Там же.—Л. 206 об.</div>
<div>
68 Там же. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 44. —Л. 117.</div>
<div>
69 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164. —Л. 330.</div>
<div>
70 Там же.—Л. 195—196.</div>
<div>
71 Там же. —Ф. П-2.—Оп. 2.—Д. 470.—Л. 239, 281.</div>
<div>
72 Там же.—Д. 474. —Л. 3—5.</div>
<div>
73 Там же.—Д. 44.—Л. 117.</div>
<div>
74 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 782.—Л. 83—84.</div>
<div>
75 Там же.—Д. 1164.—Л. 339.</div>
<div>
76 Там же. —Л. 330.</div>
<div>
77 ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 765.—Л. 104—106.</div>
<div>
78 ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 4а.—Д. 2328 — Л. 181.</div>
<div>
79 ГАРФ. —Ф. 1235.—Оп. 2.—Д. 765. —Л. 216.</div>
<div>
80 ГАНО.—Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 836.—Л. 7. 8' ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 765. —Л. 88.</div>
<div>
82 ГАНО. —Ф. П-6.—Оп. 1.—Д. 1106.—Л. 328, 331.</div>
<div>
83 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 5.—Д. 96.—Л. 159.</div>
<div>
84 Там же, —Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 137.</div>
<div>
85 Там же. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 378. —Л. 145. 86Тамже. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 138, 169,</div>
<div>
195.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
305</div>
<div>
87 Там же. — Ф. П-2. — Оп. 2. — Д. 470. — Л. 6; Д. 378. — Л. 179.</div>
<div>
88 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 5,—Д. 96.—Л. 182; Д. 1482. —Л. 121, 126; Оп. 1.—Д. 1164. —Л. 295; ГАРФ.— Ф. 1235. —Оп. 2. —Д. 765. —Л. 155.</div>
<div>
89 ГАНО. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 470. —Л. 241.</div>
<div>
90 Там же.—Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 294.</div>
<div>
91 Там же. — Л. 294—294 об.</div>
<div>
92 Там же.—Ф. П-2. —Оп. 2. —Д. 470. —Л. 286.</div>
<div>
93 Там же. —Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 120, 187. 94Там же. — Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 470. —Л. 369—377.</div>
<div>
95 Документы внешней политики СССР. — М., 1967. — Т. 12. —С. 695.</div>
<div>
96 Там же. — С. 101—102.</div>
<div>
97 Там же.—С. 389.</div>
<div>
98 ГАНО. —Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 1090.—Л. 59.</div>
<div>
99 Документы внешней политики СССР.—Т. 13.—С. 248.</div>
<div>
юо ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2. —Д. 765. —Л. 132—137.</div>
<div>
101 ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1072.—Л. 320.</div>
<div>
102 Там же.—Д. 1482. —Л. 29—35, 51.</div>
<div>
103 Там же. — Д. 1164.—Л. 172.</div>
<div>
104 Там же.— Д. 1482.—Л. 102.</div>
<div>
105 Там же. — Л. 127—128.</div>
<div>
106 Там же.—Ф. Р-47.—Оп. 5.—Д. 115.—Л. 31.</div>
<div>
107 Там же. — Оп. 1.—Д. 1482. —Л. 126.</div>
<div>
108 Там же.—Д. 836.—Л. 33.</div>
<div>
109 Там же. — Д. 1482. —Л. 92—94.</div>
<div>
110 S t u m р р К. Das Russlanddeutschtum in Ubersee. — S. 19.</div>
<div>
111 ГАНО. — Ф. Р-47.—On. 1.—Д. 1482. —Л. 116.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
306</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
112 Там же. — Д. 1164.—Л. 194.</div>
<div>
113 Там же.—Оп. 4а. —Д. 232 б. —Л. 168, 172. 1,4 Там же.— Оп. 1.—Д. 1482. —Л. 50.</div>
<div>
115 ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 765.—Л. 143.</div>
<div>
116 ГАНО. — Ф. П-2. —Оп. 1. —Д. 3967. —Л. 6.</div>
<div>
,,7Тамже.—Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1164.—Л. 29—33; ГАРФ. —Ф. 1235. —Оп. 2.—Д. 765.—Л. 333.</div>
<div>
1,8 ГАНО. —Ф. П-2. —Оп. 1.—Д. 3967.—Л. 6, 178 об.</div>
<div>
119 См., к примеру: Emma Н. Die Auswanderung ist eine konterrevolutionere Aktion. — Moskau, 1930.</div>
<div>
Глава третья.</div>
<div>
КОЛХОЗНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО И НАЧАЛО МАССОВЫХ РЕПРЕССИЙ В НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ. ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА 1930-Х ГОДОВ</div>
<div>
1 Сперпереселенцы в Западной Сибири. 1930 г. — весна 1931 г. — Новосибирск, 1992.—С. 22—23.</div>
<div>
2 ГАНО.—Ф. Р-47.—Оп. 5.—Д. 104. —Л. 55; Сперпереселенцы в Западной Сибири. 1930 г. — весна 1931 г. — С. 35—43.</div>
<div>
3ГАНО. —Ф. П-2. —Оп. 2.—Д. 44.—Л. 64.</div>
<div>
4 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 5.—Д. 104.—Л. 55; Сперпереселенцы в Западной Сибири. 1930 г.— весна 1931 г. —С. 51.</div>
<div>
5 ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 1. —Д. 1164.—Л. 137об., 31, 238.</div>
<div>
6 Там же.—Д. 1329. —Л. 2.</div>
<div>
7 Там же. — Л. 80.</div>
<div>
8 Сперпереселенцы в Западной Сибири.— Новосибирск, 1993. — Вып. 2. — С. 94—98.</div>
<div>
9 ГАНО. —Ф. Р-47.—Оп. 5.—Д. 125.—Л. 32—33. 10Тамже. —Оп. 1.—Д. 1408.—Л. 177—178.</div>
<div>
,1 Там же.— Оп. 5.—Д. 121.—Л. 73, 78.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
307</div>
<div>
12 Там же. —Ф. 11 с/р-627. —Оп. 2а.—Д. 21.—Л. 33, 158.</div>
<div>
13 Там же. — Л. 69.</div>
<div>
14 Там же. — Д. 146.—Л. 162.</div>
<div>
15 ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1229.—Л. 23—24. ,6 Там же.—Д. 1072. —Л. 160—167.</div>
<div>
17Тамже. —Оп. 3.—Д. 1115.—Л. 1—19.</div>
<div>
18 Там же.—Д. 1114. —Л. 1^49.</div>
<div>
19 Там же.—Д. 2081.</div>
<div>
20 Там же. —Ф. П—3. —Оп. 6.—Д. 257.—Л. 211 об.</div>
<div>
21 Там же.—Д. 106.—Л. 41; Ор. 7.—Д. 178.—Л. 23; Ор. 9.—Д. 1174. —Л. 12.</div>
<div>
22 Там же.—Д. 1174.—Л. 17.</div>
<div>
23 Там же. —Оп. 2.—Д. 728.—Л. 23—24.</div>
<div>
24 Там же.—Оп. 9.—Д. 1174.—Л. 13—14.</div>
<div>
26 Там же. —Оп. 2.—Д. 483.—Л. 1;Ф. Р-47. —Оп. 1.— Д. 1647. — Л. 15.</div>
<div>
26 Там же.— Ф. П-3. — Оп. 2.—Д. 568.—Л. 96—97.</div>
<div>
27 Там же.—Оп. 9.—Д. 1174.—Л. 15.</div>
<div>
28 Там же.—Л. 16.</div>
<div>
29 Там же.—Оп. 7.—Д. 178.—Л. 15.</div>
<div>
30 Там же.— Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 1647.—Л. 15—61.</div>
<div>
31 Там же.—Ф. П-3. — Оп. 6.—Д. 808. —Л. 71.</div>
<div>
32 Уголовный кодекс РСФСР. — М., 1950. —С. 65— 66.</div>
<div>
33 ГАНО.—Ф. Р-47. —Оп. 5.—Д. 220.—Л. 112. 34Тамже.—Ф. П-3. —Оп. 6.—Д. 256.—Л. 143.</div>
<div>
35 Там же. —Оп. 7.—Д. 178.—Л. 23; Оп. 9.—Д. 55.— Л. 97.</div>
<div>
36 Там же. —Ф. П-7. —Оп. 1.—Д. 351. —Л. 14—15. 37Тамже. —Ф. Р-47.—Оп. 1.—Д. 1072.—Л. 333.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
308</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
38 Там же. — Л. 199.</div>
<div>
39 Там же. —Ф. П-3. — Оп. 6.—Д. 808.—Л. 78.</div>
<div>
40 Там же. —Оп. 2.—Д. 905.—Л. 4.</div>
<div>
41 Там же.—Л. 1-4.</div>
<div>
42 Там же. —Оп. 9.—Д. 1174.—Л. 16.</div>
<div>
43 Там же.—Л. 16.</div>
<div>
44 Там же. —Оп. 7.—Д. 178.—Л. 27.</div>
<div>
45 Там же. —Оп. 9.—Д. 1174.—Л. 16.</div>
<div>
46 Там же. —Оп. 6.—Д. 256. —Л. 137.</div>
<div>
47 Там же. —Оп. 9.—Д. 55.—Л. 97.</div>
<div>
48 Там же. —Оп. 11.—Д. 625.—Л. 97.</div>
<div>
49 Там же. —Оп. 6.—Д. 256. —Л. 140.</div>
<div>
50 Там же. —Оп. 5.—Д. 345. —Л. 151 об.</div>
<div>
51 Там же. —Оп. 9.—Д. 1174.—Л. 7.</div>
<div>
52 Там же. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1072.—Л. 339.</div>
<div>
53 Там же. —Ф. П-3. —Оп. 7.—Д. 178.—Л. 15.</div>
<div>
54 Там же. —Оп. 2.—Д. 728. —Л. 26—27.</div>
<div>
55 Там же. —Ф. Р-47, —Оп. 1.—Д. 1821.—Л. 23.</div>
<div>
56 Там же. — Л. 7.</div>
<div>
57 Там же. —Ф. П-3.—Оп. 5.—Д. 345.—Л. 151 об.</div>
<div>
58 Там же. —Оп. 7.—Д. 178. —Л. 23; Оп. 6.—Д. 808.— Л. 51.</div>
<div>
59 Там же. —Оп. 7.—Д. 178.—Л. 15.</div>
<div>
60 Там же. —Оп. 2.—Д. 728.—Л. 27.</div>
<div>
61 Ж у к о в В. А. Демографические исследования голода в 1932—1933 гг. в Западной Сибири: В сб.: Демографическое развитие Сибири. 1930—1980-е гг. — Новосибирск, 1991.—С. 5.</div>
<div>
62 ГАНО. —Ф. П-3. —Оп. 7.—Д. 178. —Л. 16.</div>
<div>
63 Там же. —Оп. 5.—Д. 345. —Л. 149.</div>
<div>
64 Там же. —Оп. 7.—Д. 178. —Л. 16.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
309</div>
<div>
65 Там же.— Оп. 5.—Д. 128.—Л. 17.</div>
<div>
66 Там же. — Оп. 6.—Д. 808,—Л. 64—65.</div>
<div>
67 Там же. —Оп. 5.—Д. 128.—Л. 17, 20.</div>
<div>
68 Там же.—Оп. 7.—Д. 177.—Л. 279; Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1072.—Л. 96.</div>
<div>
69 Там же.—Оп. 5.—Д. 128.—Л. 147—150, 23.</div>
<div>
70 Там же.— Оп. 7.— Д. 177.—Л. 278; Оп. 9.—Д. 55.— Л. 97.</div>
<div>
7' Там же. — Оп. 6. — Д. 257. — Л. 8; Оп. 9. — Д. 1174. — Л. 12.</div>
<div>
72 Там же.—Оп. 5.—Д. 345.—Л. 148, 151; Ф. Р-47.— Оп. 1.—Д. 1329.—Л. 108.</div>
<div>
73 Там же.— Ф. П-7.— Оп. 1.—Д. 351.—Л. 62—62 об. 74Тамже. —Ф. П-3. —Оп. 5.—Д. 128. —Л. 130.</div>
<div>
75 Там же.— Оп. 6.—Д. 257.—Л. 8.</div>
<div>
76 Там же.—Оп. 9.—Д. 1174.—Л. 13.</div>
<div>
77 Уголовный кодекс РСФСР. — С. 35.</div>
<div>
78 ГАНО. — Ф. П-3. — Оп. 6. — Д. 808. — Л. 53—54.</div>
<div>
79 Там же. —Ф. П-7.—Оп. 1.—Д. 351.—Л. 4.</div>
<div>
80 Там же. — Ф. 38 с/р-1027. — Оп. 8. — Д. 15.—Л. 136— 137.</div>
<div>
81 Там же. —Ф. П-7. —Оп. 1.—Д. 271. —Л. 395.</div>
<div>
82 Там же. — Ф. П-3. — Оп. 1. — Д. 412 "б" ("Особая папка").—Л. 92—93.</div>
<div>
83 Там же. —Ф. 38 с/р-1027. — Оп. 8.— Д. 15.—Л. 30— 31.</div>
<div>
84 Там же. — Д. 23.</div>
<div>
85 Там же. — Д. 41. — Л. 42.</div>
<div>
86 Там же. —Ф. П-3. —Оп. 2.— Д. 483.—Л. 28.</div>
<div>
87Pinkus В., Fleischhauer I. Op. cit. — S. 193— 194.</div>
<div>
88 I h I е n f e I d K. Deutsche Notbriefe aus der</div>
<div>
<br /></div>
<div>
370</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
Sowjetunion. — Berlin, 1933; Schroder H. Die Systematische Vernichtung der Russlanddeutschen. — Langezalza, 1934; Nation und Staat. — 1934. — № 4. — S. 200—206; 1935. — № 10—11. — S. 628—633; Russlanddeutsche. — Hamburg, 1933—1934 и другие.</div>
<div>
89 P i n к u s В., Fl e i s с h h a u e г I. Op. cit. — S. 193.</div>
<div>
90 Ibid. —S. 195.</div>
<div>
91 Rath G. Op. cit. — S. 46.</div>
<div>
92 P i n к u s В., FI e i s с h h a u e г I. Op. cit. — S. 194.</div>
<div>
93 Архив УФСКР по HCO. — Д. 7551.—Л. 1.</div>
<div>
94 "Brüder in Not"? Sowjetdeutsche Berichten. — Moskau/ Leningrad, 1933. —S. 43-44.</div>
<div>
96 ГАНО. — Ф. П-3. — On. 2. — Д. 595. — Л. 78—78 об.</div>
<div>
96 Там же. —Ф. 11 с/р-627.—Оп. 2а.—Д. 22.—Л. 28— 29.</div>
<div>
97 Там же,—Ф. П-3. —Оп. 7.—Д. 178.—Л. 25—26; Оп.2.—Д. 595.—Л. 97.</div>
<div>
98 Там же.—Д. 595.—Л. 97.</div>
<div>
99 Там же. —Оп. 7.—Д. 178.—Л. 26.</div>
<div>
100 Там же.— Оп. 2.—Д. 595.—Л. 83.</div>
<div>
101 Там же. — Л. 62, 75. ,02 Там же,—Л. 66—67.</div>
<div>
103 Там же.—Оп. 7.—Д. 178.—Л. 26.</div>
<div>
104 Там же. —Ф. 38 с/р—1027,— Оп. 8.—Д. 15.—Л. 60—61 об, 71.</div>
<div>
105 Там же.—Л. 51.</div>
<div>
106 Там же. —Ф. П-3. —Оп. 2.—Д. 643 "а" ("Особая папка").—Л. 115, 5, 116.</div>
<div>
,07 Там же.—Ф. П-3. —Оп. 2.—Д. 595.—Л. 85; Д. 648.—Л. 301.</div>
<div>
108 Там же.—Д. 648.—Л. 300.</div>
<div>
109 Там же.—Д. 728.—Л. 35.</div>
<div>
>,0 Там же. — Д. 595. — Л. 2; — Д. 728. — Л. 35—37.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
311</div>
<div>
111 Там же. — Д. 595.—Л. 18—37. 112Там же.—Л. 3.</div>
<div>
113 Там же.—Оп. 9.—Д. 1174.—Л. 14.</div>
<div>
114 Там же.—Оп. 2.—Д. 595.—Л. 14—14 об.</div>
<div>
115 Там же. — Оп. 1. — Д. 600 "в" ("Особая папка"). — Л. 85—88.</div>
<div>
116 Там же.—Оп. 2.—Д. 595.—Л. 71.</div>
<div>
117 Там же. —Оп. 1.—Д. 600 "в".—Л. 89—90.</div>
<div>
118 Там же.—Оп. 2.—Д. 595.—Л. 42—446, 28—28 об.</div>
<div>
119 Там же.—Д. 648. —Л. 301.</div>
<div>
120 Там же.—Д. 595.—Л. 15.</div>
<div>
121 Там же.—Ф. 38 с/р-1027.— Оп. 8.—Д. 30.—Л. 47; Д. 31.—Л. 89.</div>
<div>
122Тамже. —Ф. П-3. —Оп. 2.—Д. 595.—Л. 16—17.</div>
<div>
123 Там же.—Л. 84.</div>
<div>
124 Там же.—Д. 648. —Л. 293—319.</div>
<div>
126 Там же. — Ф. 38 с/р-1027. — Оп. 8. — Д. 39. — Л. 77.</div>
<div>
126Тамже. —Ф. П-3. —Оп. 2.—Д. 648.—Л. 101.</div>
<div>
127 Там же. —Д. 728. — Л. 34.</div>
<div>
128 Там же. —Д. 595. — Л. 84.</div>
<div>
129 Там же. — Л. 18—21.</div>
<div>
130 Там же.—Л. 78.</div>
<div>
131 Там же.— Оп. 1.—Д. 591.—Л. 18.</div>
<div>
132 Там же. — Оп. 7.—Д. 1363.—Л. 39 об.</div>
<div>
133 Там же.—Д. 1361.—Л. 1—16 об. 134Тамже.—Ф. П-7.—Оп. 1.—Д. 351.—Л. 39.</div>
<div>
136 Там же.—Ф. П-3. —Оп. 7.—Д. 1362.—Л. 130— 130 об.</div>
<div>
136 Там же.—Д. 812. —Л. 125—130.</div>
<div>
137 Там же.—Оп. 9.—Д. 1174.—Л. 6.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
372</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
138 Там же. —On. 2.—Д. 595.—Л. 81.</div>
<div>
139 Там же. — Ф. Р-47. — Оп. 5. — Д. 196. — Л. 87.</div>
<div>
140 Там же.—Д. 268.—Л. 284—285.</div>
<div>
Глава четвертая.</div>
<div>
ТРАГЕДИЯ 1937-1938 ГОДОВ</div>
<div>
1 Архив УФСКР по НСО.—Д. 8720. —Л. 282.</div>
<div>
2 ГАНО. —Ф. Р-47. —Оп. 1.—Д. 1224.—Л. 236.</div>
<div>
3 Там же. —Ф. П-4.— Оп. 33.—Д. 1542 "б" ("Особая папка"). —Л. 2.</div>
<div>
4 Там же.—Д. 1542 "а".—Л. 1.</div>
<div>
5 Архив УФСКР по НСО.—Д. 4496.—Т. 2.—Л. 467.</div>
<div>
6 Там же.—Д. 7551. —Л. 485.</div>
<div>
7 Там же.—Л. 485.</div>
<div>
8 Малозовский А. В., 1889 г. р., уроженец Иркутска, еврей, образование низшее, член ВКП(б) с 1920 г., в органах с 1922 г., уволен из органов в 1947 г. за выслугу лет в звании майора с должности начальника отдела УИТЛК.—Д. 4496. —Л. 469.</div>
<div>
9 Там же.—Д. 5925.—Т. 2.—Л. 36.</div>
<div>
10 Там же.</div>
<div>
— Д. 7551.</div>
<div>
— Л.</div>
<div>
487.</div>
<div>
11 Там же.</div>
<div>
— Д. 4155.</div>
<div>
— Л. 29.</div>
<div>
12 Там же.</div>
<div>
— Д. 8990.</div>
<div>
— Л.</div>
<div>
153.</div>
<div>
13 Там же.</div>
<div>
— Д. 4496.</div>
<div>
— Л.</div>
<div>
471.</div>
<div>
14 Там же.</div>
<div>
— Д. 8720.</div>
<div>
— Л.</div>
<div>
316.</div>
<div>
15 Там же.</div>
<div>
— Л. 318.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
16 Там же.</div>
<div>
— Л. 319.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
17 Там же.</div>
<div>
— Д. 6827.</div>
<div>
— Л.</div>
<div>
128.</div>
<div>
18 Там же.</div>
<div>
— Л. 129.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
<br /></div>
<div>
19 Там же.</div>
<div>
— Д. 7551.</div>
<div>
— Л.</div>
<div>
486. Большой террор</div>
<div>
313</div>
<div>
20 Там же. —Д. 5925. —Т. 2. — Л. 32.</div>
<div>
21 Там же.—Д. 8720.—Л. 325.</div>
<div>
22 Там же. —Л. 325.</div>
<div>
23 Там же. — Д. 8503. — Л. 325.</div>
<div>
24 Там же.—Д. 4496.—Т. 2.—Л. 472.</div>
<div>
25 Там же.-Д. 6825.—Л. 126.</div>
<div>
26 Там же.—Д. 7550.—Л. 196, 199, 221.</div>
<div>
27 Там же.—Д. 6827.—Л. 130.</div>
<div>
28 Там же. — Д. 7551. — Л. 486.</div>
<div>
29 Там же.—Д. 4858.</div>
<div>
30 Там же. — Д. 8720. — Л. 326.</div>
<div>
31 Там же.—Д. 5925.—Т. 2. —Л. 33, 387.</div>
<div>
32 Там же. — Д. 8720. — Л. 326.</div>
<div>
33 Там же. —Л. 238.</div>
<div>
34 Там же.—Д. 7550. —Л. 331—332.</div>
<div>
35 Там же.—Д. 5925.—Т. 2.—Л. 31.</div>
<div>
36 Там же. — Д. 8720. — Л. 325.</div>
<div>
37 ГАНО. — Ф. П-4. — Оп. 35. — Д. 1542 "б" ("Особая папка"). — Л. 107.</div>
<div>
38 В основу исследования положены дело Кремера-старшего из архива УФСКР по НСО под номером 18175, в 2-х томах, и дело Кремера-младшего под номером 4858.</div>
<div>
39 См. подробнее: Белковец Л. П. Письмо из 1937 года//Ведомости. — Новосибирск, 1994. —18 марта.</div>
<div>
40 См. архив УФСКР, дело Пауча за номером 6827.— Л. 53—54.</div>
<div>
41 Там же.-Д. 18175.—Т. 1.—Л. 158.</div>
<div>
42 См. подробнее: Журавлев С. В., Тяжельни-кова В. С. Иностранная колония в Советской России в</div>
<div>
<br /></div>
<div>
314</div>
<div>
Белковец</div>
<div>
1920—1930-е годы (Постановка проблемы и методы исследования )//Отечественная история. — 1994. — № 1. — С. 179—189.</div>
<div>
43 Первая Всеобщая перепись населения Российской Империи. — 1897. — Гл. LXXIX.</div>
<div>
44 Р i n k u s В., F I е i s c,h h a u e r I. Op. cit. — S. 157.</div>
<div>
45 ГАНО.—Ф. P-47. — On. 17. —Д. 1466.—Л. 7; Ф. 11 c/p-627. — On. 2a.— Д. 21. —Л. 82—88.</div>
<div>
46 Архив УФСКР по HCO. — Д. 6827.</div>
<div>
47 Там же.—Д. 4858. —Л. 24.</div>
<div>
48 Плебанек Ян (Иван Игнатьевич), 1901 г. р., уроженец г. Влащево Калецкой губернии (Польша), польский политэмигрант, гражданин СССР, беспартийный. Арестован в сентябре 1937 г. по обвинению в шпионаже в пользу Германии и Японии, приговорен к расстрелу. Расстрелян 5 декабря в Новосибирске. Проверкой установлено, что дело было сфальсифицировано 3 отделом УНКВД. Реабилитирован 27 сентября 1957 г.</div>
<div>
49 Шлезингер Альберт Менделеевич, 1904 г. р., уроженец города Вольбром в Польше, еврей, польский перебежчик, работал парикмахером в крайисполкоме. Как сотрудник польской, германской и японской разведок, член "Польской организации войсковой" арестован в сентябре 1937 г.. Расстрелян вместе с Плебанеком 5 декабря. Проверкой принадлежность к иностранным разведкам не подтвердилась. Реабилитирован 27 сентября 1957 г.</div>
<div>
50 Архив УФСКР. - Д. 7551.</div>
<div>
51 Там же. —Л. 389.</div>
<div>
52 Там же.—Д. 12477.</div>
<div>
53 Там же.—Д. 8492.—Л. 186.</div>
<div>
54 Кухман Отто Иванович, 1889 г. р., уроженец города Ковно. По постановлению УНКВД от 15 декабря 1937 г. приговорен к расстрелу вместе с семью членами своей группы. Реабилитирован.—Д. 9504.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
315</div>
<div>
56 Архив УФСКР.—Д. 8720. —Л. 248—250.</div>
<div>
56 Там же. — Л. 263—264.</div>
<div>
57 Там же. —Л. 237.</div>
<div>
58 ГАНО. — Ф. П-3.—Оп. 2.-Д. 595. —Л. 66.</div>
<div>
59 Архив УФСКР. — Д. 8990; Д. 4496. — Т. 1, 2.</div>
<div>
60 Там же.—Д. 8990 —Л. 169.</div>
<div>
61 Там же.—Д. 15570 —Л. 362—363.</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Оглавление</div>
<div>
От автора......................... 5</div>
<div>
Глава первая.</div>
<div>
ЭМИГРАЦИОННОЕ ДВИЖЕНИЕ В НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ СИБИРИ</div>
<div>
В КОНЦЕ 1920-Х ГОДОВ................ 7</div>
<div>
Немного об истории реэмиграции......... 8</div>
<div>
Немецкая деревня в Сибири в канун "чрезвычайщины"....................19</div>
<div>
"Чрезвычайщина" в немецких колониях</div>
<div>
Сибири........................... 26</div>
<div>
Предвестники беды.................. 39</div>
<div>
Московская эпопея немецких колонистов.....46</div>
<div>
Глава вторая.</div>
<div>
БОРЬБА С ЭМИГРАЦИЕЙ. 1930 ГОД........ 67</div>
<div>
Анализ причин эмиграционного движения..... 69</div>
<div>
Первое близкое знакомство с ОГПУ........ 76</div>
<div>
Подготовка новой попытки эмиграции....... 89</div>
<div>
Левой рукой поправляем то, что натворила</div>
<div>
правая..........................103</div>
<div>
Немецкая деревня после "эксцессов"....... 115</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Большой террор</div>
<div>
317</div>
<div>
Глава третья.</div>
<div>
КОЛХОЗНОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО И НАЧАЛО МАССОВЫХ РЕПРЕССИЙ В НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ. ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА</div>
<div>
1930-Х ГОДОВ.....................127</div>
<div>
Эйхе — Сталину: кулаки-немцы будут также экспроприированы и выселены...........—</div>
<div>
Хозяйственные итоги колхозного строительства</div>
<div>
в Немецком районе .................140</div>
<div>
Поиски "классового врага" продолжаются .... 154</div>
<div>
Борьба с "гитлеровской" помощью</div>
<div>
и хлебозаготовки 1934 года..............163</div>
<div>
Массовые репрессии в немецких колониях</div>
<div>
в 1934—1935 годах...................178</div>
<div>
Глава четвертая.</div>
<div>
ТРАГЕДИЯ 1937—1938 ГОДОВ...........205</div>
<div>
Состав архивно-следственного дела ...... 206</div>
<div>
Механизм действия репрессивной машины. . . . 220</div>
<div>
Германское консульство в сетях</div>
<div>
ОГПУ-НКВД .......................236</div>
<div>
"Большой террор" в немецких селах.......273</div>
<div>
ЭПИЛОГ ........................293</div>
<div>
ПРИМЕЧАНИЯ.....................295</div>
<div>
<br /></div>
<div>
Лариса Прокопьевна Белковец</div>
<div>
"БОЛЬШОЙ ТЕРРОР" И СУДЬБЫ НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНИ В СИБИРИ (КОНЕЦ 1920-х — 1930-е ГОДЫ)</div>
<div>
Редактор М.В.Маспов Художник Т.Ю.Хрычева Компьютерная верстка А.Б.Владимирский Оператор ЭВМ М.В.Маслов</div>
<div>
Подписано к печати 25.11.95 г. Тираж 2 ООО экз. Формат 84x108 1/32. Бумага офсетная. Печать офсетная. Усл.печ.л. 10,0. Заказ 1063</div>
<div>
Международный Союз немецкой культуры (IVDK) 107370, Москва, ул. Бойцовая, 14-6-37</div>
<div>
Литературное агентство 'Варяг" 103064, Москва, пер. Обуха, 8-а, комн. 33</div>
<div>
Отпечатано в АО "Типография Новости" 107005, Москва, ул. Фр. Энгельса, 46</div>
sibirskaya-vandeyahttp://www.blogger.com/profile/07888973132611524037noreply@blogger.com0